№№№№№№ /2010 год/
19 мая 2010 года. г. Порхов.
Порховский районный суд Псковской области в составе председательствующего судьи Ивановой Л.В., при секретаре Кузьминой Е.В., рассмотрев в открытом судебном заседании гражданское дело по иску
С.В.К. к Порховской ЦРБ о взыскании компенсации морального вреда,
У С Т А Н О В И Л:
С.В.К. обратился в суд с иском к Порховской ЦРБ о взыскании одного миллиона рублей в качестве компенсации морального вреда за неоказание своевременной помощи его сыну С.Я.В. и плохое отношение (похоронили ещё живого).
В обоснование иска указал следующее. ДД.ММ. года С.Я.В. получил ожоги в результате пожара и в 00. 00 часов “Скорой помощью” был доставлен в Порховскую ЦРБ. В результате неверно принятого решения и не оказания первой медицинской помощи С.Я.В. задохнулся и умер. Ему сообщили о происшествии лишь в девятом часу утра. Было упущено время, за которое он сам мог доставить сына в ожоговый центр г. Санкт-Петербурга или в Псковский реабилитационный центр МВД. Со слов соседей С.Я.В. до приезда “Скорой помощи” разговаривал, сам дошёл до автомашины и сел в неё, притом, что с ожогом тела в 90% люди уже сами не ходят и не разговаривают. Когда он приехал в больницу, в кабинете начмеда его не приняли. Он самовольно вошел в реанимационный блок, двери были распахнуты. Сын лежал на каталке по пояс накрытый простынёй. Окровавленные ступни ног были плохо перебинтованы, с них капала кровь. При ожогах 90% тела сын должен был быть полностью забинтован. Рядом на стационарном месте лежала пожилая женщина. И была подключена к аппаратуре. Сын сказал ему, что в течение ночи им никто не занимался, лишь делали обезболивающие уколы. При поступлении вентиляция легких сыну не проводилась. В наличии не было плазмы, о ней начали думать утром, носовые каналы не были почищены. Врачи были одеты не в спецформу, а в халаты не первой свежести. Он вошёл в кабинет начмеда, где без него решали вопрос об оплате услуг специалиста из ожогового центра, сказал, что деньги есть. Тогда стали звонить в г. Санкт-Петербург и договариваться о приезде специалиста. Начальник милиции сообщил ему, что утром в г. Псков выехали работники ***** для сдачи крови для обмена её на плазму. Но время было упущено. Его сын был транспортабелен, но ночью его не доставили в Псков. Он просил начмеда перевезти сына в г. Псков или г. Санкт-Петербург, так как деньги на лечение были выделены губернатором в размере одного миллиона рублей, он договорился с вертолётом, но получил отказ. По халатности врачей из-за невыполнения ими своих служебных обязанностей он лишился всего будущего и сына.
В судебном заседании истец на иске настаивает. Дал пояснения, аналогичные изложенным в заявлении. При этом дополнил, что за его счёт к его сыну был вызван и ехал из г. Санкт-Петербурга профессор, который должен был осмотреть его сына и решить, транспортабелен ли он, но не успел доехать, так как сын умер. Вертолёт был готов к вылету в г. Порхов. К акту №№ о судебно-медицинском исследовании трупа его сына не приложены фотографии и схемы. Согласно бумагам ожогового центра в реанимационный центр людей пускать нельзя, ожоговый больной должен быть полностью накрыт. Его сын лежал открытым выше пояса, были забинтованы только ноги, бинт был грязный. Ожог с правой стороны на голове не был обработан. В ожоговом центре г. Санкт-Петербурга ему сказали, что ожоги, которые были у его сына, лечатся в течение семи суток. Его сын наглотался угарного газа и умер, так как ему не давали кислород, а он должен был через маску постоянно дышать чистым кислородом. При вскрытии тела обнаружена копоть в носу, он не был почищен. Его сын умер не от ожогов, а из-за того, что ему не сделали искусственную вентиляцию легких (далее ИВЛ) и стерильную перевязку ожогов. Какую помощь оказывали его сыну в его отсутствие, он не знает и не интересовался. Утром ему сказали, что сын не транспортабелен, плазму сыну не вводили, её не было в больнице. Не смотря на то, что его сын был взрослым и жил с сожительницей отдельно от него, работники ЦРБ должны были известить его о поступлении сына. Он бы увёз его в г. Санкт-Петербург, взяв всю ответственность на себя. Его сын не был в шоковом состоянии, так как разговаривал с соседом. От МЧС в г. Санкт-Петербурга был выделен вертолёт. История болезни его сына была переписана, так как в ней написано, что к аппарату ИВЛ сын был подключен в 13 часов 30 минут, а в акте судебно-медицинского исследования – в 11 часов. В истории указано, что А.С.С. осматривал сына в 01 час 00 минут, а в журнале доставки врачей отмечено, что он доставлен в больницу в 01 час 05 минут. В истории указано одно и то же время поступления и осмотра, что сыну дважды вводилась плазма, в то время как она должна вводиться через час или два в любом объёме. Обезболивающие средства его сыну не вводили, так как он кричал от боли при его осмотре врачом Ш.Ю.Н.. Он не видел у сына ни капельницы, ни катетера, не смотрел, где он был установлен. Государственный комитет Псковской области по здравоохранению и фармации никакой проверки не проводил, так как в ответе написано, что его сын был в обгоревшей одежде, в то время, как с пожара сын поступил раздетый. Все консультации начались после 08 часов, первая медицинская помощь его сыну оказана не была. Решив, что у него плохой прогноз, его оставили умирать, тем самым похоронили ещё живого. Он испытал моральные страдания, наблюдая, как из-за неоказания должной медицинской помощи умирает его единственный сын. С теми ожогами, которые были у его сына, 60% с лишним, он мог выжить.
Представитель ответчика А.С.В. требования истца не признал. Представил суду письменные возражения, согласно которым С.Я.К. был доставлен с места пожара в сопровождении фельдшера “Скорой помощи” в 00 часов 20 минут и сразу же был им, как дежурным врачом, осмотрен. Практически всё тело С.Я.К. было поражено пламенем. Площадь ожога определена предварительно в 90%. До поступления больного фельдшер “Скорой помощи” известил приёмный покой о поступлении ожогового больного. Были вызваны дежурные врачи хирург и реаниматолог. Транспортировка больного осуществлялась на каталке, так как сам он не передвигался. Хирург Ш.Ю.Н. осмотрел больного через 20 минут после его поступления. Больной был накрыт простынёй после обработки ожоговых поверхностей противоожоговой жидкостью. Через 40 минут после поступления С.Я.В. реаниматолог А.С.С. установил ему катетер центральной вены в подключичной области и постоянно находился в палате реанимации, в 2 часа ночи консультировался по телефону с дежурным реаниматологом областной больницы. С.Я.В. были введены анальгетики, антибиотики, глюкозо-солевые растворы и плазма. В ЦРБ имелось достаточное количество замороженной плазмы. Лежал он не на каталке, а на реанимационной кровати на колёсах. Специальных ожоговых коек в больнице нет. То, что сотрудники ***** поехали в г. Псков сдавать кровь было их желанием, и не было необходимостью. Эта кровь не могла использоваться для С.Я.В. как непереработанная, не исследованная, не прошедшая период карантинизации. В 8 часов 30 минут больной был осмотрен начмедом И.В.А. и заведующим хирургическим отделением А.И.В.. В 8 часов 45 минут консультирован по телефону с главным врачом областной больницы В.А.П., по согласованию с которым в 9 часов вызваны областные специалисты – хирург и реаниматолог для решения вопроса о дальнейшем лечении и возможности транспортировки больного в областное учреждение, так как вопрос о переводе больного не решается врачами ЦРБ. Больной был не транспортабельным. В г. Пскове нет ожогового центра. Утром начмед И.В.А. беседовала с С.В.К. о тяжести состояния её сына и неблагоприятности прогноза. Далее в течение дня С.В.К. в больнице не было, к врачам с вопросами о состоянии сына он не обращался, не отказывался от лечения сына в Порховской ЦРБ. В палате реанимации находится круглосуточный пост. В результате проведенной проверки какие-либо нарушения санитарного режима выявлены не были, помощь больному оказана своевременно, осмотр дежурным хирургом и реаниматологом не отсрочен, консультации и вызов областных специалистов производились, объём терапии согласован с областными специалистами, больному давался кислород и проводилась вентиляция легких.
В судебном заседании представитель ответчика возражения поддержал. При этом уточнил, что кожа со ступней ног у С.Я.В. отвалилась. В состоянии шока он мог выбежать из дома и сам сесть в машину, ожог проявляется не сразу, но потом больной лежал, его принесли на носилках. Ожоговые раны не перевязываются. Они были обработаны, и больной был по грудь накрыт простынёй. Носовые ходы ему прочищались от инородных предметов. Имеющаяся на слизистой копоть не мешала дышать. По его назначению ночью больному периодически подавался кислород через носовой катетер. Ночью в ИВЛ больной не нуждался, он дышал сам. Он сменился с дежурства в 8 часов утра. Медицинская помощь была оказана С.Я.В. своевременно и должным образом. Смерть наступила от термических ожогов. История болезни заполняется по мере совершения каких-либо действий в отношении больного. Кроме того, производятся записи в журналы. С истцом он ранее не был знаком, номера его телефона не знает. Жена С.Я.В. знала о случившемся. Извещение родственников больного не входит в обязанности дежурного врача.
Выслушав стороны, свидетелей, изучив материалы дела, суд приходит к следующему.
Свидетель Ф.В.А. показала, что когда она, как фельдшер “Скорой помощи” ночью приехала на пожар дома №№ по ул. ***** и вышла из машины, к ней подбежал совершенно голый и весь обгорелый С.Я.В.. Ожогов было процентов 80. Она положила его на носилки, завернула в простынь, сделала сильное обезболивающее, и они поехали в больницу. По рации она сообщила диспетчеру, чтобы в приёмном покое её встречали. У С.Я.В. она спросила телефон отца, но он сказал, что отцу сообщать не надо. В приёмном покое больницы двери были открыты. С каталкой их встречал дежурный врач А.С.В.. Больного переложили на каталку, и она уехала.
Свидетель В.Л.В., операционная медицинская сестра Порховской ЦРБ, показала, что ДД.ММ. года, около часа ночи её вызвали в больницу для обработки тяжелого ожогового больного. Больной в перевязочной сидел на каталке совершенно голый, весь обожженный и выл от боли. Кожа у него слезала, были пузыри, местами тело было сожжено добела. Пока он сидел, она обработала ему спину антибактериальным, местноанестезирующим средством – олазолью, обложила спину больного салфетками. Он лёг. В перевязочной были хирург Ш.Ю.Н. и медсестра из реанимации. Часть тела они обработали олазолью, часть полуспиртовым раствором и всё тело, руки и ноги обложили салфетками. Производилась хирургическая обработка ран. Затем отвезли в реанимацию.
Свидетель Ш.Ю.Н. показал, что в конце ДД.ММ. года он, как дежурный врач-хирург был вызван в ЦРБ к больному, поступившему с пожара. Больной находился в перевязочной на каталке, покрытой простынёй. Был в крайне тяжелом состоянии, весь в копоти и грязи, кричал и плакал от боли. При первичной обработке ран, отмыв копоть и грязь, увидели, что у больного поражена практически вся кожа на теле. В данном случае вероятность летального исхода была почти 100%. Раны обрабатывали раствором фурацилина, физраствором, покрывали марлевыми салфетками и повязками, смоченными антисептиком. Сверху накрыли простынёй. Больного перевели в палату реанимации. Для дальнейшего лечения больного был вызван врач анастезиолог-реаниматолог А.С.С.. Больному проводилась подача кислорода, вводилась плазма. Все манипуляции с больным всеми врачами записаны в историю болезни по часам по мере их совершения.
Свидетель И.Н.М., медсестра реанимации Порховской ЦРБ, показала, что в конце ДД.ММ. года по рации сообщили, что везут тяжёлого больного с пожара. С.В.К. поступил после 12 часов ночи. Они ждали его на площадке внизу. Больной был в шоковом состоянии. Сразу пришла перевязочная медсестра, и они на каталке перевезли больного в перевязочную. Приехал Ш.Ю.Н. и с медсестрой произвёл обработку и перевязку больного. Больного перевезли в палату реанимации. Поставили ему мочевой катетер, доступ вены, всё, что назначил доктор А.С.С.. При ней, в её смену до 8 утра, велась антибактериальная терапия, внутривенно вводились антибиотики, гормональные препараты, велось восполнение жидкости, капалась плазма. Когда больного привезли в палату, ему сразу периодически по часу производилась подача кислорода через зонд в носу. Он был накрыт стерильной простынёй по грудь. Под простынёй были стерильные салфетки.
Свидетель А.С.С., врач анастезиолог-реаниматолог Порховской ЦРБ, показал, что он был вызван дежурным медперсоналом по поводу поступления в ЦРБ С.Я.В. в состоянии ожогового шока. Он осмотрел пациента до перевязки в перевязочной, где был дежурный врач А.С.В. и Ш.Ю.Н.. По предварительной оценке у больного было 90% термического поражения кожных покровов, ожоговый шок. Все ожоговые поверхности были обработаны и перевязаны – покрыты марлевыми салфетками, обработаны аэрозолью. Нос был прочищен от инородных тел, копоть в носу не мешает дыханию больного. Больной был покрыт простынёй по грудь и переведен в палату интенсивной терапии. Был осуществлён внутривенный доступ, начата инфузионная терапия, возмещение потери жидкости, введены антибиотики, обезболивающие препараты. Ему вводилась плазма, сразу же подавался кислород. Ночью по телефону он проконсультировался с дежурным реаниматологом областной больницы. Больной был не транспортабельный. ИВЛ проводилась больному днём, когда углубились ожоги, и появилась дыхательная недостаточность. Больному была оказана полная необходимая медицинская помощь. Начмед И.В.А. с начальником милиции решали вопрос о переводе больного в ожоговый центр.
Свидетель К.Н.А. показала, что когда С.Я.В. лежал в реанимации, она заступила на работу как медсестра реанимации в 8 часов утра. Он был по грудь накрыт простынёй. Его смотрели доктора, делали перевязки, обрызгивали аэрозолью, обрабатывали фурацилином, накладывали стерильные простыни. Она лично капала больному плазму. Утром в палату заглянул отец больного. Она сказала ему, что нужно надеть халат и можно пройти в палату. Надев халат, он подошел к кровати сына, поговорил с ним и ушел. Она спросила, будет ли он говорить с врачами. Он отказался, сказав, что пойдёт на работу. Все вопросы с врачами решали работники милиции, мужчина и женщина, искали деньги для отправки больного в ожоговый центр в г. Санкт-Петербург, звонили в облздрав, отцу больного, который сказал, что даст часть денег.
Свидетель А.И.В., заведующий хирургическим отделением Порховской ЦРБ, показал, что он осматривал больного С.Я.В. утром после 8 часов. Больной лежал на специализированной койке, накрытый простынёй возможно до головы, руки были видны. До его прихода была полностью проведена первичная хирургическая обработка больного, инфузионная терапия, вводились антибиотики. При больших площадях ожога тело больного не забинтовывается, а обрабатывается раствором фурацилина, аэрозолью и накрывается стерильными простынями. После осмотра он позвонил в хирургическое отделение г. Пскова главному консультанту по хирургии В.А.А.. Было согласовано лечение больного и решено вызвать хирургов из области. Согласно записям в истории болезни С.Я.В. в достаточном количестве капалась плазма, в больнице она всегда имеется в наличии. За 8 часов больному можно ввести не более одного литра плазмы. С.Я.В. должен был быть подключен к аппарату подачи кислорода. После наступления у больного 2-й стадии шока, анестезиологом ему была проведена ИВЛ. В момент совершения каких-либо действий с больным, вносится запись в историю болезни. Ожоговый больной в шоковом состоянии мог ходить и общаться какое-то время. Решался вопрос о переводе больного в другое лечебное учреждение. Но они не могли решить этот вопрос, так как больной был не транспортабельный. Должны были приехать специалисты из областной больницы.
Свидетель И.В.А., заместитель главного врача Порховской ЦРБ по лечебной работе, показала, что ДД.ММ. года в 8 часов утра на врачебной пятиминутке дежурный врач и врачи, которые занимались больным С.Я.В., сообщили ей о его поступлении. Было обсуждено его состояние и тактика лечения. Она осмотрела больного в 8 часов 30 минут совместно с заведующим хирургическим отделением А.И.В.. С.Я.В. не обращался с просьбой сообщить о произошедшем его отцу. По телефону она консультировалась с главным врачом области В.А.П., по санитарной авиации были вызваны специалисты. Ночью больной консультирован дежурным реаниматологом с врачами областной больницы. Примерно в 8 часов 30 минут начальник милиции Б.Н.В. и С.В.А. просили её оказать всю возможную помощь, спрашивали, чем можно помочь и куда можно направить больного для специализированного лечения, транспортабелен ли он. Она предложила сдать кровь, чтобы поменять её на плазму. Но в больнице плазма имелась в достаточном количестве. Больной был не транспортабелен. По разрешению областного отдела здравоохранения была проведена консультация со специалистами из ожогового центра г. ***** для согласования вопроса терапии больного. При этом присутствовала С.В.А.. Вопрос с оплатой был решён в виде гарантийного письма. Больной получал лечение, но его состояние было крайне тяжёлым, у него была травма не совместимая с жизнью. Примерно в 10 часов 30 минут было решено перевести больного на ИВЛ. Отец больного был у неё в кабинете около 10 часов в течение пары минут, никаких вопросов о состоянии сына не задавал. Она сказала ему о состоянии больного, о том, что прогноз не благоприятный. В остальном показания свидетеля аналогичны возражениям представителя ответчика.
Свидетель С.В.А., помощник начальника отдела по кадрам *****, показала, что в 8 часов утра, проходя мимо палаты реанимации Порховской ЦРБ, она видела лежащего на столе С.Я.В.. Он был накрыт по пояс простынёй, из-под которой торчали ступни ног. Она заглянула в палату. Около него были медсёстры, которые сказали, что к нему нельзя. Начмед И.В.А. дала ей номера телефонов. Она звонила в Псков, просила перевезти С.Я.В. в Псковскую областную больницу. Ей сказали, что его нельзя транспортировать, его приедет осмотреть врач. Начмед дала ей телефон ожогового центра в г. ***** Ленинградской области. Она звонила. Договаривалась с врачом, который сказал, что на лечение нужно около одного миллиона рублей, и он не будет предпринимать никаких действий, пока в центр не поступит гарантийное письмо. Врач собирался приехать на консультацию, но кто-то из родственников должен был заплатить за неё 20 - 30 тысяч рублей. Из ***** по телефону она искала деньги на лечение С.Я.В.. Вопрос решался на уровне главы Администрации Псковской области. Было написано гарантийное письмо об оплате лечения С.Я.В.. После 13 часов врач из г. ***** сообщил, что письмо получил, намерен после обеда выехать в г. Порхов. Сказал, чтобы на него особо не рассчитывали, так как он не видел больного, со слов нельзя определить состояние больного и можно ли его транспортировать, осмотрев больного, он даст прогноз. После 13 часов она договорилась с отцом С.Я.В. об оплате консультации врача. Но после 15 часов ей сообщили, что С.Я.В. скончался, и она сообщила об этом врачу по телефону. Вопрос о вертолёте не решался. О наличии плазмы в больнице с ней никто не разговаривал.
Свидетель Т.В.Д. показала, что в январе прошлого года она лежала в больнице в реанимации, когда ночью в палату привезли обгорелого С.Я.В.. Врачи и медсёстры не отходили от него всю ночь. К нему приходил отец, остановился около двери и они разговаривали. Отец не спрашивал, что ему делали работники больницы. Ей кислород не подавали и искусственную вентиляцию не делали, она в этом не нуждалась.
Согласно карте вызова скорой медицинской помощи №№ и журналу, время выезда к больному С.Я.В. - 00 часов 05 минут, возвращения – 00 часов 40 минут.
Согласно журналу приёмного покоя ЦРБ С.Я.В. поступил ДД.ММ. года в 00 часов 20 минут с диагнозом – термический ожог 1-2 степени всей поверхности тела, головы и лица, приблизительно 80%.
Согласно журналу вызова специалистов и тетради перевозок Ш.Ю.Н. был доставлен в больницу ДД.ММ. года в 0 часов 35 минут, где находился до 2 часов 25 минут. А.С.С. был доставлен в больницу в 01 час 05 минут.
Согласно медицинской карте №№ стационарного больного С.Я.В., он поступил в Порховскую ЦРБ в 00 часов 20 минут с диагнозом – термический ожог 1-2 степени всей поверхности тела, головы, лица. Диагноз клинический – термический ожог тела приблизительно 90% 2–3 степени, ожог верхних дыхательных путей, ожоговый шок. В талоне к сопроводительному листу фельдшера имеется запись оказания помощи с указанием конкретных препаратов. Имеется лист назначений препаратов, введения зонда в желудок, ИВЛ, ингаляции О2 100%. Осмотр дежурного врача производился в 00 часов 20 минут в приёмном покое. Имеется запись о введении медикаментов, переводе в перевязочную и вызове дежурного хирурга. Осмотр хирургом произведен в 00 часов 40 минут. Имеется запись о вызове анестезиолога. Осмотр реаниматологом произведён в 1 час 00 минут. Имеется запись о катеризации центральной вены. В 2 часа 00 минут больной консультирован с дежурным реаниматологом Псковской областной больницы. Имеется запись о неоднократном введении в ночное и утреннее время промедола. В 8 часов 30 минут больной осмотрен начмедом. Имеется запись о консультации по телефону с главным врачом областной больницы В.А.П., вызваны дежурный хирург и реаниматолог. Имеется запись об осмотре заведующим хирургическим отделением А.И.В.. Имеются три протокола переливания гемотрафузионной среды в количестве 200, 185 и 450 мл, соответственно в 03 часа 40 минут, 04 часа 15 минут, 13 часов. Имеются неоднократные записи о состоянии больного, консультации по телефону с заведующим комбустиологическим отделением областной клинической больницы г. Санкт-Петербурга, об угнетённости сознания больного в 13 часов 30 минут на фоне проводимой ИВЛ, в 15 часов 05 минут констатирована смерть. В посмертном эпикризе указано, что на ИВЛ больной переведён в 11 часов.
Согласно представленным представителем ответчика тетрадям, врачом Ш.Ю.Н. С.Я.В. была определена группа крови, дважды врачом А.С.В. переливалась плазма в количестве 200 и 185 мл, врачом И.В.А. переливалось 450 мл.
Согласно представленной представителем ответчика расшифровки междугородних разговоров с телефонов МУ Порховской центральной больницы за ДД.ММ. года с 08 часов 27 минут неоднократно производились звонки в г. Псков на различные телефоны.
Согласно свидетельству о смерти от ДД.ММ. года С.Я.В. умер ДД.ММ. года.
Согласно акту №№ судебно-медицинского исследования трупа смерть С.Я.В. наступила от повреждений (ожогов) 80% поверхности тела с развитием ожогового шока, которые возникли в результате воздействия пламени. Телесных повреждений кроме воздействия высокой температуры (пламени) при исследовании трупа не выявлено. С вышеуказанными телесными повреждениями потерпевший мог совершать целенаправленные действия до момента потери сознания. Вышеуказанные телесные повреждения квалифицируются как тяжкий опасный для жизни вред здоровью, вызвавший расстройство жизненно важных функций организма человека, в данном случае закончившийся смертельным исходом.
Свидетель С.Р.М., судебно-медицинский эксперт ГУЗ “Псковского областного бюро СМЭ”, показал, что он под фамилией Ш.Р.М. составлял вышеуказанный акт, фотографии и контурные схемы к акту не прилагаются. В акт внесены не все записи из истории болезни, а только те, которые необходимы для дачи заключения. Указание на то, что легкие воздушные говорит о том, что на момент смерти человек дышал, самостоятельно или был подключен к аппарату ИВЛ, не важно. В больнице могли поставить приблизительно 90% ожогов тела. В морге производится тщательный осмотр тела. По существующей методике он определил 80% ожогов. Носовые ходы у С.Я.В. были прочищены, трохея и бронхи были свободны, копоть мешать дыханию не может.
В соответствии с письмом Государственного Комитета Псковской области по здравоохранению и фармации, подписанным консультантом по хирургии В.А.А., адресованным С.В.К., клинико-экспертная комиссия проанализировала качество медицинской помощи, оказанной С.Я.В. в Порховской ЦРБ. Судебно-медицинский диагноз: “Термическое поражение 80% поверхности тела (ожоги). Ожог слизистой трахеи и главных бронхов. Ожоговый шок.” Разница в оценке площади ожогов тела при поступлении (90%) и посмертно (80%) связана с тем, что в первые часы при осмотре в больнице из-за следов копоти, остатков горевшей одежды, отделяемого из ожоговых ран достоверная диагностика затруднена. Квалифицированная медицинская помощь С.Я.В. в Порховской ЦРБ оказывалась безотлагательно и в полном объёме с учётом рекомендаций врачей Псковской областной больницы и заведующего хирургическим отделением, главного врача, дежурного реаниматолога, заведующего отделением ожогового центра Ленинградской областной больницы. В связи с тяжестью состояния С.Я.В. его транспортировка была противопоказана, поэтому произведён вызов специалиста по ожогам и реаниматолога из Псковской областной больницы в Порховскую ЦРБ. По заключению судебно-медицинской экспертизы смерть С.Я.В. наступила от ожогов 80% поверхности тела с развитием ожогового шока. В комплексе лечения проводилась аппаратная вентиляция легких с кислородом.
Свидетель В.А.А., консультант по хирургии Государственного комитета Псковской области по здравоохранению и фармации, показал, что на основании истории болезни С.Я.В. и акта судебно-медицинского исследования №№ комитетом была проведена проверка по заявлению родственников погибшего С.Я.В.. Вывод, изложенный в п. 1 Заключения был сделан на основании общих положений. В первые часы поступления ожогового больного точную площадь ожогов поверхности тела установить невозможно из-за следов копоти, отделяемого из ожоговых ран, независимо от того, был он на момент пожара в одежде или нет. Он согласен с экспертом, что площадь ожогов была 80%. Это только наружная поверхность. 30% - ожог дыхательных путей, всего 120%. Это очень большой ожог с плохим прогнозом. Каких-либо нарушений, допущенных работниками больницы при лечении больного, не обнаружено, никаких сомнений история болезни С.Я.В. не вызвала. При тяжёлых ожогах человек должен быть обработан и обёрнут стерильными простынями-повязками. ИВЛ для ожоговых больных не является обязательной процедурой в первые часы поступления. Плазму можно было вводить, но в ограниченных количествах, 300 – 400 миллилитров в первые часы. Вводить её рекомендуется через сутки. На утренней пятиминутке в 8 часов 15 минут в областной больнице доложили о поступлении вызова из г. Порхова общего хирурга и реаниматолога для тяжёлого ожогового больного. Но специалисты из области отсрочили свой выезд, так как по инициативе администрации больницы был вызван консультант из ожогового центра.
Представленная представителем ответчика должностная инструкция дежурного врача лечебно-профилактического учреждения не содержит указаний на обязанность врача извещать родственников совершеннолетнего больного о поступлении его в лечебное учреждение.
Согласно постановлению старшего следователя Дедовичского межрайонного следственного отдела СУ СК при прокуратуре РФ по Псковской области от ДД.ММ. года отказано в возбуждении уголовного дела по факту смерти С.Я.В. по основанию, предусмотренному п. 1 ч. 1 ст. 24 УПК РФ, то есть за отсутствием события преступлений.
Исходя из изложенного, суд полагает, что представителем ответчика представлены суду достаточные и достоверные доказательства, в совокупности подтверждающие его утверждение об оказании больному С.Я.В. должной своевременной медицинской помощи, об отсутствии каких-либо нарушений, допущенных работниками Порховской ЦРБ при лечении больного, в том числе нарушений санитарного режима, и об отсутствии в истории болезни недостоверных или несвоевременно внесённых записей. Истец таковых в обоснование заявленных им исковых требований не представил, в то время, как согласно ч. 1 ст. 56 ГПК РФ каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается как на основания своих требований и возражений.
Представленные сторонами доказательства, позволяют суду сделать вывод о том, что С.Я.В., имея ожоги в 80-90%, мог до приезда “Скорой помощи” самостоятельно передвигаться и разговаривать. У суда нет оснований не доверять показаниям свидетелей, в том числе и работников Порховской ЦРБ, так как они последовательны, согласуются друг с другом и подтверждаются другими исследованными в судебном заседании доказательствами. Разногласия в показаниях сторон и свидетелей о том, насколько высоко был накрыт простынёй больной, по мнению суда не имеет существенного значения для разрешения спора, так как указанные лица наблюдали больного в разные периоды времени, притом, что с больным производились медицинские манипуляции, при которых положение простыни могло меняться. Указание в истории болезни времени осмотра больного врачом А.С.С. в 1 час 00 минут и запись в журнале о том, что врач был доставлен в больницу в 01 час 05 минут, не свидетельствует о внесении в историю болезни недостоверных или несвоевременных записей. Учитывая то, что данные записи производились разными лицами, суд находит данное противоречие допустимым и несущественным. История болезни не содержит противоречивых указаний о времени переведения больного на ИВЛ и согласуется с актом судебно-медицинского исследования трупа.
Истцом не представлены суду доказательства, достаточные для подтверждения его позиции о не оказании С.Я.В. должной своевременной медицинской помощи, повлекшей его смерть, о плохом отношении, о нарушении санитарного режима, о неправильном проведении перевязки, о не прочищении носовых каналов больного, о не проведении подачи кислорода, ИВЛ, о не введении плазмы, о внесении в историю болезни недостоверных сведений, исправлений либо дописок. Доказательств того, что больной должен был быть полностью забинтован и был транспортабелен, суду не представлено. Равно как и доказательства того, что у истца имелись намерения и возможность транспортировки больного в иное лечебное учреждение. Утверждения истца голословны, и опровергаются исследованными в судебном заседании доказательствами. Судом неоднократно предлагалось истцу представить дополнительные доказательства, подтверждающие обстоятельства, на которых он основывает свои требования, в том числе назначить по делу судебные экспертизы, вызвать свидетелей, от чего истец категорически отказался. В судебном заседании опровергнуто утверждение истца о том, что С.Я.В. в течение ночи не оказывалась медицинская помощь.
В подтверждение своих доводов истец и представитель ответчика предоставили суду ксерокопии медицинской литературы по ведению ожоговых больных. Данные документы носят общий характер и не конкретизированы относительно больного С.Я.В., поэтому не имеют доказательственного значения.
Согласно ст. 151 ГК РФ, если гражданину причинён моральный вред (физические или нравственные страдания) действиями, нарушающими его личные неимущественные права либо посягающими на принадлежащие гражданину другие нематериальные блага, а так же в других случаях, предусмотренных законом, суд может возложить на нарушителя обязанность денежной компенсации указанного вреда.
В судебном заседании установлено, что все действия по оказанию медицинской помощи больному С.Я.В. были выполнены своевременно и должным образом. Доказательств каких-либо нарушений, допущенных работниками Порховской ЦРБ, суду не представлено. Причинно-следственная связь между оказанием медицинской помощи больному С.Я.В. работниками Порховской ЦРБ и его смертью в судебном заседании не установлена. Следовательно, доказательств вины ответчика в смерти С.Я.В. и причинения истцу морального вреда С.В.К. суду не представил.
При таких обстоятельствах иск С.В.К. удовлетворению не подлежит.
В соответствии со ст. 98 ГПК РФ понесенные С.В.К. судебные расходы по делу возмещению не подлежат.
На основании изложенного, руководствуясь ст. 197-198 ГПК РФ, судР Е Ш И Л:
С.В.К. в иске к Порховской ЦРБ о взыскании компенсации морального вреда ОТКАЗАТЬ.
Решение может быть обжаловано в Псковский областной суд в течение десяти дней со дня принятия решения в окончательной форме.
В окончательной форме решение принято 24 мая 2010 года, оглашено 25 мая 2010 года.
Судья Л.В. Иванова
С подлинным верно
Судья Порховского районного
суда Псковской области Л.В. Иванова