о признании сделки недействительной

Р Е Ш Е Н И Е

Именем Российской Федерации

24 февраля 2011 г.

Октябрьский районный суд г. Ижевска в составе:

председательствующего судьи Долгополовой Ю.В.,

при секретаре Трефиловой О.Л.,

рассмотрев в открытом судебном заседании гражданское дело по иску Фатхутдинова Р.А. к Фатхутдинову А.А. о признании сделки недействительной и применении последствий недействительности сделки,

у с т а н о в и л:

Фатхутдинов Р.А. обратился в суд с иском к Фатхутдинов А.А. о признании недействительной сделки – договора дарения 1/3 доли в праве собственности на квартиру по адресу: <адрес> (далее по тексту спорное жилое помещение, квартира) и применении последствий недействительности сделки. Требования мотивированы следующим.

Истец на основании договора купли-продажи являлся собственником 1/3 доли жилого помещения по адресу: <адрес>. По 1/3 доле в праве собственности на вышеуказанное жилое помещение приобрели также брат истца – Фатхутдинов Р.А. и отец истца Фатхутдинов А.А. Истец, его брат и мать проживают в вышеуказанной квартире. Отец истца, создав другую семью, в ноябре 2009 г. выехал из квартиры. С декабря 2009 г. Фатхутдинов А.А. стал караулить истца на улице, на работе, приходил в квартиру и оказывал на истца давление с целью, чтобы тот подарил ему свою долю. При каждой встрече ответчик угрожал истцу, что в случае если истец не отдаст ему свою долю, то ответчик продаст квартиру, а брата и мать выгонит на улицу и семья истца останется без ничего. В результате истец боялся возвращаться домой, а также боялся рассказать об угрозах брату и матери, поскольку думал, что они могут остаться на улице. Вследствие этого ответчику удалось заставить истца подарить свою долю. В настоящее время истцу исполнилось 19 лет, другого жилого помещения у него нет, что подтверждает то, что ответчик вынудил истца под психологическим воздействием заключить договор дарения. Изложенное является основанием для признания договора дарения недействительным в соответствии со статьей 179 ГК РФ.

Впоследствии истец уточнил основания иска, указав, что оспариваемая им сделка подлежит признанию недействительной как совершенная под влиянием угрозы, а также как сделка, которую лицо вынуждено было совершить вследствие стечения тяжелых обстоятельств на крайне невыгодных для себя условиях, чем другая сторона воспользовалась (кабальная сделка).

Кроме того, истец уточнил исковые требования в части применения последствий недействительности сделки, указав, что при их применении стороны подлежат приведению в первоначальное положение посредством восстановления права собственности истца на 1/3 долю спорной квартиры.

В суде истец, доводы и требования, изложенные в иске, поддержал, просил иск удовлетворить.

Ответчик иск не признал, просил оставить его без удовлетворения в связи с необоснованностью.

Выслушав истца, его представителя Зарипову Л.М., действующую на основании ордера, ответчика, показания свидетелей, исследовав материалы дела, суд приходит к нижеследующему.

На основании договора купли-продажи от 02.07.2009 г. квартира по адресу: <адрес> перешла в долевую собственность Фатхутдинов А.А. (ответчик по настоящему делу) и его сыновей Фатхутдинова Р.А. и Фатхутдинова Р.А. (истец) по 1/3 доле каждому.

Право собственности ФИО6 на спорное жилое помещение зарегистрировано в установленном законом порядке 13 июля 2009 г.

08.10.2010 г. между Фатхутдинов Р.А. и Фатхутдинов А.А. заключен договор дарения 1/3 доли вышеуказанной квартиры, в соответствии с которым право собственности на эту долю перешло к Фатхутдинов А.А.

Государственная регистрация права собственности Фатхутдинов А.А. на 1/3 долю квартиры осуществлена 21 октября 2010 г.

Изложенные обстоятельства подтверждены в суде изложенными обстоятельствами.

В соответствии с пунктом 1 статьи 166 Гражданского кодекса РФ сделка недействительна по основаниям, установленным настоящим Кодексом, в силу признания ее таковой судом (оспоримая сделка) либо независимо от такого признания (ничтожная сделка).

Истец оспаривает заключенный им с ответчиком договор дарения по основаниям, предусмотренным статьей 179 ГК РФ, а именно как сделку, совершенную под влиянием угрозы, а также как кабальную сделку.

Так, согласно пункту 1 статьи 179 Гражданского кодекса Российской Федерации сделка, совершенная под влиянием обмана, насилия, угрозы, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной, а также сделка, которую лицо было вынуждено совершить вследствие стечения тяжелых обстоятельств на крайне невыгодных для себя условиях, чем другая сторона воспользовалась (кабальная сделка), может быть признана судом недействительной по иску потерпевшего.

Отличительным признаком сделок, признаваемых недействительными на основании статьи 179 Гражданского кодекса Российской Федерации, является отсутствие у лица, заключающего сделку, свободной воли на ее совершение.

В частности, сделка, совершенная под влиянием угрозы, характеризуется наличием психологического воздействия на потерпевшего, вызывающего у последнего боязнь наступления негативных для него последствий в случае невыполнения требований угрожающей стороны. При этом оказываемое на потерпевшего воздействие должно быть существенным, а наступление негативных последствий должно восприниматься им реально.

Бремя доказывания того факта, что заключение договора дарения совершено под влиянием угрозы, в силу статьи 56 ГПК РФ, возлагается именно на истца, однако, достоверных доказательств тому, что со стороны ответчика имели место виновные противоправные действия, свидетельствующие об угрозах истцу, в результате которых он и заключил оспариваемую сделку, истец не представил. При этом суд исходит из нижеследующего.

По ходатайству истца судом допрошены свидетели ФИО22 (брат истца), ФИО6 (мать истца), ФИО1 (подруга истца), ФИО2 (друг истца), ФИО3 (тетя истца), ФИО4 (риэлтер) и ФИО5 (соседка истца).

Вместе с тем сведения о совершении оспариваемой истцом сделки под влиянием угроз со стороны ответчика, а также об отсутствии воли истца на ее совершение, перечисленные лица суду не представили.

В частности, свидетель ФИО22 родной брат истца, пояснил, что не был очевидцем заключения истцом договора дарения, узнал о совершении указанной сделки спустя две недели после заключения договора - 21 октября 2010 г. от своей матери. До указанного времени свидетель и не предполагал, что такой договор мог быть заключен. Кроме того, свидетель не присутствовал при общении сторон, которое предшествовало заключению оспариваемого договора, так как эти разговоры происходили у них по телефону. Ответчик часто звонил истцу. Около двух раз в неделю ответчик звонил свидетелю, но тот не отвечал на звонки. Ответчик кричал, высказывал недовольство.

Оценивая свидетельские показания брата истца, суд приходит к выводу о том, что они не могут быть приняты в качестве достоверного доказательства по настоящему делу, поскольку ФИО22 не был очевидцем обстоятельств, имеющих значение для его рассмотрения, а об указанных обстоятельствах ему известно со слов истца и матери. Суд отмечает и о наличии противоречий в показаниях свидетеля. Так, поясняя о том, что он не присутствовал при обсуждении сторонами возможности заключения договора дарения, так как этот вопрос стороны обсуждали по телефону, свидетель в то же время утверждает о частых посещениях ответчиком спорной квартиры с целью заключения с истцом договора дарения, и высказываемых при этом угрозах о том, что ответчик «выгонит всех на улицу». При этом свидетель все же пояснил, что не слышал при высказывании ответчиком угроз, чтобы последний предлагал истцу заключить какую-либо сделку, что противоречит его же показаниям об оказании ответчиком на истца психологического воздействия с целью заключения договора дарения. Кроме того, утверждая о реальном характере некоторых из высказываемых ответчиком угроз, указать суду, в чем они заключались, свидетель не смог, объясняя тем, что не помнит об этом. В своих показаниях суду ФИО22 указал, что ответчик высказывал угрозы по отношению к бывшим членам своей семьи, когда посещал спорную квартиру по вечерам. При этом в квартире находились истец, свидетель и их мать. В то же время из объяснений истца следует, что угрозы со стороны ответчика поступали в его адрес в отсутствие других членов семьи, когда истец находился дома в дневное время один, а ответчик, зная об этом, приходил в спорную квартиру. Со слов истца другие члены его семьи не знали об этих угрозах, что не согласуется с показаниями его брата. Кроме того, в показаниях допрошенной в качестве свидетеля матери истца ФИО26 также отсутствуют сведения о том, что ответчик неоднократно приходил в спорную квартиру и высказывал ФИО6 угрозы о том, что выгонит их на улицу. Напротив, данный свидетель пояснила, что о таких визитах ответчика ей стало известно от истца. Показания ФИО27 о том, что он был очевидцем того, как ответчик оказывал на истца психологическое воздействие, чтобы побудить его к заключению договора дарения, также опровергаются объяснениями истца. В частности, истец пояснил о том, что при высказывании ответчиком угроз его брат не присутствовал, так как находился в это время на работе. Из объяснений истца следует, что его брат не знал и о том, что ответчик оказывает на него психологическое воздействие, поскольку истец свидетелю об этом не рассказывал, опасаясь, что это может узнать его мать. Утверждая о постоянных звонках ответчика с угрозами брату, свидетель указал на то, что знает об этом, поскольку находился в это время с истцом, так как они всегда вместе с братом. Вместе с тем истец в своих объяснениях суду пояснил, что очевидцами оказываемого на него ответчиком давления были только два человека его друг ФИО2 и подруга ФИО1, не называя при этом своего брата. Вышеперечисленные противоречия в показаниях свидетеля, а также их несогласованность с объяснениями истца, вызывают у суда сомнения в достоверности изложенных свидетелем фактов.

Также как и брат истца, свидетель ФИО6 (мать истца) узнала о совершении истцом оспариваемой сделки 21 октября 2010 г. от истца, до указанной даты она не предполагала о возможности заключения сыном этого договора. До дарения доли ответчику поведение истца было безразличным, он жаловался на боли в голове и в области сердца. С ноября 2009 г. по октябрь 2010 г. истец постоянно уходил к своей тете, оставался у нее ночевать. Об обстоятельствах совершения сделки свидетелю известно со слов истца, который пояснил, что заключил договор дарения потому что «пожалел» свидетеля, так как ответчик постоянно приходил в спорную квартиру и настойчиво требовал заключения договора дарения. В то же время пояснить, чем была вызвана жалость истца свидетель суду не смогла, также как и не смогла представить сведения об угрозах ответчика, под влиянием которых, как утверждает истец, была совершена оспариваемая сделка. Указывая на то, что истец до сих пор боится ответчика, свидетель не смогла пояснить суду, на чем основан и чем вызван этот страх.

Допрошенная в качестве свидетеля ФИО1, подруга истца, пояснила, что знакома с истцом с трехлетнего возраста, а с начала 2010 г. она и истец стали встречаться. В ноябре 2009 г. ответчик ушел из своей семьи. Свидетель неоднократно посещала спорную квартиру, где была очевидцем ссор, которые устраивал ответчик и во время которых утверждал, что квартира принадлежит ему, а его жена и дети скоро окажутся на улице. В августе 2010 г. ФИО1 была очевидцем состоявшегося между сторонами разговора на автозаправочной станции, во время которого последний требовал от истца «отдать» ему 1/3 долю квартиры, иначе будет «караулить истца, пока тот не подпишет то, что надо». Оценивая показания ФИО1, суд приходит к выводу о том, что они противоречат объяснениям истца, а также показаниям свидетелей ФИО6 и ФИО3 В частности, из объяснений истца следует, что ответчик посещал спорную квартиру днем, когда дома никого, кроме истца не было. ФИО1 же в своих показаниях утверждала, что встречалась с истцом по вечерам, так как днем она училась. Следовательно, при встречах свидетеля с истцом в вечернее время, ФИО1 не могла видеть ответчика. Более того, согласно показаниям ФИО6 и ФИО3 при скандалах с ответчиком, происходивших в квартире, присутствовали лишь члены семьи. О нахождении в это время в квартире ФИО1 указанные свидетели суду не поясняли. При этом свидетель ФИО утверждала в суде, что с ноября 2009 г. по октябрь 2010 г. истец постоянно в спорной квартире не проживал, так как уходил в квартиру к своей тете ФИО3 Учитывая вышеизложенное, суд приходит к выводу о том, что ФИО1 не могла быть очевидцем скандалов ответчика, на которые ссылалась в своих показаниях. Утверждая о том, что ответчик постоянно звонил истцу, начиная со времени, когда свидетель с истцом стали встречаться, то есть с начала 2010 г., ФИО1 пояснила, что на первые звонки истец отвечал, а потом перестал брать трубку. В то же время с чем было связано такое поведение истца, свидетель суду не смогла пояснить, что не позволяет суду сделать вывод о наличии противоправных действий ответчика по отношению к истцу и причинно-следственной связи между такими действиями ответчика и поведением истца. Более того, исходя из ее вышеприведенных показаний с августа 2010 г. истец уже не отвечал на телефонные звонки ответчика. В то же время в августе 2010 г. (как утверждает свидетель) истец, несмотря на нежелание общаться с ответчиком, приехал на встречу с ним, которую тот назначил по телефону. Изложенные показания ФИО1 противоречат друг другу, устранить данные противоречия свидетель не смогла. Суд отмечает, что о встрече сторон в августе 2010 г. на автозаправочной станции, при которой ответчик требовал от истца «отдать» долю в праве собственности на квартиру, свидетель сообщила сразу при ответе на вопрос о том, с какого времени она знакома с истцом. Данное обстоятельство, по мнению суда, указывает на наличие у ФИО1 заинтересованности в наступлении благоприятных для истца последствий по настоящему делу. При таких обстоятельствах показания ФИО1 не могут быть приняты судом в качестве достоверного доказательства.

Свидетель ФИО2, показал в суде, что знаком с истцом около 4 лет, учится вместе с ним, является другом истца. О заключении истцом договора дарения свидетелю стало известно 25 ноября 2010 г. от матери истца. До указанного времени ФИО2 не предполагал и не слышал от истца о возможном заключении такого договора. Три раза в течение 2010 г. свидетель был очевидцем общения между сторонами. Поскольку стороны всегда разговаривали на татарском языке, смысл их разговора свидетелю не был понятен. Но при этом слово «доля» произносилось на русском языке. В конце августа 2010 г. свидетель при посещении истца увидел в спорной квартире ответчика, который стал кричать о том, что истец должен отдать ему долю. Кроме того, ФИО2 был очевидцем того, как ответчик два-три раза в день звонил истцу по поводу заключения договора дарения.

Суд отмечает, что в показаниях ФИО2 имеется много противоречий, объяснить которые данный свидетель не смог. Так, поясняя о том, что стороны общались друг с другом в присутствии свидетеля исключительно на татарском языке, в связи с чем ФИО2 был не понятен их разговор, он в то же время утверждал, что истец и ответчик при этом разговоре использовали слово «доля» на русском языке, а при их последней встрече ответчик требовал от истца эту долю. В то же время на вопрос суда о содержании состоявшегося между истцом и ответчиком разговора при их последней встрече, свидетель ответил, что уже не помнит, о чем именно говорили стороны. Сообщая суду сведения о телефонных звонках ответчика истцу, свидетель указал, что истец разговаривал с ответчиком на татарском языке, сам разговор ФИО2 не слышал, но при этом свидетель утверждал, что ответчик звонил истцу по поводу заключения договора дарения. Вместе с тем учитывая, что стороны общались на татарском языке, которым свидетель не владеет, а также то, что он не слышал эти разговоры, утверждение свидетеля о том, что ответчик звонил истцу в связи заключением договора дарения, вызывает у суда сомнение в достоверности. Кроме того, свидетель пояснил суду, что впервые узнал о договоре дарения 25 ноября 2010 г., то есть после обращения истца с иском, а до этого времени ФИО2 не мог и предположить, что такой договор мог быть заключен, поскольку истец ему об этом не рассказывал. Данные показания свидетеля опровергают его же суждения о том, что при встречах сторон и их общении по телефону ответчик склонял истца к заключению договора, иначе свидетелю было бы известно о возможном заключении истцом договора дарения принадлежавшей ему доли.

Из показаний свидетеля ФИО3, тети истца, следует, что о заключении сторонами оспариваемого договора ей стало известно 21 октября 2010 г. от матери истца, до указанной даты свидетель не предполагала, что такой договор мог быть заключен. С ноября 2009 г. по октябрь 2010 г. ФИО3 посещала спорную квартиру один раз в неделю, иногда при этом в квартире находился ответчик. Каких-либо предложений о совершении сделки ответчик в присутствии свидетеля не высказывал, но «на словах выгонял из квартиры». На телефонные звонки ответчика истец преимущественно не отвечал или отвечал односложно: «да» или «нет».

Показания свидетеля ФИО3 не могут быть приняты судом во внимание, поскольку в них отсутствуют сведения, имеющие значение для рассмотрения настоящего дела. Как пояснила свидетель, она не была очевидцем общения сторон по поводу заключения оспариваемого договора и не присутствовала при его заключении. Об обстоятельствах, связанных с совершением данной сделки ей известно со слов истца и его матери. Сведения о поведении ответчика в присутствии свидетеля, касаются лишь скандалов между ним и его бывшей супругой. О содержании происходивших между сторонами телефонных разговоров свидетелю также неизвестно.

По ходатайству истца судом в качестве свидетеля допрошена риэлтер ФИО4, пояснившая, что с истцом не знакома, но видела его и ответчика в здании Управления Росреестра по УР осенью 2010 г. Свидетель обратила внимание на стоявших перед нею истца и ответчика, потому что услышала их разговор, при котором ответчик «давил на истца, чтобы тот подписал документ». Ответчик объяснил истцу, что он должен подписать этот документ и сказать, что согласен подарить ему долю. На глазах у истца были слезы, он был подавлен, чувствовалось, что на истца оказывается давление. Свидетель хотела обратиться к помощи охраны, но потом решила не вмешиваться в чужие дела. По роду своей деятельности ФИО4 часто посещает здание Росреестра, около двух месяцев до судебного заседания, к ней подошла адвокат истца и попросила помочь, сказав, что одного молодого человека обманули. По мере описания этого человека, свидетель стала вспоминать произошедший случай.

Суд отмечает, что в первом судебном заседании 30 ноября 2010 г. истец на вопрос об очевидцах оказываемого на него ответчиком психологического воздействия указал только двух лиц ФИО1 и ФИО2, при этом сведений о риэлтере, находившейся в здании Росреестра и видевшей стороны перед заключением договора, истец суду не представил. Ходатайство о допросе ФИО4 заявлено истцом только в судебном заседании 22 февраля 2011 г., то есть спустя четыре месяца после принятия судом искового заявления Фатхутдинов Р.А. к производству. До этого судебного заседания истец в своих объяснениях суду не указывал на наличие указанного свидетеля. Перечисленные обстоятельства позволяют суду сделать вывод о том, что ФИО4, не являлась очевидцем событий, связанных с заключением оспариваемого договора, а была приглашена в суд стороной истца с целью дачи благоприятных для последнего показаний.

Показания свидетеля ФИО5, соседки истца по спорной квартире, не могут быть приняты судом во внимание, поскольку не имеют отношения к существу рассматриваемого дела.

В частности, ФИО5 пояснила, что проживает в квартире, расположенной над квартирой сторон, с 2001 г. С даты вселения в свою квартиру свидетель познакомилась со сторонами. С конца лета 2010 г., по мнению свидетеля, ответчик в спорной квартире не проживает. В июле 2010 г. ФИО5 слышала громкие крики ответчика, доносившиеся из спорной квартиры. В октябре 2010 г. свидетель видела, как ответчик приезжал в квартиру, тогда крики были еще громче. По этой причине свидетель при встрече с ФИО26 попросила вести себя достойно, последняя попросила у свидетеля прощения, пояснив при этом, что у нее с супругом плохие отношения. Свидетель не слышала, о чем говорили при этих скандалах, кто в это время находился в квартире ей также неизвестно.

Показания ФИО5 о скандалах ответчика, имевших место в спорной квартире, не подтверждают наличие причинно-следственной связи между этими скандалами и заключением истцом оспариваемой сделки. Как пояснила свидетель, ей были слышны только крики ответчика, о том, кто еще находился в квартире и какие при этом велись разговоры ей неизвестно. Следовательно, сделать вывод о том, что вовремя скандалов, о которых говорит свидетель, в спорной квартире присутствовал истец, а ответчик склонял последнего к заключению договора дарения, не представляется возможным. Тем более, как следует из показаний ФИО5, мать истца при встрече с ней объяснила происходившие скандалы ухудшением отношений между ней и ответчиком.

Судом установлено и подтверждено материалами дела, что договор заключен и подписан лично истцом, зарегистрирован в установленном законом порядке в Управлении Росреестра по Удмуртской Республике, в том числе на основании заявлений истца, истец не отказался от совершения и исполнения этой сделки, не обращался в правоохранительные органы в связи с угрозами ответчика в его адрес как до, так и после заключения договора.

Указанные обстоятельства опровергают доводы истца о том, что договор дарения совершен им под влиянием угрозы.

Показания допрошенных судом свидетелей не позволяют признать доказанным тот факт, что согласие на совершение сделки было дано истцом под влиянием угрозы со стороны ответчика. Никто из указанных лиц непосредственно при заключении оспариваемого договора не присутствовал, их пояснения касаются лишь скандалов, происходивших между супругами ФИО6 (родителями истца), связанными с прекращением между ними семейных отношений. Утверждая о наличии у истца страха по отношению к ответчику, никто из свидетелей не смог объяснить суду причины этого страха, привести обстоятельства, подтверждающие негативное воздействие ответчика на истца, под влиянием которого истец мог опасаться общения со своим отцом. В показаниях свидетелей содержатся доводы, что ответчик склонял истца к заключению оспариваемой сделки, угрожая тем, что оставит истца и членов его семьи без квартиры. При этом некоторые из свидетелей (ФИО1, ФИО2, ФИО3), как следует из их показаний, слышали об этих угрозах еще до заключения оспариваемой сделки, в то же время заключение истцом договора дарения явилось для них неожиданной новостью, что, по мнению суда, подтверждает отсутствие психологического воздействия со стороны ответчика на истца. В этой связи суд приходит к выводу об отсутствии обстоятельств, подтверждающих вынужденность заключения истцом договора дарения, влияние ответчика на формирование его воли и использование им этих обстоятельств с выгодой для себя.

Оценивая объяснения истца, суд отмечает наличие в них большого количества противоречий. При этом объяснения истца по обстоятельствам заключения оспариваемой сделки изменялись и дополнялись им на протяжении всего рассмотрения дела. Такие изменения Фатхутдинов Р.А. объяснял суду плохой памятью и плохим самочувствием в предыдущих судебных заседаниях. Указывая на совершение сделки под влиянием многочисленных угроз со стороны ответчика и на их реальное восприятие, истец не смог пояснить, в чем заключались эти угрозы и по каким причинам он воспринимал их реально, объясняя тем, что не помнит эти угрозы. Истец не смог обосновать суду свои доводы и о том, почему ответчик вызывал у него чувство страха и боязнь. По причине страха, как утверждает истец, он не ночевал дома, уходя к своей тете, чтобы не встречаться с ответчиком. Вместе с тем из его же объяснений следует, что ответчик приходил в спорную квартиру и угрожал ему именно в дневное время суток, когда никого из членов семьи истца в квартире не было. Следовательно, исходя из вышеприведенных объяснений, истец должен был опасаться оставаться в квартире днем, а не ночью. Утверждая общими фразами о наличии психологического давления со стороны ответчика, истец не привел суду обстоятельств, подтверждающих наличие этого давления, его характер, не указал, в чем оно заключалось. Доводы истца о наличии угрозы ответчика оставить его и членов семьи без квартиры, в связи с чем и была совершена оспариваемая сделка, суд находит несостоятельными. Из установленных по делу обстоятельств следует, что истец является совершеннолетним, дееспособным лицом, обучаясь в университете на финансово-экономическом факультете, получает высшее образование. Следовательно, истцу должно быть известно о таких последствиях заключения договора дарения доли на жилое помещение, как прекращение права собственности на нее. В этой связи отчуждение истцом спорной недвижимости ответчику не предотвращает наступление неблагоприятных для истца последствий, на которые он ссылается в своих объяснениях, а наоборот способствует этому. Вместе с тем заключение истцом договора дарения с целью предотвращения перехода права собственности на спорную квартиру к ответчику лишено смысла. Объяснить суду возможность предотвращения негативных последствий, на которые истец ссылался в своих объяснениях, посредством заключения договора дарения, Фатхутдинов Р.А. не смог, что указывает на необоснованность приведенных им доводов.

Ответчик, возражая на иск, указал, что психологическое воздействие с целью заключения оспариваемого договора, он на истца не оказывал, истец добровольно передал в дар ответчику 1/3 долю спорной квартиры. Данные утверждения ответчика истцом не опровергнуты.

Оценивая утверждения истца о кабальности заключенного им договора, суд исходит из нижеследующего.

Юридический состав кабальной сделки включает в себя стечение тяжелых обстоятельств у потерпевшего; крайне невыгодные для потерпевшего условия совершения сделки; причинную связь между стечением тяжелых обстоятельств у потерпевшего и совершением им сделки на крайне невыгодных для него условиях; осведомленность другой стороны о перечисленных обстоятельствах и намеренное использование их в своей выгоде. Только при наличии в совокупности указанных признаков сделка может быть оспорена по мотиву ее кабальности: самостоятельно каждый из признаков не является основанием для признания сделки недействительной по указанному мотиву.

Все эти обстоятельства в силу 56 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации должно доказать лицо, оспаривающее сделку как кабальную.

Вместе с тем истцом не доказана вся совокупность обстоятельств, при наличии которых оспариваемый договор мог быть квалифицирован как кабальная сделка и признан недействительным по этому мотиву, а также то, что ответчик воспользовался этими тяжелыми обстоятельствами.

При заключении договора истец обладал свободой выбора, был согласен с условиями договора и желал совершить данную сделку. Условия договора являются стандартными для договоров такого рода и соответствуют требованиям статьи 572 Гражданского кодекса Российской Федерации.

Отсутствие у истца и членов его семьи права собственности на другое жилое помещение само по себе не может свидетельствовать о совершении сделки на крайне невыгодных условиях.

Крайне невыгодными могут считаться только такие условия, которые существенным образом отличаются от условий аналогичных сделок, заключаемых в данной местности и в данное время.

Доказательств того, что условия оспариваемого истцом договора отличаются существенным образом в худшую сторону от условий других договоров дарения, в деле нет.

Девятнадцатилетний возраст истца, его обучение в университете, отсутствие работы не являются тяжелыми обстоятельствами, стечение которых по смыслу статьи 179 ГК РФ, характеризует кабальную сделку.

Кроме того, суд отмечает, что признаком кабальности может характеризоваться возмездная сделка, в то время как договор дарения относится к числу безвозмездных сделок, что исключает применение к нему положений о кабальной сделке.

Иных обстоятельств, перечисленных в статье 179 ГК РФ и являющихся основанием для признания договора дарения недействительным, по настоящему делу не установлено.

Как следует из объяснений истца, насилие и обман к нему со стороны ответчика с целью совершения оспариваемой сделки, не применялись.

Ссылка стороны истца на слабое здоровье последнего, боли в голове и сердце, не является основанием для удовлетворения иска по основаниям статьи 179 ГК РФ и не подтверждает оказание ответчиком психологического воздействия на истца с целью заключения оспариваемой сделки.

Поскольку иск Фатхутдинов Р.А. не основан на законе, он не подлежит удовлетворению.

Руководствуясь статьями 194-199 ГПК РФ, суд

р е ш и л:

Иск Фатхутдинов Р.А. к Фатхутдинов А.А. о признании сделки недействительной и применении последствий недействительности сделки оставить без удовлетворения.

Решение в окончательной форме изготовлено председательствующим на компьютере 9 марта 2011 г.

Решение может быть обжаловано в Верховный суд Удмуртской Республики в течение десяти дней через районный суд.

Председательствующий судья Ю.В. Долгополова