№ дела 2-41/2011

П Р И Г О В О Р

ИМЕНЕМ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

<...> 21 июня 2011 года

Иркутский областной суд в составе председательствующего судьи Печерицы Ю.А., с участием государственного обвинителя <...> Тимофеевой Ю.С., подсудимого Герасимова А.В., защитника адвоката <...> Русаковой М.Б., представившей удостоверение № и ордер №, при секретаре Русановой Е.А., а также при участии потерпевшей Щ., рассмотрев в открытом судебном заседании уголовное дело в отношении

Герасимова А.В., <...> имеющего троих несовершеннолетних детей, <...> не судимого, <...> содержащегося под стражей по данному уголовному делу с 26 октября 2010 года, обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного пунктом «з» части 2 статьи 105 УК РФ,

УСТАНОВИЛ:

Подсудимый Герасимов А.В. совершил убийство Ш. из корыстных побуждений. Преступление совершено в <...> при следующих обстоятельствах.

24 апреля 1998 года решением внеочередного общего собрания акционеров ОАО <...> были досрочно прекращены полномочия генерального директора общества Ш., а новым генеральным директором избран Р.. По решению <...> суда от 21 октября 1998 года, вступившему в законную силу 25 декабря 1998 года, решение внеочередного общего собрания акционеров ОАО <...> от 24 апреля 1998 года признано недействительным, а Ш. был восстановлен в должности генерального директора ОАО <...>. Однако, после вступления данного решения суда в законную силу, фактически исполнять обязанности директора ОАО <...> продолжал Р., который не допускал Ш. к управлению предприятием. В январе-марте 1999 года <...> Р. обратился к своему знакомому Герасимову А.В. с просьбой поговорить с Ш., чтобы тот не препятствовал Р. руководить указанным предприятием. После этого разговора у Герасимова А.В. возник преступный умысел на убийство Ш. из корыстных побуждений, в целях потребовать от Р. за совершенное убийство 100 тысяч рублей. Реализуя свой преступный умысел, Герасимов А.В. 10 марта 1999 года в утреннее время с целью облегчения совершения убийства Ш. и быстрого оставления места преступления, обратился к своему знакомому Ч1. Не поставив Ч1 в известность о своих истинных намерениях, Герасимов попросил Ч1 за плату отвезти его на территорию, прилегающую к ОАО <...>. Прибыв на автомашине «ВАЗ-2109», государственный регистрационный знак <...>, под управлением Ч1, к остановке общественного транспорта <...>, Герасимов сообщил Ч1 о необходимости встретить своего должника и разобраться с ним. Убедившись, что Ш. приехал на рейсовом автобусе и направился от остановки в сторону здания ОАО <...>, Герасимов дал указание Ч1 поставить автомашину недалеко от железнодорожного переезда <...>, а именно, недалеко от места пересечения автомобильной дороги, ведущей по направлению к территории ОАО <...>, с ведомственными подъездными железнодорожными путями. После чего, в тот же день, 10 марта 1999 года, в период времени с 10 до 11 часов, Герасимов А.В., вооружившись неустановленным судом гладкоствольным ружьём, привезённым с собой в сумке, вышел из машины и направился в сторону Ш.. Когда Ш. проходил через указанный железнодорожный переезд, Герасимов А.В. достал из сумки гладкоствольное ружьё и направил его в Ш.. Заметив Герасимова, Ш. стал убегать. Герасимов А.В., с целью причинения смерти из корыстных побуждений, произвёл два выстрела из указанного оружия в жизненно важные части тела – грудную клетку и голову потерпевшего Ш.. Своими умышленными действиями подсудимый Герасимов А.В. причинил потерпевшему Ш. телесные повреждения в виде: 1) слепого огнестрельного пулевого ранения грудной клетки, с повреждением лёгких, аорты, лёгочного ствола, с гемотораксом справа 400 мл, слева 800 мл, малым гемоперикардиумом, многооскольчатым переломом левой плечевой кости; 2) огнестрельного ранения головы с повреждением вещества головного мозга. Данные повреждения относятся к повреждениям, причинившим тяжкий вред здоровью, по признаку опасности для жизни, и состоят в прямой причинной связи с наступлением смерти потерпевшего на месте преступления.

Убедившись, что Ш. мёртв, Герасимов А.В. скрылся с места преступления на автомашине под управлением Ч1. После совершения убийства Ш., в период времени с 14 по 24 марта 1999 года, более точное время судом не установлено, Герасимов А.В. за совершение убийства получил от Р. через У1 деньги в сумме 100 тысяч рублей.

Подсудимый Герасимов А.В. не признал себя виновным в совершении убийства Ш. из корыстных побуждений, заявив о своей непричастности к данному преступлению. Он показал, что с Ч1 не ездил, денег ему не передавал, никому не угрожал. Чем он занимался 10 марта 1999 года, не помнит. В тот период времени он проживал с первой женой Я.. 8 марта они отмечали праздник, а 9 марта у жены был день рождения. С Р. они были знакомы, он (Герасимов) был ближе Р., т.к. они росли вместе. Р. обращался к нему с просьбой помочь, чтобы он с кем-нибудь переговорил, так как у него (Герасимова) были большие связи. С просьбой, о которой суду рассказал Р., тот, может быть, и обращался к нему, но с просьбой, касающейся Ш., не обращался. С Р. они встретились за 1-2 месяца до убийства Ш., чтобы решить проблемы, поговорить, но о чём был разговор, он не помнит. Фамилию Ш. он никогда не слышал, ничего его с ним не связывало. Р. через У1 он не передавал угрозы, у Р. денег не брал, и никогда с него денег не требовал. Его друг У1 к нему обращался, чтобы он с кем-нибудь поговорил. С какими-либо просьбами, касающимися убийства Ш., никто к нему не обращался. Он не требовал от У1, чтобы тот сообщил Р. требование передать ему деньги с угрозой расправы, в случае их не передачи. Никогда у У1 он денег не брал. Он уверен на 100 процентов, что У1 его оговорил, полагает, что на того надавили и заставили дать показания путём угроз отобрать бизнес, либо посадить за решётку. Показания свидетеля Ч1 объяснил тем, что тот подворовывает машины, а «крышу» ему делают правоохранительные органы, и он даёт показания по указанию правоохранительных органов. Проблемы с обвинениями его в убийствах начались с 2007 года. Это было связано с его бизнесом, из-за того, что он не пожелал делиться. С 2005 года он занимался строительным бизнесом, работал в двух компаниях – <...> и <...>. Причина его проблем в том, что Т., его наставник и тренер, вырастил сына – Н. и пристроил его оперативным работником в милицию, в «убойный» отдел, начальником которого был Я1. Т. очень жадный и завистливый человек, завидовал тому, что его ученик скакнул вверх, и при встречах говорил ему, что он уселся на большие деньги, спрашивал, с кем он делится. Т. сказал, что сейчас всем «заправляют менты», и надо принять кого-то в состав учредителей, чтобы контролировать строительный бизнес или делиться, произнеся фразу: «Был бы человек хороший, а статью мы всегда подберём». Т. также сказал, что его сын Н. «под крылом» у Я1, который решает любые проблемы. Он отказался платить и вводить их людей в состав учредителей строительной фирмы. Потом они говорили: «будешь платить или мы тебя закроем». Осенью 2007 года ему сообщили, что его знакомых парней забрал <...> РУБОП, где работал Н., и один из парней – Э1 даёт на него показания. Позже ему сказали, что и другие парни под пытками дают на него показания о его причастности к трупам и изнасилованию. Эти парни дали под пытками показания в том, что он заказчик убийства директора <...> строительной фирмы Ш1 и директора фирмы игровых автоматов в <...>. Дело собирались передать в суд, когда взяли настоящих преступников, которые признались в совершении этих убийств. Это дело вёл следователь Э.. После этого в отношении него прекратили уголовное преследование, а у Э. начались проблемы со стороны прокуратуры, когда выявилась фальсификация доказательств со стороны Э.. Его (Герасимова) стали обвинять в том, что он заказал причинение тяжких телесных повреждений. Это уголовное дело, по которому он обвиняется в заказе на причинение тяжких телесных повреждений, появилось после того, как Э. передал Т. старшему, чтобы он (Герасимов) передал один миллион рублей за прекращение в отношении него уголовного преследования полностью, а он отказался платить. Его задержали на территории <...> в мае 2009 года, так как он туда уехал, опасаясь за свою жизнь, по поддельному паспорту, и привезли в октябре 2009 года в <...>, где начали разрабатывать, заставляли дать показания, как по тому делу, так и по этому, чтобы он сознался. Дело вёл следователь Э., а Н. сопровождал уголовное дело. Следователь Э. сказал ему, что его из-за него два раза чуть не уволили, и у него к нему теперь личная неприязнь. Э. сказал, что у него (Герасимова) один шанс – или дать показания на И1 и получить по статье 111 УК РФ условное наказание, или на него (Герасимова) заведут другое уголовное дело и доведут его до конца. Он отказался, после чего его перевели в другую камеру, так называемый «карантин», и стали оказывать физическое давление, применять попытки изнасилования, кормить психотропными препаратами. Из-за этого он вскрыл себе вены. Что только с ним не делали, но он не дал признательные показания в убийствах и заказах убийств. Следователь Э. его вызвал к себе и несколько раз спросил: «Будешь давать показания на И1?». Он сказал: «нет», а Э. сказал, что тогда будет обвинение в убийстве и вымогательстве. В марте 2010 года с ним стали проводиться следственные действия по данному уголовному делу. К группировке <...> он не имеет никакого отношения, и ни к каким организациям не принадлежит. Ч1 – это товарищ Т.. В 1999 году у него имелся такой же автомобиль, как у Ч1, «ВАЗ-2109», только новый. Ни какой собственности на заводе <...> после смерти Ш. он не приобрёл. На месте преступления он не был, денег не брал. Никакого преступного умысла на убийство у него не было.

Вина подсудимого Герасимова А.В. в совершении преступления подтверждается совокупностью следующих доказательств:

- показаниями свидетеля Ч1 о том, что с Герасимовым он знаком давно, и ему известно из разговоров о том, что Герасимов состоял в криминальной группировке <...>. Герасимов помогал ему в решении вопросов, когда у него возникали проблемы с кем-либо, встречался с этими людьми и проблемы исчезали. В марте 1999 года Герасимов приехал к нему в гараж и попросил свозить его на завод <...>, сказав, что ему надо поймать какого-то коммерсанта. Он на автомашине «ВАЗ-2109», госномер <...>, которой пользовался по доверенности Л1, поехал вместе с Герасимовым в гараж, расположенный возле <...>. Там Герасимов поставил в гараж свою машину «ВАЗ», взял сумку тёмного цвета, положил её на заднее сиденье его (Ч1) автомобиля и сел к нему в машину. По указанию Герасимова они приехали около 10 часов – 10 часов 30 минут к остановке автобуса <...>, и стали напротив остановки ждать человека, который со слов Герасимова должен был приехать на автобусе. Минут через 15 приехал автобус, из него вышло трое пассажиров, мужчина и женщины, которые пошли в одном направлении. Герасимов сказал ему проехать поближе к ним, чтобы он смог посмотреть, есть ли среди них тот человек, которого он ждал. Они проехали вперёд около 200 метров, обогнав людей, идущих с автобуса. Герасимов сказал, что среди них есть нужный ему человек, попросил остановить машину и ждать его. Они остановились на развилке дорог, откуда было видно здание завода <...>. Герасимов вышел из машины, взял сумку и пошёл навстречу людям. Он видел, как Герасимов достал из сумки лыжную шапку чёрного цвета с козырьком и вырезом для глаз, натянул её на глаза, когда приблизился к мужчине, одетому в тёмное пальто или дублёнку, меховую шапку, с дипломатом чёрного цвета в руках. Когда Герасимов приблизился к мужчине, то достал из сумки обрез. Мужчина побежал. Он точно не помнит, в каком положении относительно Герасимова находился потерпевший, когда был произведён первый выстрел, т.к. наблюдал за Герасимовым из машины, расстояние от него до них было около 100 метров и много лет уже прошло. Герасимов выстрелил почти в упор. Как он помнит, Герасимов находился в момент первого выстрела в районе железнодорожного переезда, слева от переезда, догоняя потерпевшего, находившегося на рельсах. От него они оба располагались левее. Он помнит, что первый выстрел прозвучал слева от переезда. После первого выстрела мужчина немного пробежал и упал на железнодорожные пути лицом вниз на живот, а Герасимов подошёл к мужчине и выстрелил второй раз в упор. Он издалека видел, что Герасимов приблизился и с близкого расстояния произвёл второй выстрел, держа обрез в руке, направленный на лежащего потерпевшего. Он не увидел, что выстрел пришёлся в голову, потом узнал об этом. Всего он слышал два выстрела. Его машина была обращена передней частью к месту, где происходили описанные им события. Рядом с рельсами были одна или две будки. После второго выстрела Герасимов помахал рукой, и он подъехал к переезду. Когда он подъехал, Герасимов обрез уже положил в сумку, открыл заднюю правую дверь, поставил сумку с дипломатом, положив в неё шапку, и сел на переднее сиденье машины. По указанию Герасимова они проехали около километра в сторону <...>, где тот сказал подождать и вышел из машины. Заглянув в сумку, он увидел в ней обрез гладкоствольного охотничьего ружья с двумя горизонтальными стволами и полностью отпиленным прикладом. Герасимов взял сумку, дипломат и ушёл в лес, а через некоторое время вернулся без них, и они поехали в город. Герасимов сказал ему молчать о том, что он видел. Через 2-3 дня из газеты он узнал об убийстве директора завода <...> Ш.. После этих событий он встретился с Герасимовым и тот дал ему 10 тысяч рублей за то, что он его свозил. Герасимов рассказал ему, что получил за убийство сто тысяч рублей. Он боялся того, что попал в такую ситуацию, боялся Герасимова и последствий для себя, поэтому не обратился в правоохранительные органы и молчал все эти годы. 7 декабря 2009 года оперативный сотрудник ФСБ <...>, в отдел ФСБ, где его ждал следователь Э.. Сотрудники ФСБ ему сообщили, что Герасимов сознался и сотрудничает со следствием, что им известно о том, что они с Герасимовым вдвоём совершили убийство Ш. и что Герасимов его привлекал. Они предложили либо дать показания и быть свидетелем, либо сесть вместе с Герасимовым, и он дал показания, т.к. его могли обвинить в совершении убийства. Он решил давать свидетельские показания, не намереваясь что-то скрывать, т.к. не являлся ни заказчиком, ни исполнителем этого преступления;

- результатами осмотра местности и следственного эксперимента, проведённых судом с участием сторон, свидетеля Ч1, экспертов Ю., Х., указывающими на то, что место преступления, очевидцем которого являлся Ч1, находится городе <...>, в районе пересечения автомобильной дороги, ведущей по направлению к территории бывшего предприятия <...>, с двумя ведомственными подъездными железнодорожными путями. На переезде расположены две железнодорожные будки. От железнодорожного пути, расположенного ближе к территории бывшего предприятия <...>, отходит ответвление пути в сторону другого железнодорожного пути. Свидетель Ч1, указывая расположение потерпевшего Ш. и подсудимого Герасимова перед первым выстрелом, расставил статистов на железнодорожном переезде напротив друг друга, пояснив, что это примерное их место встречи перед первым выстрелом. При этом он назвал указанное им расстояние между ними, равным около 4 метров, пояснив, что оно примерное, т.к. ему плохо было видно из машины. Точное место производства первого выстрела свидетель Ч1 не смог показать, пояснив, что оно находилось в районе железнодорожных путей, немного левее от переезда. При этом он сообщил, что потерпевший убегал от подсудимого Герасимова в сторону того места, где он после двух выстрелов увидел труп потерпевшего. Обозначая место, где он увидел труп потерпевшего, когда подъехал на переезд за Герасимовым, и положение потерпевшего после выстрелов, свидетель Ч1 положил манекен между рельсами на дальнем от территории бывшего предприятия <...> железнодорожном пути, лицом вниз, ногами к переезду, головой в сторону от переезда. Свидетель Ч1 пояснил при этом, что это примерное место, где лежал потерпевший. Показывая расстояние, с которого Герасимов произвёл второй выстрел в лежащего потерпевшего, свидетель Ч1 расположился возле манекена и опустил руку вниз, пояснив, что выстрел был произведён с близкого расстояния, полметра или метр. Кроме того, свидетель Ч1 указал место, с которого он наблюдал за преступлением из своей автомашины, пояснив, что потерпевший бежал влево от него, к тому месту, где он положил манекен. С данного места судом была определена возможность беспрепятственного обозрения свидетелем Ч1 места преступления (переезд и прилегающая к нему местность), невозможность видеть потерпевшего, лежащего на железнодорожном пути, между постовыми железнодорожными будками, слева от переезда, если наблюдать от указанного Ч1 места, и возможность наблюдать действия подсудимого (том 8, видеозапись, приобщенная к протоколу судебного заседания, листы протокола судебного заседания 93-99);

- показаниями свидетеля Ч1, данными ранее при производстве предварительного расследования, оглашёнными в соответствии с ч.3 ст.281 УПК РФ, о том, что он был знаком с Герасимовым с середины 90-х годов, и знал его, как криминального авторитета по прозвищу <...> из группировки <...> Около 10 лет назад, ранней весной, когда лежал снег, к нему в гараж приехал около 9-10 часов Герасимов и попросил свозить его по делам, пообещав заправить машину и дать денег. Он согласился помочь Герасимову и на его автомашине «ВАЗ-2109» <...> вместе с Герасимовым приехал к дому на <...> рядом с которым находились капитальные гаражи. Герасимов вынес из гаража спортивную сумку, сел с ней на переднее пассажирское место и они по указанию Герасимова поехали в район завода <...> Переехав мост <...>, он по просьбе Герасимова остановился. Они прождали около 15 минут, и он спросил у Герасимова, чего они ждут. Герасимов объяснил, что скоро к остановке, находившейся рядом, подойдёт рейсовый автобус, которым должен приехать его должник, которого Герасимов никак не может поймать. Герасимов пояснил, что хочет разобраться с данным человеком, не знает, как сложится разговор, поэтому он (Ч1) должен его подождать в машине. Кроме того, Герасимов попросил его снять номерные знаки с машины, т.к. намерен, разбираясь с человеком, бить его, поэтому не хочет, чтобы кто-то запомнил его машину по номерам. Ч1 отказался снимать номера. Затем к остановке <...> подъехал рейсовый автобус, из которого вышли женщины и мужчины. Герасимов попросил его подъехать поближе к этим людям, и он проехал мимо людей, вышедших из автобуса. Герасимов указал на мужчину возрастом около 50-60 лет, в меховой шапке на голове, в руках которого был чёрный дипломат, сказав: «Вот он», и попросил его (Ч1) проехать в сторону завода <...>. Он переехал по дороге через железнодорожный переезд, проехал ещё, и развернул машину по просьбе Герасимова в сторону переезда. Герасимов сказал ему ждать здесь, взял сумку и вышел из машины. Затем Герасимов вытащил из сумки шапочку чёрного цвета с козырьком, надел её на голову и пошёл навстречу мужчине с дипломатом. Он видел, как мужчина перешёл железнодорожный переезд и шёл по дороге в направлении его автомобиля. Когда расстояние между ними стало около 10 метров, Герасимов опустил полы шапки на лицо, достал из сумки предмет, похожий на обрез ружья, и направил его на мужчину с дипломатом. Мужчина стал убегать от Герасимова, сначала до переезда, а потом по железнодорожным путям в левую сторону от его автомобиля, стоявшего передней частью к переезду. Мужчина успел пробежать не более 10-15 метров, когда Герасимов, который побежал за мужчиной, выстрелил в его направлении. В каком положении находился мужчина, когда Герасимов выстрелил в него первый раз, он точно указать не может, т.к. всё происходило быстро, он убегал от Герасимова, не исключает, что оглядывался при этом. Мужчина после выстрела пробежал 2-3 шага и упал на железнодорожных путях на живот. Герасимов подбежал к мужчине и выстрелил в него, уже лежачего, ещё один раз, куда именно, он не видел. После второго выстрела Герасимов помахал ему рукой, и он подъехал к железнодорожному переезду. Он увидел, как Герасимов поднял дипломат и положил обрез в сумку. Герасимов сел в машину и сказал: «Поехали быстрее», положив дипломат мужчины и свою сумку на заднее сиденье. На его вопрос, что произошло, Герасимов сказал: «Успокойся, всё позади, всё нормально, всё тихо», снял с себя шапку и положил её в сумку. По просьбе Герасимова <...>, он свернул налево и проехал по грунтовой дороге около 100 метров, где остановился. Взглянув на сумку, лежащую на заднем сиденье автомобиля, он увидел, что из неё торчат два дула ружья. Заглянув в сумку, он увидел двухкурковое ружьё с горизонтальным расположением стволов с отпиленным прикладом. Герасимов взял дипломат с сумкой и вышел из автомобиля. Спустя 2-3 дня из газеты он узнал, что в тот день, когда Герасимов стрелял в мужчину на переезде, произошло убийство директора <...>, и по подозрению в совершении преступления задержан Р.. Спустя неделю после убийства он встретил Герасимова и тот передал ему деньги 10 купюр номиналом по тысячи рублей, сказав: «Возьми деньги и язычок держи за зубами. Не вздумай никому ляпнуть, а то с тобой случится, то же самое». Он взял деньги у Герасимова, а тот сказал, чтобы он успокоился, что по подозрению в убийстве уже закрыли <...>, нового директора завода, который знает, что делает, что он «вывезет», т.е. сможет продержаться в КПЗ 10 суток. На его вопрос: «Ты, наверное, хапнул на этом деле?», Герасимов ответил: «Да нет, всего 100 тысяч рублей» (том 2 л.д.139-144, протокол допроса свидетеля от 7 декабря 2009 года). Преступление, о котором он дал показания, произошло в светлое время суток, днём, в марте месяце, около 10 лет назад. Примерно через неделю после этого случая он встретил Герасимова, который передал ему 10 тысяч рублей и сказал, что за это убийство он получил 100 тысяч рублей (том 2 л.д.165-169, протокол дополнительного допроса свидетеля от 8 декабря 2009 года). После того, как Герасимов из сумки достал обрез, мужчина стал убегать, упал на снег. Это место находилось в районе железнодорожного переезда. Герасимов подошёл к мужчине и выстрелил второй раз с близкого расстояния (том 3 л.д.19, протокол очной ставки между обвиняемым Герасимовым А.В. и свидетелем Ч1 от 31 марта 2010 года). Мужчина стал убегать от Герасимова, упал на железнодорожные рельсы. Герасимов догнал потерпевшего и произвёл в него ещё один выстрел с близкого расстояния около 0,5-1 метра. Куда целился Герасимов и куда попал, он не знает (том 3 л.д.194-198, протокол дополнительного допроса свидетеля от 30 июня 2010 года). Под словосочетанием «в упор» в ранее данных показаниях он имел в виду выстрел с близкого расстояния (том 4 л.д.122, протокол дополнительного допроса свидетеля от 17 сентября 2010 года).

По поводу оглашённых показаний свидетель Ч1 пояснил, что следует доверять его первичным показаниям от 7 декабря 2009 года. Следователь записывал в протокол всё с его слов. Он сам вспомнил те события, подтвердил показания после того, как прочитал протокол. Он всегда давал такие показания, как помнил. В его показаниях есть разногласия в метрах, он мог в этом ошибаться. Может потерпевший перешёл переезд, когда к нему подошёл Герасимов, может, и нет. Он утверждает, что был на месте убийства и был свидетелем убийства Ш.. Герасимов сам рассказал ему про получение ста тысяч рублей. Задав Герасимову вопрос: «Ты, наверное, хапнул на этом деле»», он имел ввиду убийство Ш.. Герасимов ему говорил, что заказчиком убийства Ш. был Р., новый директор завода. После убийства, когда они с Герасимовым встретились и тот передал ему деньги, Герасимов сказал, что заказчик убийства арестован. Его показания, данные 7 декабря 2009 года о том, что «Герасимов сказал, что по подозрению в убийстве уже закрыли <...>, нового директора завода, и что новый директор сможет продержаться в КПЗ 10 суток» означают то, что Р. был под стражей в момент его встречи с Герасимовым и передачи денег. Эти показания правдивые и соответствуют действительности. Время встречи с Герасимовым – «спустя неделю после убийства», он назвал примерное. Когда Герасимов передал ему 10 тысяч рублей, он не говорил, от кого получил эти деньги. В тот момент ему не было известно о том, кто Герасимову передал деньги. О получении денег ему рассказал сам Герасимов. Он понимал, что получил деньги от Герасимова за то, что свозил его, что помог ему скрыться с места преступления на своём автомобиле. О передаче ему Герасимовым 10 тысяч рублей он никогда никому не рассказывал, в ходе следствия узнал о причастности У1;

- показаниями свидетеля Р. о том, что с Герасимовым он был знаком с детства. В 1998 году было проведено собрание акционеров, по решению которого Ш. уволили с должности директора ОАО <...>, бывшего «<...>. На этом собрании генеральным директором завода выбрали его. По решению суда Ш. восстановили на работе, и тот каждый день приходил на работу, у него был свой кабинет, но фактически директором оставался он (Р.), т.к. его с поста директора никто не убирал. Об убийстве Ш. весной 1999 года он узнал от работников завода. После того, как его избрали директором ОАО <...>, была масса обращений со стороны криминальных структур и частных охранных структур, людей в погонах. Они говорили, что Ш. подписал ряд документов по продаже имущества, и они хотят забрать это имущество, показывая документы. Он сообщил У1 об этой ситуации. У1 сказал, что у него есть знакомый, который сможет оградить от этого и предложил Герасимова А.В.. После этого они встречались с Герасимовым за 2-3 месяца до убийства Ш., возле здания управления завода. В присутствии У1 он сообщил Герасимову о том, что на предприятие приходят лица из <...>, <...> и требуют передачи имущества завода. Он (Р.) связывал это с деятельностью Ш., которую тот в своё время проводил, и просил Герасимова оградить предприятие от этих криминальных структур. После убийства Ш. его арестовали по подозрению в убийстве. В тот момент он связи Герасимова с убийством Ш. не видел. После освобождения из изолятора он встретился с У1, и от того прозвучала фраза, что он (Р.) должен передать Герасимову через У1 сто тысяч рублей. У1 сообщил о том, что Герасимов решил проблемы предприятия, и за это требует от него денег. Через 2-3 дня он передал У1 сто тысяч рублей;

- показаниями свидетеля Р., данными ранее при производстве предварительного расследования, оглашёнными в соответствии ч.3 ст.281 УПК РФ, о том, что в ноябре 1998 года после решения суда о восстановлении Ш. в должности директора, на заводе получилось два генеральных директора – он и Ш.. В связи со сложившимся двоевластием, к нему приезжали неоднократно различные мужчины, относящие себя к криминальным структурам <...>, и намекали, что могут организовать проблемы предприятию, в связи с тем, что предприятие перестало выполнять условия договоров, заключенных Ш.. Кроме того, на предприятие 3-4 раза приезжали сотрудники одного охранного агентства и говорили, что могут организовать налоговые и прокурорские проверки предприятию в связи с тем, что Ш. не предоставляется возможность руководить предприятием. В связи с этими неудобствами, он решил обратиться к кому-либо из известных ему представителей криминальных структур с просьбой об оказании содействия в вопросах урегулирования возможных проблем. Перед этим он обсудил данную проблему с У1 и Д1. При беседе с У1, речь зашла о Герасимове, который мог решить проблемы с криминалитетом. Ему и У1 было известно о том, что Герасимов имеет отношение к криминальной группировке <...> и является не последним человеком в криминальном мире. Учитывая прежнее знакомство с Герасимовым, он решил, что сможет попросить того поучаствовать в разрешении проблем с криминалитетом. При встрече он рассказал Герасимову, что на общество регулярно осуществляются криминальные «наезды» из-за бывшего директора общества Ш., и попросил Герасимова помочь сделать так, чтобы эти «наезды» прекратились. Он говорил, что Ш. из-за своего поведения усложняет работу общества, в том числе, и его работу, что «наезды» осуществляются именно из-за Ш.. При этой встрече с Герасимовым обсуждалась возможность разговора с Ш. с целью убедить того не обращаться в криминальные структуры и не провоцировать очередные «наезды». По итогам разговора Герасимов сказал, что решит их проблемы, переговорит с Ш. и с теми людьми, кто приезжал от его имени. Он подозревал, что за оказание Герасимовым помощи, в дальнейшем придётся ему заплатить, но в ходе той беседы вопрос оплаты помощи Герасимова не обсуждался. После этого разговора и до убийства Ш. у него с Герасимовым ещё были 1-2 встречи, в том числе, в офисе ЗАО <...>, где Герасимов мог видеть Ш.. 10 марта 1999 года около 11 часов он узнал об убийстве Ш.. Вечером того же дня его задержали по подозрению в совершении преступления. После освобождения из следственного изолятора, в котором он пробыл 10 дней, спустя 2-3 дня, он встретился с У1. У1 рассказал, что встречался с Герасимовым и тот передал, что решил их проблемы с Ш., и за решение вопроса он должен Герасимову 100 тысяч рублей. У1 поругался с Герасимовым из-за того, что тот убил Ш., о чём его никто не просил. Также У1 сказал, что Герасимов угрожал ему, говорил, что если он не заплатит деньги, то с ним будет то же самое, что и с Ш.. Он сильно испугался, так как понимал, что если Герасимов смог убить Ш., то сможет убить и его. Через пару дней он передал У1 100 тысяч рублей. В дальнейшем У1 сообщил, что передал деньги Герасимову (том 2 л.д.218-222, протокол допроса свидетеля от 18 февраля 2010 года, том 3 л.д.244-248, протокол дополнительного допроса свидетеля от 15 июля 2010 года). Свидетель Р. подтвердил правильность оглашённых показаний, пояснив, что Ш. был восстановлен на работе, но исполнять обязанности директора не мог, так как у него не было печати. Ш. упоминался в их разговорах с Герасимовым, но он не помнит тонкостей этих разговоров. После сообщения У1 он сильно испугался, т.к. Герасимов мог убить и его. Он принял слова Герасимова, переданные У1, как угрозу себе и своей семье. Он не знал, что Герасимов убил Ш., в тот момент у него не было информации. Он лишь подумал, что Герасимов как-то связан с этим. Он передал деньги не за убийство Ш., а за свою безопасность, за решение проблем. У1 ему сказал, что нужно передать деньги за решение проблем. Вопрос вознаграждения Герасимову за его помощь не обсуждался, но он подразумевал, что надо будет вознаградить его действия;

- постановлением об изменении меры пресечения и освобождении из-под стражи от 21 марта 1999 года, указывающим на содержание Р. под стражей по подозрению в убийстве Ш. в период с 11 по 21 марта 1999 года (том 2 л.д.86);

- показаниями свидетеля У1 о том, что с Герасимовым он знаком с первого класса, отношения между ними дружеские. В 1998-1999 годах Герасимов занимался коммерцией, а он лесом. Когда у него возникали проблемы с представителями криминальных структур, он иногда обращался к Герасимову и просил его помочь. Герасимов помогал путём переговоров, бесед с этими людьми. С Р. он знаком с середины 90-х годов. В 1998-1999 годах Р. занимал должность директора завода <...>, купил часть акций этого предприятия. Р. ему говорил в период двоевластия на заводе о проблемах с другим директором, что на него давят и угрожают. Р. высказал пожелание, найти человека, который может пообщаться с криминальными структурами, и он порекомендовал обратиться к Герасимову. После этого он организовал им встречу. Герасимов при встрече сказал, что поможет Р.. О чём конкретно Р. просил Герасимова, Р. ему не говорил, но он может утверждать, что при встрече с Герасимовым Р. не заказывал убийство Ш.. Эта встреча состоялась примерно за два месяца до убийства Ш.. Про убийство он узнал от Р.. В тот день, когда произошло убийство, он ехал на завод и видел лежащего человека на переезде, вокруг которого стояли люди, милицейская и санитарная машины. Он подумал, что человека сбил тепловоз, т.к. тот лежал на железнодорожном переезде. Приехав к Р., он сказал ему, что на переезде лежит человек, а тот ответил, что уже об этом знает. Вечером того дня Р. арестовали по подозрению в убийстве Ш.. На тот момент следствие считало, что Ш. мешал Р.. О причастности Герасимова к убийству Ш. ему ничего неизвестно. Герасимов ему пояснений по этому поводу не давал, не рассказывал подробностей убийства. Он встретился с Герасимовым через 3-6 дней после убийства, чтобы узнать, почему произошло убийство и арестован Р.. Он задал Герасимову вопросы: «Что происходит? Кто убил? Почему ты взялся помочь Р., а тот сидит в тюрьме по подозрению в убийстве Ш.?». Герасимов ему не сказал, что он убил Ш., но ответил, что решает вопросы Р. жёстко, и больше ничего не пояснял. Герасимов сказал: «Передай Р., что я решаю его вопросы, и он мне должен деньги за решение вопроса». Позже Герасимов приехал к нему и сказал, что когда Р. освободится, пускай передаст ему деньги за оказание услуг. Герасимов высказывал угрозы общего характера в жёсткой форме, что ему, в смысле Р., будет плохо в случае не передачи денег. После разговора с Герасимовым он для себя сделал вывод о том, что Герасимов занимается вымогательством и хочет получить от Р. денег. По поводу убийства Герасимов комментариев не давал. В угрозе, которую Герасимов высказал для передачи Р., звучали слова, обозначающие то, что Р. ждёт судьба Ш., если тот не передаст деньги. Когда Р. освободился, он заехал к нему и сказал, чтобы тот передал Герасимову деньги, и посоветовал быстрее рассчитаться, назвал сумму 100 тысяч рублей. Р. был очень подавлен. Спустя несколько дней Р. приехал к нему и отдал деньги, попросив передать их Герасимову, так как Р. не хотел встречаться с Герасимовым, боялся его. Он взял деньги в пакете и передал их Герасимову, приехав к тому утром домой. Он пояснил Герасимову, что эти деньги передал Р.. После убийства Ш. предприятие <...> было объявлено банкротом, конкурсным управляющим стал Д1, который реализовывал по частям завод. На конкурсной основе он приобрёл часть имущества предприятия. Кроме него ещё 50-70 человек приобрели имущество этого предприятия. В ходе предварительного расследования давления на него не оказывали. Ему известен Ч1, после убийства Ш. он с ним не встречался и об обстоятельствах передачи денег Герасимову, он Ч1 не рассказывал. Только в процессе предварительного следствия он узнал об участии Ч1 в этом деле. Ему известно, что Герасимов обращался к Ч1 для ремонта машин;

- показаниями свидетеля У1, данными ранее при производстве предварительного расследования, оглашёнными в соответствии ч.3 ст.281 УПК РФ, о том, что в 1994-95 годах Герасимов состоял в преступной группировке <...> и предлагал ему вступить в данную группировку, но он отказался. В 1999 году после назначения Р. директором <...>, Р. ему рассказал, что предыдущий директор Ш. обжаловал решение о снятии с должности в суд, и проблемы с Ш. его замучили, что ему нужен человек, который сможет решить проблемы с Ш.. Он понял, что Р. хочет, чтобы этот человек решил проблемы с Ш. путём убеждения. Ни о каких силовых акциях речи не шло. За 1-2 месяца до убийства Ш. он предложил Р. обратиться к Герасимову для решения проблем с Ш.. Р. согласился и после этого, он, Р. и Герасимов неоднократно встречались, в том числе и на территории ЗАО <...> Для себя он сделал вывод, что убийство Ш. совершил Герасимов, потому что ему не было известно о том, чтобы Р. обращался ещё к кому-либо с подобной просьбой. Спустя неделю после убийства и ареста Р. он решил встретиться с Герасимовым, полагая, что тот подставил Р.. Так как он был уверен, что Р. не просил Герасимова об убийстве Ш., а подозрение в совершении убийства Ш. пало на Р., поскольку у Ш. по работе не было противостояния ни с кем, кроме Р.. В то время Герасимов снимал квартиру <...> и он приехал к нему домой в утреннее время. Он спросил Герасимова, почему тот так решил вопрос с Ш., несмотря на то, что никто не просил его убивать Ш.. Герасимов сказал, что по-другому он вопросы не решает, и ему нужны 100 тысяч рублей. Они поругались, он кричал Герасимову, что не нужно было убивать Ш.. Герасимов сказал, чтобы он никому не рассказывал о том, что Р. просил его разрешить проблемы с Ш., и что он (Герасимов) должен получить свои деньги. После этого, пока Р. находился в следственном изоляторе, Герасимов приезжал к нему 1-2 раза и требовал, чтобы он решил вопрос с Р. о передаче ему денег за убийство, и предупредил, что если Р. не отдаст деньги, то повторит судьбу Ш.. Через 1-2 дня после освобождения Р. он встретился с ним и рассказал о встречах с Герасимовым, о том, что тот требует денег и угрожает убийством. Р. сказал, что заплатит Герасимову деньги, т.к. боится за свою жизнь. Спустя пару дней Р. передал ему 100 тысяч рублей. На следующий день утром он приехал домой к Герасимову в <...> и в коридоре квартиры передал Герасимову пачку с деньгами, 100 тысяч рублей. Герасимов взял деньги и сказал, чтобы он помалкивал (том 2 л.д.211-216, протокол допроса свидетеля от 17 февраля 2010 года). Спустя два дня после передачи Р. содержания его разговора с Герасимовым, Р. приехал к нему и попросил передать Герасимову деньги, пояснив, что опасается встречаться с Герасимовым, т.к. боится за свою жизнь. Он согласился, взял деньги и отвёз их Герасимову (том 2 л.д.229-232, протокол дополнительного свидетеля от 3 марта 2010 года). Свидетель У1 подтвердил оглашённые показания, пояснив, что при допросе высказал своё мнение о принадлежности Герасимова к криминальной группировке <...> со слов Герасимова. Кроме того, он дополнил свои показания следующим. Ему было известно о трениях Р. с Ш., и в 1999 году он знал о наличии их конфликтов, был осведомлён об этом Р.. После встречи с Герасимовым у него были мысли о том, что убийство Ш. совершил Герасимов, т.к. после встречи Герасимова с Р. произошло убийство. При встрече с Герасимовым, на его вопрос, почему убит Ш., Герасимов ответил: «Мы так решаем вопросы». Когда Герасимов сказал: «я так решаю вопросы», он сделал предположение, что тот убил Ш., но не был убеждён в этом. Разговор между ним и Герасимовым он передал следователю дословно. Он передал Р. угрозы Герасимова о том, что Р. может повторить судьбу Ш., если не отдаст Герасимову деньги. Он подтверждает показания специалиста К.;

- показаниями специалиста К. о том, что в ходе предварительного расследования следователь поручил ей провести психофизиологические исследования с использованием полиграфа в отношении свидетелей У1 и Р., предоставив материалы уголовного дела. В предтестовой беседе У1 сообщил ей, что узнал об убийстве, спустя какое-то время после его совершения. По результатам исследования тестов были получены реакции У1 при выбранных вариантах ответов, которые позволили ей сделать вывод о том, что до убийства У1 знал о том, что произойдёт убийство. После окончания исследования на вопрос: «известно, какова была получена преступником сумма за данное преступление?», У1 ответил, что 100 тысяч рублей, пояснив, что на тот момент была такая сумма за убийство человека. По результатам психофизиологических реакций Р. на проверочные вопросы, она пришла к выводу, что Р. скрывает информацию о том, что он договаривался о совершении преступления в отношении Ш., и что скрывает информацию об обращении к Герасимову разобраться с Ш., т.к. для него эти вопросы эмоционально значимые. У неё по ходу исследования не возникло сомнений в осведомлённости Р. относительно убийства;

- показаниями свидетеля Д1 о том, что в 1999 году он оказывал юридическую помощь Р., который работал на заводе <...>, переименованном после приватизации в <...>. Он с Р. и Г. занимались организацией собрания по смене исполнительного органа и совета директоров, так как под их контролем оказался большой процент акций завода <...>. На собрании акционеров проголосовали за смену исполнительного органа. Ш. обжаловал в суд это решение и приказ о его увольнении. По решению суда его увольнение было признано незаконным и его восстановили в должности директора предприятия. После восстановления Ш. Р. продолжал работать директором, и контролировал штат работников, а Ш. контроля не имел. Ш. был предоставлен кабинет, а фактически функцию исполнительного органа выполнял Р.. У Р. были печати, право подписи и управления счетами. После убийства Ш. по иску налоговой инспекции была применена процедура банкротства предприятия, имущество предприятия было распродано и погашена задолженность по заработной плате. У1 общался с Р., занимался лесом и снимал в аренду помещение на территории завода. На сегодняшний день ему известно от У1, что Р. и Герасимов в 1999 году до убийства Ш. встречались для решения вопросов, которыми был обеспокоен Р.;

- показаниями свидетеля Г. о том, что с Ш. он познакомился, когда тот был назначен директором завода <...>, за год до его убийства. Предприятие было уже переименовано в ОАО <...>, и его инвестиционная компания имела контрольный пакет акций этого общества. Они провели собрание акционеров, на котором он был председателем совета директоров, где Ш. отстранили от должности, а генеральным директором выбрали Р.. На собрании были нарушены какие-то процессуальные правила, и Ш. по решению суда восстановили на работе за 1-2 месяца до убийства. После этого на заводе было два директора, между которыми были стычки и распри: Р. давал работникам одно распоряжение, а Ш. требовал, чтобы делали по-другому. Р. говорил ему, что Ш. «ставит шпильки в колёса», выражает другое мнение, не хочет внедрять новые технологии. Р. сначала препятствовал Ш. в работе, а после его вмешательства дал ему кабинет. Ш. был хорошим директором, но не удовлетворял административным требованиям. Он с Ш. встречался, и говорил ему, что тот всё равно будет уволен, так как контрольный пакет акций находится у других акционеров. Р. он знал давно, считал, что тот человек инициативный, думающий, решительный и хотел сделать из него настоящего директора. Но Р. его надежд, как директор, не оправдал, так как параллельно вёл работы по утилизации имущества предприятия на металлолом. Р. не посвящал его в то, что были проблемы с криминальными структурами, не делился с ним проблемами, как будто ушёл в подполье после назначения директором. В день убийства Ш. он с Д1 ехал в <...>. По дороге их встретил Р. и сказал, что убили Ш. на подъездных путях, которые ведут <...>. В районе <...> их остановили сотрудники милиции, и они поехали в прокуратуру. Р. задержали по подозрению в убийстве Ш.. Ш. после восстановления на работе приходил на завод каждый день с портфелем и говорил администрации Р.: «Я вас выведу на чистую воду», так как он был дисциплинированный, и хотел, чтобы на заводе был порядок. Ему сказали, что в день убийства Ш. шёл с какой-то папкой, когда встретил свою смерть. На его взгляд, ситуация двоевластия мешала Р. и Ш. в равной степени. Они мешали друг другу, т.к. у обоих было положение генерального директора;

- показаниями свидетеля М1 о том, что 10 марта 1999 года она работала в ООО <...>, которое располагалось перед управлением завода <...>. Когда к ней в кабинет зашла Н1, которая ждала сына, ожидая его приезда на автобусе, из окна кабинета она видела, как медленно двигалась машина, тёмного цвета в сторону перекрёстка основной дороги, ведущей от переезда, и дороги, ведущей в садоводства. Сам переезд из окна ей не был виден, лишь был виден отрезок дороги, расположенный перед машиной и железнодорожной будкой. Когда они отвернулись от дороги, она услышала хлопок;

При обозрении фототаблицы, приложенной к протоколу следственного эксперимента от 16.02.2010 г. (том 2 л.д.207-210), свидетель М1 пояснила, что машина, изображённая на фотографиях, стоит на той дороге, по которой двигался автомобиль, который она видела;

- показаниями свидетеля М1, данными ранее при производстве предварительного расследования, оглашёнными в соответствии с ч.3 ст.281 УПК РФ, о том, что 10 марта 1999 года её знакомая Н1 ждала своего сына, полагая, что он приедет на рейсовом автобусе №, выходящим из города в 9 часов 50 минут, и приходящим на остановку <...> в 10 часов 20 минут. Они с Н1 стояли у окна, выходящего на дорогу. Около 10 часов на дороге, ведущей к дачам, остановилась автомашина тёмно-серого цвета. Из машины вышел парень высокий в короткой куртке и пошёл по дороге назад до перекрёстка. Затем она услышала два выстрела. Выстрелы прозвучали в 10 часов 05 минут – 10 часов 10 минут. Затем она увидела, что машина возвращается назад. Через несколько секунд Н1 сказала, что парень опять садится в машину. Машина уехала, а через некоторое время прошёл ещё один человек, как она поняла – дачник, высадившийся из автобуса (том 1 л.д. 80-82, протокол допроса свидетеля от 12 марта 1999 года). Здание ЗАО <...>, в котором находился её офис, расположено на расстоянии 200-300 метров от железнодорожного переезда. Между зданием и переездом находится развилка двух дорог от дороги, ведущей от переезда. Окно её кабинета выходило в сторону указанного перекрёстка. Случайно посмотрев в окно около 10 часов, она увидела возле развилки дорог автомашину тёмного цвета. Автомобиль остановился передней частью к развилке дорог, из него вышел мужчина, одетый в тёмную одежду. Потом она услышала два хлопка (том 2 л.д.177-185, протокол дополнительного допроса свидетеля от 26 декабря 2009 года). Свидетель М1 подтвердила оглашённые показания, пояснив, что при первом допросе события помнила лучше. В то время у неё было зрение с диоптрией минус 2, она пользовалась очками, чтобы смотреть вдаль, но в тот день, когда смотрела в окно, очками не пользовалась;

- схемой, приложенной к протоколу дополнительного допроса свидетеля М1 от 26 декабря 2009 года, указывающей на то, что местом, в котором свидетель видела машину, из которой выходил мужчина, одетый в тёмную одежду, М1 обозначила место разветвления дороги, ведущей от железнодорожного переезда, на дорогу, ведущую к дачам, и дорогу, ведущую к территории бывшего предприятия <...> (том 2 л.д.186);

- показаниями свидетеля Н1, данными ранее при производстве предварительного расследования, оглашёнными в связи со смертью свидетеля, о том, что 10 марта 1999 года около 10 часов 5 минут из окна она увидела на дороге, ведущей к дачам, машину тёмно-серого цвета, остановившуюся за поворотом. Из передней двери машины с правой стороны вышел парень высокого роста, одетый в матерчатую куртку тёмного цвета, на голове капюшон. Водитель сидел слева. Парень пошёл по дороге, дошёл до переезда и в это время раздались два выстрела. Затем парень перешёл на другую сторону путей, и к нему подъехала та же машина. Он сел в неё на переднее сиденье справа и машина уехала. После этого она пошла в ту сторону и на переезде, на переводных стрелках увидела мужчину, лежащего лицом вниз (том 1 л.д.86-87, протокол допроса свидетеля от 12 марта 1999 года);

- показаниями свидетеля С1 о том, что 9 марта 1999 года она уволилась с завода <...> по сокращению штатов, а 10 марта около 10-11 часов на служебном автобусе она поехала на завод забрать документы. На переезде какой-то мужчина остановил автобус и сказал, что на рельсах лежит человек. Она вышла из автобуса, и увидела, что примерно в 10 метрах от дороги лицом вниз лежит человек. На нём было пальто, головного убора не было. На заводе она зашла в кабинет директора Р. и сообщила об этом. У Р. был испуганно-удивлённый вид, не нормальная реакция. Она пробыла на заводе 15-20 минут и пошла на рейсовый автобус №, который ходил с интервалом 20-30 минут. Этим автобусом она уехала домой. Когда она шла мимо переезда, то увидела возле трупа одного милиционера, который спросил: «это Вы вызывали милицию?», и она сказала: «Да». В тот день водитель служебной автомашины «Волги» её в город не увозил, она это хорошо помнит. Ей известно, что Ш. восстановился на работе, но его не пускали, и Р. с Ш. друг другу мешали, не могли поделить место, так как Р. не хотел уходить. Когда Ш. был директором завода, то пытался восстановить завод, а Р. стал сразу всё разваливать, начал резать основные цеха, где использовался нержавеющий металл. Ш. добирался до завода на общественном транспорте.

При осмотре фототаблицы, приложенной к протоколу осмотра места происшествия, свидетель С1 пояснила, что видела труп этого мужчины в этом месте, но труп лежал лицом вниз, когда она к нему подошла;

- показаниями свидетеля Е1, данными при производстве предварительного расследования, оглашёнными с согласия сторон, о том, что 10 марта 1999 года он работал водителем автомашины «Волга» в фирме <...> на территории <...>. В начале 11 часа он подъехал к переезду железной дороги недалеко от <...> и увидел милицейскую машину. Чуть дальше от дороги слева он увидел лежащего лицом вниз человека. Начальник охраны <...> сказал, что мужчина мёртв (том 1 л.д.103-104);

- показаниями потерпевшей Ш. о том, что в 1997 году её мужа избрали на должность директора завода <...>. Потом собрание совета директоров назначило директором Р.. Муж судился, его восстановили в должности директора, но не пускали на завод, чинили препятствия. 9 марта 1999 года он отнёс объявление в газету <...> о проведении собрания акционеров, а 10 марта его не стало. В тот день муж должен был встретиться с Щ1 в 10 часов утра, о чём ей вечером рассказал Щ1 и сообщил, что приехав на встречу, он не застал её мужа, а по дороге на переезде видел лежащего мужчину. Щ1 сначала не придал этому значения и лишь вечером, когда позвонил ей, спросил, в чём был одет муж. Она описала, а он сказал, что надо звонить в милицию. Когда она позвонила в прокуратуру, ей сообщили, что муж в морге. На второй день она с сыном ездила на опознание. При опознании она видела повреждения на голове мужа. Муж ей рассказывал, что Р. его на завод не пускал, препятствовал ему. После восстановления на работе, мужу работать не давали. Муж обращался с заявлением к судебным приставам о том, что Р. угрожает ему физической расправой. Судебный пристав М. приходила с ним, чтобы его пустили на завод. Она видела письмо, которое он писал в службу судебных приставов, черновик письма сохранился у неё. 10 марта 1999 года муж был в чёрном пальто в рубчик с каракулевым воротником, серых брюках, джемпере, рубашке, коричневых ботинках, шапке ондатровой. С собой у него всегда был дипломат чёрного цвета. Незадолго до убийства муж высказывал беспокойства за свою жизнь, говорил, что его жизни угрожают. Кто ему угрожал, он не говорил. На работу её муж ездил к 9 или 10 часам утра;

- черновиком письма Ш., адресованного в службу судебных приставов, содержание которого указывает на то, что после решения суда о восстановлении его в должности генерального директора ОАО <...> он не смог приступить к работе, т.к. Р. распорядился не пускать его на территорию завода, заявил о намерении не исполнять решение суда и пригрозил физической расправой (том 6 л.д.215);

- показаниями свидетеля Щ1, данными при производстве предварительного расследования, оглашёнными в связи с его смертью, о том, что как только Ш. восстановили в должности директора завода по решению суда, то это очень взволновало Р.. С момента восстановления Ш. в должности, тот ездил на работу либо на автобусе маршрута №, либо с кем-то из друзей. 9 марта 1999 года Ш. ему позвонил и попросил приехать к нему на завод, переговорить о сложившейся ситуации на заводе, т.к. Ш. необходимо было в город к 12 часам. Последнее время Ш. тщательно готовился к проведению собрания акционеров в апреле месяце. Ш. ему говорил, что от нынешнего директора завода Р. и от Г. можно всего ожидать. 10 марта 1999 года он поехал на завод к 11 часам, чтобы увидеться с Ш.. Переезжая железнодорожный переезд, он заметил милиционера и милицейскую машину, а в пяти метрах от дороги лежащего лицом вниз человека. Ш. на заводе он не застал. Он зашёл к Р. и тот показался ему чем-то напуганным, спросил его (Щ1): «Что случилось на переезде?». Проезжая в обратном направлении через переезд, он заметил, что лежащий человек был одет в серое пальто. Вечером он позвонил жене Ш., узнал, что того нет дома, и выяснил, в чём он был одет. Когда она ответила, он понял, что лежащим на переезде недалеко от завода человеком был Ш., и высказал свои предположения жене Ш. (том 1 л.д.40-43, протокол допроса от 11 марта 1999 года);

- показаниями свидетеля И. о том, что она работала главным бухгалтером завода на протяжении 20 лет. В 1998 году собрание акционеров назначило директором Ш.. В период его деятельности производства практически уже не было, он что-то пытался сделать, но это было не реально. В том же году, на следующем собрании акционеров председатель совета директоров Г. выдвинул кандидатуру Р. на должность директора, а Ш. сняли. Ш. подал в суд заявление о восстановлении на работе. Его восстановили, но Р. не хотел уходить с должности, и на заводе было два директора. При Р. никаких изменений не было, резали оборудование на металл. После восстановления Ш. на работе, по распоряжению Р. Ш. практически не пускали на завод, т.к. Р. дал указание охране не пускать его. Те сидели рядом с её кабинетом, и не пускали Ш., она это видела неоднократно. Об убийстве Ш. она узнала примерно в 10-м часу, возможно чуть позже, когда поднялся шум в конторе. Говорили, что его обнаружили на пересечении подъездных путей и дороги, по которой ходили на завод. О визитах третьих лиц к Р. с требованиями любого характера ей не известно. Договоры о продаже железнодорожного тупика, цехов были заключены не Ш., а прежним директором З1, никаких требований по этому поводу Р. не выдвигалось;

- показаниями свидетеля И., данными при производстве предварительного расследования, оглашёнными в соответствии с ч.3 ст.281 УПК РФ, о том, что незадолго до убийства Ш. рассказал ей, что подал заявление в милицию в связи с тем, что Р. угрожал ему. Подробности угроз он не пояснил (том 2 л.д. 187-194, протокол допроса от 10.11.2010 года). Свидетель И. подтвердила эти показания и пояснила, что угрозы со стороны Р., о которых ей рассказал Ш., были связаны с двоевластием. Со стороны Ш. для Р. были препятствия, так как Ш. был восстановлен по решению суда, а Р. не хотел оставлять место директора;

- показаниями свидетеля Ц. данными ранее при производстве предварительного расследования, оглашёнными в связи с его смертью, о том, что в январе 1999 года Ш. восстановили в должности Генерального директора <...>. По прямому указанию Р. он выделил Р. кабинет. На заводе получилось двоевластие, но Ш. реальной исполнительной властью не обладал, не имел права подписи, не имел печати. На работу Ш. добирался на общественном транспорте. Без согласия совета директоров Ш. дал объявление в газету о собрании акционеров на 14 апреля 1999 года. Одним из вопросов собрания должен был быть вопрос о сложении полномочий старого совета директоров и избрании нового. 10 марта около 10 часов 30 минут он узнал об обнаружении трупа и вызвал милицию (том 1 л.д.97-99, протокол допроса свидетеля от 12 марта 1999 года);

- показаниями свидетеля Ч. о том, что со слов отца ему известно, что человек, который исполнял обязанности директора завода, препятствовал исполнению решения суда о восстановлении отца в должности директора завода, т.к. отца не пускали на территорию завода, отец лишь формально присутствовал в офисе управления заводом. Со слов отца ему было известно о том, что отец запрещал резать цветной металл тому, кто его резал, продавал и получал от этого прибыль. В тот период времени отец ездил на работу обычно к 9 часам на рейсовом автобусе №. На момент убийства он проживал отдельно от отца, поэтому не может утверждать, что 10 марта 1999 года его отец поехал на работу к 9 часам;

- показаниями свидетеля Б. о том, что он, как сотрудник управления ФСБ <...>, осуществлял оперативное сопровождение данного уголовного дела. О своей причастности к данному преступлению Ч1, которого установили в результате оперативной работы, сам рассказал. О причастности Герасимова к совершению преступления он узнал официально от Ч1. Ч1 предложили дать показания и пояснили, что, изобличив преступника, тот может рассчитывать на снисхождение правоохранительных органов, что Герасимов задержан и ему бояться нечего. Ч1 предложили рассказать правду, чтобы правоохранительные органы лояльно к нему отнеслись. Он мог сказать Ч1, что им всё известно об обстоятельствах преступления, но истинных обстоятельств убийства Ш. на момент беседы с Ч1 ему не было известно;

- показаниями свидетеля Л. о том, что в 90-е годы Ч1 и Герасимов общались между собой, были хорошо знакомы. В конце 90-х годов у Ч1 постоянно были отечественные автомобили – ВАЗ-2108, ВАЗ-2109. Когда ему стало известно, что Герасимов обвиняется в убийстве, а Ч1 дал в отношении него показания, он узнал от Ч1, что тому пришлось помогать следствию и давать показания, что его поставили перед фактом, предложив, либо давать показания, либо у него будут проблемы. Ч1 сказал ему, что его предупредили о том, что если он не будет давать показания в отношении Герасимова и помогать следствию, то сам сядет, и чтобы избежать своего уголовного преследования, ему пришлось давать показания. Ч1 не рассказывал ему, откуда ему известны обстоятельства, о которых он давал показания по делу Герасимова, и не говорил о содержании своих показаний;

- показаниями свидетеля Л1, данными при производстве предварительного расследования, оглашёнными с согласия сторон, о том, что в 1999 году у него в собственности был автомобиль «ВАЗ-21099» <...> который он передал в пользованию Ч1 (том 3 л.д.138-141, протокол допроса от 26 мая 2010 г.);

- показаниями свидетеля Т. о том, что с Герасимовым он знаком 22-23 года. Отношения между ними были хорошие, пока его сын, работая в <...> УБОП, не стал заниматься группировкой <...>. Герасимов об этом узнал, в 2007 году приехал к нему и стал выяснять отношения, почему им занимается его сын. Когда стали арестовывать членов ОПГ <...>, Герасимов подался в бега. Ч1 он знает около 20-22 лет, тот был до 2002 года лучшим специалистом в городе по ремонту и диагностике отечественных машин. У Ч1 была автомашина «ВАЗ-2109» цвета «мокрый асфальт», который он купил у тренера по боксу Л1. Он познакомил Герасимова с Ч1. Его дружба с Ч1 закончилась около 8 лет назад, сейчас они не общаются. В 2007 году часть бизнеса у Герасимова он не требовал, не грозился привлечь его к уголовной ответственности при помощи сына, т.к. его сын был самый «маленький» человек в УБОП, ничего не мог решить и никак не мог воздействовать на бизнес Герасимова. Убийством и тюрьмой он Герасимову не угрожал. Герасимов был его товарищем и ему обидно, что тот обвинил его в том, что он хотел завладеть бизнесом Герасимова;

- показаниями свидетеля Н. о том, что работая в милиции с 2004 года, от лиц, привлечённых к уголовной ответственности за избиение сотрудников <...> нефтехимической компании, он узнал, что Герасимов возглавлял ОПГ <...>, занимался неофициальной деятельностью, связанной с ГСМ, был заместителем генерального директора строительной компании <...> Разговора о том, чтобы Герасимов выполнил предложение его отца, иначе у него через начальника <...> УБОП будут проблемы, у него с Герасимовым не было;

- протоколом осмотра места происшествия от 10 марта 1999 года, указывающим на обнаружение трупа Ш., одетого в чёрное каракулевое пальто, с двумя огнестрельными ранениями: в затылочной области слева и на передней поверхности туловища между среднеключичной и передней ключичной линиями. Труп находился на железнодорожном пути, соединяющем левый и правый пути, между двумя постовыми будками, в 250 метрах от завода <...> и в 5 метрах от пересечения ведомственной дороги с железнодорожными путями. С места происшествия изъяты два пыжа и две деформированные металлические крупинки, извлечённые из снега (том 1 л.д.3-4);

- протоколом выемки от 11 марта 1999 года, указывающим на изъятие в отделении судебно-медицинских экспертиз одежды Ш. и двух инородных тел (пули и контейнера от патрона) (том 1 л.д.32);

- протоколами осмотра предметов от 12 и 15 марта 1999 года, указывающими на осмотр одежды Ш.: 1) драпового пальто серого цвета, испачканного пятнами бурого цвета, похожего на кровь, с повреждением в виде сквозного отверстия неправильной формы с неровными краями диаметром 2 см, расположенного с правой стороны в 2 см от бокового шва и в 20 см от края; 2) серых брюк в красно-зелёную полоску; 3) свитера светло-серого в чёрную клетку, имеющего отверстие неправильной формы с неровными краями диаметром 2 см, расположенного с правой стороны на расстоянии 4 см от бокового шва и 5 см от верхнего шва, вокруг которого свитер обильно пропитан веществом бурого цвета, и имеющего пятна бурого цвета, похожие на кровь, расположенные с левой стороны и на воротнике; 4) светло-голубой рубашки, имеющей отверстие неправильной формы с неровными краями диаметром 3 см, расположенное справа в 1 см от бокового шва, вокруг которого рубашка обильно пропитана веществом бурого цвета, похожего на кровь, и испачканной обильно тем же веществом с левой стороны. Кроме того, данные протоколы указывают на осмотр светло-голубой майки, ботинок, шарфа в клетку, серых перчаток, шерстяных носок, кальсон, плавок, галстука, и на осмотр двух войлочных пыжей, двух кусочков свинца, пули и куска контейнера от патрона (том 1 л.д. 100-101, 141);

- заключением эксперта № от 11 марта 1999 года по результатам судебно-медицинской экспертизы трупа Ш. о том, что его смерть наступила в результате огнестрельного сквозного пулевого ранения головы с повреждением вещества головного мозга и слепого огнестрельного пулевого ранения грудной клетки с повреждением лёгких, аорты, лёгочного ствола, многооскольчатого перелома левой плечевой кости. При осмотре трупа обнаружены: 1) огнестрельное сквозное пулевое ранение головы с повреждением вещества головного мозга (входное на границе теменно-затылочной области справа, а выходное на границе лобно-теменной области слева); 2) слепое пулевое огнестрельное ранение грудной клетки с повреждением лёгких, аорты, лёгочного ствола, с гемотораксом справа 400 мл, слева 800 мл, малым гемоперикардиумом, многооскольчатым переломом левой плечевой кости. Указанные повреждения возникли в результате выстрела из огнестрельного оружия, патроны которого были снаряжены пулей. Данные повреждения относятся к категории повреждений, причинивших тяжкий вред здоровью по признаку опасности для жизни, и состоят в прямой причинной связи с наступлением смерти. Давность наступления смерти около суток назад на момент исследования трупа. Выстрелы были произведены с расстояния вне действия дополнительных факторов выстрела. Потерпевший мог находиться по отношению к нападавшему в любом положении, как вертикально, горизонтально, так и сидя, при условии доступности зон травматизации орудиям травмы (том 5 л.д.11-12);

- заключением эксперта по результатам дополнительной судебно-медицинской экспертизы трупа от 22 сентября 2010 года о том, что, не исключается образование телесных повреждений, обнаруженных на трупе Ш., при обстоятельствах, указанных свидетелем Ч1 при допросах и проверке его показаний на месте (том 5 л.д.114);

- показаниями эксперта Ю. о том, что при судебно-медицинском исследовании трупа Ш. им было описано два повреждения. Первое – входное в грудную клетку и выходное через руку в плече по средней подмышечной линии слева в области подмышечной впадины, где снаряд застрял. Второе повреждение – входное на границе теменно-затылочной области справа и выходное в левой теменной области. В своём заключении он пришёл к выводу о том, что потерпевший мог находиться в любом положении по отношению к нападавшему, поскольку было два выстрела. При выстреле в грудную клетку, потерпевший мог находиться в положении стоя или сидя, а при выстреле в голову – в горизонтальном положении. Он пришёл к выводу о том, что выстрелы были произведены вне действия дополнительных факторов выстрела по результатам исследования кожного лоскута об отсутствии дополнительных факторов преград. Поскольку при выстреле в голову с близкого расстояния, на кожном лоскуте должно быть наличие несгоревших порошинок в окружности раны, опалённые волосы, возможно, наличие оружейной смазки, наложение копоти вокруг раны, а этих признаков он не наблюдал. Показания свидетеля Ч1 на следственном эксперименте не позволяют определить, какое из телесных повреждений, было причинено первым выстрелом, а какое, - вторым, т.к. оба огнестрельных ранения носят прижизненный характер. Судя по расположению входных и выходных огнестрельных ранений, причинение их точно не указано свидетелем Ч1. Второй выстрел, показанный свидетелем Ч1, когда потерпевший лежал лицом вниз, похож на причинение ранения головы, т.к. раневой канал имеет направление входное сзади наперёд справа налево в затылочной области. При исследовании выходного ранения головы он наблюдал костные отломки, значит, голова потерпевшего была зафиксирована. Поэтому в данном случае, скорее всего, потерпевший лежал при образовании ранения головы, поскольку при выстреле в голову костные отломки вылетают из раны, а у трупа они остались. Поскольку раневой канал в грудь потерпевшего расположен спереди назад, справа налево, то по ходу раневого канала можно сделать вывод, что потерпевший должен был находиться в момент образования огнестрельного ранения грудной клетки к стрелявшему полу боком, правой стороной и слегка лицом. То положение, которое показал свидетель Ч1 на следственном эксперименте при описании второго выстрела, может соответствовать только выстрелу в голову. Ситуацию, смоделированную свидетелем Ч1 при первом выстреле, на предмет её соответствия повреждению грудной клетки потерпевшего, он не исключает;

- заключением эксперта по результатам криминалистической экспертизы вещественных доказательств № от 23 марта 1999 года о том, что свинцовая полусферическая деформированная пуля до выстрела представляла круглую калиберную пулю с центрирующими поясками 16 калибра, типа «Спутник». Определить калибр двух пыжей, не представляется возможным, ввиду их неправильной формы и значительного разволокнения (том 5 л.д.24-25);

- заключением эксперта по результатам баллистической экспертизы вещественных доказательств № от 6 апреля 2010 года о том, что повреждения, обнаруженные на одежде Ш., являются огнестрельными, и образованы снарядом, содержащим в своём составе свинец. Установить характеристики оружия (калибр и модель), из которого был произведён выстрел в потерпевшего, не представляется возможным по причине отсутствия индивидуализирующих признаков. Выстрел в потерпевшего произведён с расстояния не в упор и не далее 70 см от дульного среза оружия до плоскости преграды. В момент выстрела потерпевший Ш. был обращён к дульному срезу оружия правым боком (том 5 л.д.55-62);

- показаниями эксперта Х. о том, что на исследуемой им одежде потерпевшего он обнаружил слепое повреждение без линии выхода, поэтому вывод о траектории выстрела сделать невозможно. При проведении экспертизы он был ознакомлен с заключением эксперта-медика по результатам экспертизы трупа потерпевшего и с заключением эксперта-криминалиста по снаряду, извлечённому из тела потерпевшего. 16 калибр пули типа «Спутник» указывает на гладкоствольное оружие, поскольку такую пулю невозможно использовать в нарезном оружии. Установить модель оружия и длину ствола по повреждениям на одежде потерпевшего невозможно. Показания свидетеля Ч1 на следственном эксперименте о производстве второго выстрела с близкого расстояния до 2-х метров или в упор, не могут быть достоверными относительно выстрела, произведённого в тело потерпевшего. Поскольку положение тела потерпевшего – лёжа на животе, не соответствует положению следов выстрела на одежде потерпевшего. На одежде потерпевшего имелись признаки, однозначно указывавшие на то, что выстрел был произведён с расстояния от 0 до 70 см. Это морфологические признаки – наличие минуса (отсутствие) ткани на преграде, наличие отложений не полностью сгоревших порошинок на верхней одежде и их расположение (топография), топография отложений свинца на одежде потерпевшего. Эти признаки указывают на более близкую дистанцию выстрела, которую он определил при проведении баллистической экспертизы вещественных доказательств. Указанные признаки были сконцентрированы на пальто потерпевшего, а отсутствие ткани присутствовало и на другой одежде потерпевшего, как и топография отложений свинца, присутствовавшего на всех преградах. Повреждения на одежде потерпевшего согласуются с локализацией телесного повреждения грудной клетки, описанного медиком-экспертом;

- заключением экспертов К1, Ю., Х. по результатам комплексной экспертизы вещественных доказательств, проведённой в суде 21 марта 2011 года, о том, что первый выстрел произведён в грудь и левое плечо потерпевшего. Второй выстрел произведён в голову потерпевшего. При ранении груди Ш. дульный срез оружия, а, следовательно, и нападавший, располагался справа и несколько спереди от потерпевшего на расстоянии свыше 0 см и не более 70 см (от дульного среза). Эксперты допускают нахождение потерпевшего после ранения груди и левого плеча в вертикальном положении несколько секунд. При ранении головы Ш. дульный срез оружия, а, следовательно, и нападавший, располагался справа и сзади от потерпевшего на расстоянии свыше 0 см и не более 100 см (от дульного среза). Учитывая подвижность головы в шейном отделе позвоночника, возможно, нахождение нападавшего справа от лежащего потерпевшего, если голова его повёрнута влево или расположена ровно лицом в грунт, или над ним, несколько правее средней линии тела, если голова повёрнута вправо. При исследовании одежды потерпевшего обнаружены участки пропитывания (впитывание крови в ткань материала), потёки крови (движение крови от источника кровотечения под действием силы тяжести) – (том 7 л.д.121-151);

- показаниями экспертов К1 и Ю. при разъяснении данного заключения о том, что они допускают возможность нахождения потерпевшего в вертикальном положении после ранения груди и левого плеча несколько секунд, до десятка секунд. Поскольку у каждого человека момент сжатия ушиба и распространения зоны ушиба индивидуальный, что приводит к образованию крови в различный период времени;

- заключением комиссии экспертов № от <...> по результатам повторной комплексной комиссионной экспертизы вещественных доказательств о том, что на трупе Ш. выявлены повреждения в виде: 1) огнестрельного сквозного ранения грудной клетки с входной раной, расположенной между средней ключичной и передней подмышечной линиями справа, по центру во втором межреберье, с повреждением внутренних органов (верхней доли правого лёгкого, аорты, лёгочного ствола, верхней доли левого лёгкого), выходной раной по средней подмышечной линии слева, в области подмышечной впадины с последующим огнестрельным слепым ранением левого плеча с входной раной на внутренней поверхности верхней трети плеча, сопровождавшееся оскольчатым переломом плечевой кости; 2) огнестрельного сквозного ранения головы с входной раной в теменно-затылочной области справа и выходной раной на границе лобной и теменной области слева с разрушением вещества головного мозга. Первым было причинено огнестрельное ранение грудной клетки и левого плеча, поскольку на одежде потерпевшего обнаружены вертикальные потёки крови, что свидетельствует о том, что потерпевший в момент причинения и какое-то непродолжительное время после получения повреждений находился в вертикальном положении. Вторым было причинено огнестрельное ранение головы, в положении лёжа, поскольку на одежде потерпевшего (на воротнике и других верхних деталях одежды) следов вертикальных потёков крови не обнаружено. Кроме того, после причинения данного ранения, сопровождавшегося полным разрушением вещества головного мозга, потерпевший не мог находиться в вертикальном положении, даже непродолжительное время.

При причинении огнестрельного сквозного ранения грудной клетки и слепого ранения левого плеча потерпевший был обращён правым полубоком (правой передней боковой поверхностью туловища) по отношению к нападавшему и дульному срезу огнестрельного оружия, что подтверждается локализацией входной (между средней ключичной и передней подмышечной линиями справа, по центру во втором межреберье) и выходной (по средней подмышечной линии слева, в области подмышечной впадины) ран, направлением раневого канала (справа налево, чуть спереди назад). В момент причинения огнестрельного сквозного ранения головы потерпевший находился в положении лёжа на животе, о чём свидетельствует отсутствие вертикальных потёков крови на верхних частях одежды, в том числе, на наружной поверхности воротников пальто и сорочки, и доступность теменно-затылочной области для причинения повреждения. Кроме того, положение потерпевшего - лёжа на животе подтверждается наличием горизонтального потёка крови на сорочке потерпевшего («…От переднего края следа №9 вправо и несколько к низу отходит полосовидный след в форме извилистой линии длиной 100 мм, который раздваивается. Одна ветвь, как бы продолжает основной след, имеет булавовидную форму размерами 17х10 мм, вторая ветвь направлена вправо и вниз, длиной 40 мм, шириной 5 мм, заканчивается формой спичечной головки размером 10х7мм…»). Учитывая подвижность головы в шейном отделе позвоночника, определить, в какую сторону была повёрнута голова, не представляется возможным. Учитывая наличие вертикальных потёков крови на сорочке (фото №7,№10), повреждения внутренних органов (оба лёгких, аорта, лёгочный ствол), сопровождавшиеся интенсивным обильным внутренним кровотечением, потерпевший мог непродолжительное время (секунды) находиться в вертикальном положении после причинения огнестрельного повреждения, а также совершать целенаправленные действия, в том числе, передвигаться на расстояние в несколько метров.

На предметах одежды (пальто, джемпер, сорочка, майка) Ш. имеются следы крови в виде пропитывания ткани и потёков. Пропитывания располагаются от источника следообразования раны: - на майке – справа и слева на передних боковых поверхностях; - на передней наружной поверхности полок сорочки соответственно следам пропитывания крови на майке, с захватом передних внутренних поверхностей рукавов, в верхней их части; - на передней наружной поверхности джемпера с захватом рукавов в верхней части; - на передней наружной поверхности пальто. Таким образом, локализация обширных пропитываний на передних поверхностях предметов одежды Ш. свидетельствует о том, что для их образования потерпевший должен был лежать на передней поверхности туловища с образованием потёка №10 (фото №9). Пропитывание подклада пальто на его изнаночной стороне ниже воротника не связано с источником следообразования в области туловища. Здесь источником следообразования явилась рана в затылочной области головы потерпевшего. Потёки – это следы, которые образуются в результате стекания жидкой среды по наклонной вертикальной плоскости в силу тяжести. Потёки на майке и сорочке Ш. свидетельствуют о том, что в момент их следообразования жидкая кровь стекала сверху вниз (фото №7,8,10,13), и что в момент их образования Ш. был на ногах в вертикальном положении. Джемпер Ш. крупной вязки является плохим следовоспринимающим материалом для выявления на нём брызг, капель, потёков. Кроме того, он на большом протяжении изъеден молью. Поэтому обнаружить на нём потёки, соответствующие потёкам на сорочке, не представилось возможным. Наличие нескольких видов одежды на механизм образования следов крови не повлияло.

Повреждения в виде огнестрельных ранений грудной клетки и головы могли быть причинены при обстоятельствах, описанных свидетелем Ч1 7.12.2009 г. («…Мужчина после этого стал убегать от Герасимова сначала до переезда, а потом по железнодорожным путям в левую сторону…. Мужчина успел пробежать не более 10-15 м, когда Герасимов, который побежал за мужчиной, выстрелил в его направлении. Мужчина после выстрела пробежал два-три шага и упал на железнодорожных путях на живот. После этого Герасимов подбежал к мужчине и выстрелил в него, уже лежачего, ещё один раз… Всё происходило быстро, поэтому точно указать его расположение я не могу. Он убегал от Герасимова, не исключаю, что оглядывался при этом…»), при условии, что при причинении огнестрельного ранения в область грудной клетки потерпевший оглядывался, поворачиваясь к нападавшему полу боком через правое плечо. Эти обстоятельства причинения ранений Ш. не противоречат и другим показаниям Ч1, в том числе, данным в ходе выездного судебного заседания от 21 февраля 2011 года (том 8 л.д.130-142), где Ч1 указывал: «…Прозвучал выстрел, и мужчина побежал…. Мужчина побежал и упал, нападавший подошёл и выстрелил один раз с близкого расстояния…», поскольку он не указывал конкретные расстояния между Герасимовым и Ш. и их взаиморасположение в момент выстрелов (том 8);

- показаниями специалиста О1, имеющего специальную подготовку по судебной медицине, криминалистическим методам исследования и допуск на право производства судебно-баллистических исследований, о том, что, изучив копии представленных защитником материалов уголовного дела, он установил, что при производстве выстрела в грудь потерпевший был обращён правой передней боковой поверхностью своего туловища по отношению к нападавшему с оружием. Объём огнестрельной травмы головы и факт обнаружения в полости черепа выстреленного деформированного пластмассового пыжа-контейнера свидетельствует о том, что данное ранение причинено выстрелом «в упор» или с расстояния, близкого к «упору». Последовательность выстрелов была следующая: - первым было причинено одиночное огнестрельное пулевое сочетанное ранение груди и левого плеча; - вторым – одиночное огнестрельное сквозное ранение головы. В момент причинения огнестрельного пулевого сочетанного ранения груди и левого плеча и непродолжительное время (секунды) после его получения, потерпевший находился в вертикальном положении, мог передвигаться на расстояние в несколько метров. Одиночное огнестрельное сквозное ранение головы потерпевший получил, находясь в положении «лёжа на животе», преимущественно «лицом вниз». Изучив показания свидетеля Ч1, он может констатировать, что Ш. пробежал 2-3 шага влево и упал на железнодорожных путях (вдоль них), на снег, на живот, лицом вниз, ногами к переезду. Герасимов подбежал вплотную к лежащему Ш. и выстрелил в него (в упор, с близкого расстояния около 0,5-1 метр, когда между телом Ш. и дульным срезом обреза ружья было расстояние до 2 метров). Комплексный ситуалогический анализ и взаимное сопоставление данных, полученных при изучении фактического объёма огнестрельной травмы Ш., обстановки места происшествия, показаний Ч1 и заключения №, позволяют ему установить, что обстоятельства, происшедшие с Ш. после производства первого выстрела, могут соответствовать фактическим объективным данным, выявленным при исследовании трупа и одежды Ш.. Анализ сведений, содержащихся в показаниях свидетеля Ч1, позволяет констатировать следующее. Показания Ч1 в части, касающейся обстоятельств, происшедших с Ш. после производства первого выстрела в него, могут частично соответствовать установленным фактическим объективным данным, а именно, взаимному расположению нападавшего и потерпевшего Ш. в момент причинения двух огнестрельных ранений последнему. На это указывают частичное совпадение возможности передвижения потерпевшего после получения ранения с показаниями Ч1 «пробежал 2-3 шага», факта падения на железнодорожных путях на снег, на живот, лицом вниз, ногами к переезду. Показания Ч1 в части, касающейся условий производства второго выстрела в Ш., могут частично соответствовать установленным фактическим объективным данным - взаимному расположению нападавшего и потерпевшего Ш. в момент причинения двух огнестрельных ранений. Об этом свидетельствует частичное совпадение расстояния выстрела с показаниями Ч1 «Герасимов подбежал вплотную к лежащему Ш. и выстрелил в него в упор». Он согласен с выводом комиссии экспертов о том, что телесное повреждение, причинённое потерпевшему Ш. в виде огнестрельного ранения головы, могло произойти при обстоятельствах, указанных свидетелем Ч1;

- показаниями специалиста Ж., врача судебно-медицинского эксперта, имеющего специальную подготовку по судебной медицине, о том, что при изучении копий материалов дела, представленных защитником, он пришёл к выводу, что выстрелы в грудь и голову потерпевшего были произведены с близкого расстояния в пределах действия следов близкого выстрела. При ранении груди это расстояние было ограничено 10-20 см. На это указывают: наличие частиц порошинок на поверхности пальто в виде компактного их отложения в зоне до 8 см от входного повреждения ткани пальто; круглая форма контуров этой зоны отложения; наличие компактной зоны металлизации в этом же месте; признаки ушибающего действия пороховых газов в виде кровоподтёка вокруг входной огнестрельной раны груди. При этом нельзя полностью исключить того, что обнаруженные на теле Ш. и его одежде следы действия близкого выстрела могли образоваться и на расстоянии до 70-80 см. После выстрела происходит мгновенное падение давления и падение человека. Потерпевший после первого выстрела в грудь мог находиться в вертикальном положении то время, за которое он переходил из вертикального положения в горизонтальное. Могло быть движение потерпевшего вперёд, если бы тело имело инерцию движения вперёд. Если бы потерпевший в момент первого выстрела бежал, как показал свидетель Ч1, то его тело обладало бы инерцией движения вперёд;

- показаниями специалиста А1, доктора психологических наук, эксперта психолога, о том, что психологические признаки достоверности показаний свидетеля Ч1 характеризуются тем, что в них нет данных о наличии у него психических отклонений. Фабула произошедших событий в его показаниях остаётся неизменной, он постоянно утверждает о том, что был свидетелем убийства, в совершении которого обвиняется Герасимов. На объём сохранения данных о преступлении в памяти человека влияет время сообщения таких данных, а именно, сразу после преступления они были сообщены или спустя 10 лет после преступления.

ОЦЕНКА ДОКАЗАТЕЛЬСТВ

Суд доверяет показаниям потерпевшей, свидетелей, экспертов, специалистов, изложенным выше, поскольку они согласуются между собой и подтверждаются совокупностью иных доказательств.

При этом, суд критически относится к следующим показаниям свидетеля Р. в суде: «Ш. не принимал мер для фактического восстановления в должности директора в полном объёме своих обязанностей и не пытался привлекать для своего восстановления в должности службу судебных приставов. Решение суда о восстановлении Ш. в должности не препятствовало ему исполнять обязанности директора. При допросе в ходе предварительного расследования он не сообщал следователю о том, что Ш. из-за своего поведения усложняет работу общества и его работу, и о том, что при встрече с Герасимовым обсуждалась возможность разговора с Ш.». Поскольку эти показания опровергаются показаниями потерпевшей, свидетелей У1, Г., И., С1, Ц., Ш., протоколом допроса свидетеля Р. в ходе досудебного производства, черновиком письма погибшего Ш. в службу судебных приставов. В частности, в черновике письма Ш. содержатся сведения о том, что Р. чинил ему препятствия в исполнении решения суда о восстановлении его в должности генерального директора. Кроме того, эти показания свидетеля Р. не основаны на положениях ГПК РФ, действовавшего на момент совершения преступления, которые устанавливали обязательность и немедленность исполнения решения суда о восстановлении на работе. Помимо этого эти показания опровергаются показаниями допрошенного в суде в качестве свидетеля следователя Э. о том, что «вся информация, содержащаяся в протоколе допроса свидетеля Р., получена со слов Р.. Р. с определённым трудом вспомнил обстоятельства встречи с Герасимовым, подробностей вспомнить не мог. Р. полагал при допросе, что его просьба к Герасимову о встрече с Ш. может быть воспринята органом следствия как заказ с его стороны на убийство. Р. сильно переживал по этому поводу и вне допроса сообщил, что если бы он не попросил переговорить, то возможно ничего бы и не было» (лист протокола 169). Протокол допроса свидетеля Р. от 18 февраля 2010 года не содержит заявлений и замечаний по поводу неверного изложения в нём его показаний (том 2 л.д.218-222). Помимо этого, при оценке изложенных выше показаний свидетеля Р., суд принимает во внимание показания специалиста К. о том, что «результаты опроса Р. с использованием технического средства полиграф, означали, что Р. скрывал информацию о том, что договаривался о совершении преступления в отношении Ш. и об обращении к Герасимову разобраться с Ш., т.к. для него эти вопросы были эмоционально значимыми» (лист протокола 145).

Суд доверяет показаниям свидетеля Ч1 об обстоятельствах совершения подсудимым Герасимовым убийства Ш., поскольку они в целом согласуются с другими доказательствами, имеющимися в материалах уголовного дела. Сообщённые им сведения о времени, месте преступления, одежде потерпевшего подтверждаются, как протоколом осмотра места происшествия, так и показаниями потерпевшей Ш., свидетелей М1, Н1, С1. Его показания о количестве произведённых Герасимовым выстрелов, месте их производства, положении потерпевшего в момент выстрелов (вертикальном при первом выстреле и горизонтальном при втором), подтверждаются, как протоколом осмотра места происшествия, указывающим на обнаружение двух пыжей и двух деформированных свинцово-металлических крупинок, так и заключениями экспертов, показаниями специалистов. При этом суд обращает внимание на то, что сведения, сообщённые свидетелем Ч1, о том, что потерпевший после первого выстрела и до производства второго выстрела пробежал 2-3 шага, согласуются, как с результатами осмотра места происшествия, указывающими на обнаружение следов двух выстрелов в месте обнаружения трупа, так и с заключением экспертов №, показаниями специалиста О1 (листы протокола 246,281). Кроме того, суд обращает внимание на то обстоятельство, что свидетель Ч1, спустя 10 лет после совершения преступления, давал постоянные показания о том, что видел потерпевшего после второго выстрела, когда забирал Герасимова, «лежащим на железнодорожных путях лицом вниз». Хотя материалы уголовного дела, содержащие результаты осмотра места происшествия, указывают на фиксацию положения потерпевшего на спине (том 1 л.д.3-7). В этой части его показания подтверждаются показаниями свидетелей С1, Н1, Щ1, Е1, видевших труп потерпевшего в месте его обнаружения, лежащим лицом вниз. Показания свидетеля Ч1 о том, что второй выстрел был произведён Герасимовым с близкого расстояния («с расстояния до 2-х метров, 0,5-1 метра»), подтверждаются заключением экспертов К1, Х., Ю. о расположении потерпевшего при производстве выстрела в голову на расстоянии свыше 0 см и не более 100 см от дульного среза, показаниями специалистов О1 и Ж.. Показания свидетеля Ч1 о том, что «Герасимов после убийства сел в его машину с правой стороны на переднее сиденье» (лист протокола 99), подтверждаются показаниями свидетеля Н1, данными в 1999 году при производстве предварительного расследования. Показания свидетеля Ч1 о том, что ему после совершения убийства Ш. от Герасимова стало известно про то, что по подозрению в совершении преступления задержан заказчик убийства «<...>, новый директор завода, а Герасимов получил за совершённое убийство 100 тысяч рублей», согласуются с показаниями свидетелей У1 и Р.. При этом суд установил, что эти сведения были получены органом предварительного расследования от свидетеля Ч1 значительно ранее допроса свидетелей У1 и Р.. Суд считает, что показания свидетеля Ч1 о том, что после убийства Ш. Герасимов в период содержания Р. под стражей передал ему 10 тысяч рублей, не противоречат показаниям свидетелей У1 и Р. о том, что Р. передавал Герасимову через У1 сто тысяч рублей после своего освобождения из-под стражи. Поскольку из показаний свидетеля Ч1 не следует, что он получил от Герасимова 10 тысяч рублей именно из тех денег, которые Герасимов получил от Р. через У1.

При этом суд не может признать показания свидетеля Ч1 об обстоятельствах производства первого выстрела в потерпевшего достоверными, позволяющими определить механизм производства первого выстрела, расположение потерпевшего по отношению к нападавшему в момент выстрела, расстояние выстрела, поскольку они путанные, разнятся и основаны на его предположениях. Так, в суде свидетель Ч1 сообщил о том, что «видел, как Герасимов приблизился к мужчине на расстояние 5-6 метров, достал обрез и выстрелил в мужчину с небольшого расстояния около 5-7 метров…. Он точно не помнит сейчас, сначала был выстрел, а потом мужчина побежал, или наоборот. Может быть, Герасимов достал обрез, и мужчина побежал, может быть, Герасимов сразу выстрелил, а потом мужчина побежал после выстрела уже раненый и упал. Он этого точно не помнит, т.к. расстояние от него до них было около 100 метров и много лет уже прошло…. Он не может точно сказать, в какой момент Герасимов произвёл первый выстрел, когда догонял его или нет» (листы протокола 27,31,35-36). В ходе предварительного расследования при неоднократных допросах он сообщал следующие сведения о первом выстреле: «Герасимов направил предмет, похожий на обрез, на мужчину с дипломатом. Мужчина после этого стал убегать от Герасимова по железнодорожным путям, когда Герасимов, бежавший за мужчиной, выстрелил в его направлении…. Не исключаю, что когда мужчина убегал от Герасимова, оглядывался при этом» (том 2 л.д.142-143), «Когда Герасимов приблизился к мужчине с портфелем за 10-15 метров, достал из сумки обрез и напал на мужчину, выстрелив один раз в него» (том 2 л.д.151), «Герасимов достал из сумки ружьё и выстрелил в мужчину» (том 2 л.д.167), «Герасимов подошёл к мужчине, который переходил переезд, и выстрелил в него один раз» (том 2 л.д.172), «Подходя к мужчине, Герасимов достал ружьё и произвёл выстрел в мужчину» (том 3 л.д.197). При этом, сообщая сведения об обстоятельствах первого выстрела, как в ходе предварительного расследования, так и в суде, свидетель Ч1 показал, что «не видел, куда именно выстрелил Герасимов» (том 2 л.д.142, лист протокола 36). Кроме того, он показал, что «точно не помнит, в каком положении относительно Герасимова находился потерпевший, когда был произведён первый выстрел…. Он не видел, какой частью тела мужчина находился к Герасимову в момент первого выстрела, когда бежал в сторону от дороги…. Ни в суде, ни при допросе у следователя он точно не помнил, что было сначала – выстрел Герасимова или убегание мужчины…. Он видел бегущего мужчину, но не понял, производился в это время выстрел или нет…. Может потерпевший перешёл переезд, когда к нему подошёл Герасимов, достав обрез, может, и нет…. Он не мерил расстояние между ними, не может точно его назвать…. После первого выстрела их место расположения он точно не помнит. Нахождение потерпевшего по отношению к нападавшему в момент первого выстрела он точно не помнит…. Момент первого выстрела он точно не помнит, и как они располагались друг к другу, не помнит, т.к. не ставил цели его запомнить…. Где конкретно находился Герасимов в момент первого выстрела, он не может вспомнить» (листы протокола 31,36-37,61,107,208,227-228,230). При проведении следственного эксперимента на месте преступления свидетель Ч1 не смог при помощи статистов указать точное расположение потерпевшего и стрелявшего в момент первого выстрела. Расставив статистов, напротив друг друга, в месте пересечения ведомственной автодороги с железнодорожными путями, он пояснил, что «они стояли примерно так перед первым выстрелом, на расстоянии около 4 метров, но он точно не помнит, т.к. издалека ему плохо было видно…. Он не знает, остановился или шёл потерпевший в момент выстрела. Может быть, он шёл или остановился, может даже он побежал в сторону… (указав место, где положил манекен, обозначив его как место, в котором он увидел лежавшего потерпевшего после второго выстрела, произведённого Герасимовым)». После проведения следственного эксперимента он пояснил, что «машинально так расставил статистов и сказал, что приблизительно они так стояли, перед тем, как произошёл первый выстрел, т.к. он волновался, когда расставлял потерпевшего и нападавшего, для него это была непростая обстановка» (листы протокола 95-97,227,228, видеозапись следственного эксперимента).

Непостоянство и различие в показаниях об обстоятельствах первого выстрела свидетель Ч1 объяснил суду следующим. «Прошло много лет, он наблюдал за убийством с расстояния 100-200 метров…, находясь в машине, он не мог приглядываться и чётко смотреть за происходящим…, в момент совершения преступления у него не было намерений запомнить обстоятельства преступления, он давал показания так, как помнил…, по прошествии многих лет он не может всё буквально вспомнить» (л.п.32,107,165). Поэтому суд не может признать сведения, сообщённые свидетелем Ч1, касающиеся обстоятельства производства первого выстрела Герасимова в потерпевшего Ш., достоверными, позволяющими установить расположение потерпевшего по отношению к подсудимому в момент первого выстрела, расстояние между ними и механизм первого выстрела.

Но при этом суд отмечает, что, как в ходе предварительного расследования, так и в суде, свидетель Ч1 постоянно сообщал следующие сведения: - перед первым выстрелом Герасимов шёл навстречу потерпевшему Ш.; - их встреча произошла на железнодорожном переезде; - потерпевший Ш. побежал от Герасимова, увидев в руках у него оружие, в сторону, где был обнаружен труп потерпевшего; - первый выстрел был произведён в потерпевшего, находившегося в вертикальном положении; - после первого выстрела потерпевший преодолел незначительное расстояние (до 3-х шагов) и упал на железнодорожный путь лицом вниз, после чего Герасимов произвёл второй выстрел в голову потерпевшего; - оба выстрела произведены в районе железнодорожного переезда, слева от переезда (по направлению от места наблюдения Ч1). Эти сведения содержатся, как в его показаниях в суде: «Мужчина стал убегать, увидев в руках у Герасимова обрез. Он помнит, что мужчина упал после первого выстрела…. Мужчина немного пробежал после первого выстрела и упал на рельсы, лицом вниз на живот, а Герасимов подошёл к мужчине и выстрелил второй раз в упор…. Он подтверждает свои показания от 7.12.2009 г. о том, что после первого выстрела мужчина пробежал 2-3 шага и упал на железнодорожных путях на живот…. Он помнит, что мужчина побежал после первого выстрела и упал, и точно помнит два выстрела: один – в бегущего потерпевшего, второй – в лежащего…. Герасимов приблизился к потерпевшему на близкое расстояние, натянул шапку и достал обрез. Мужчина увидел, начал убегать на железнодорожные пути и упал. Герасимов бежал за ним…. Герасимов достал ружьё, не доходя нескольких метров до потерпевшего…. Он видел, что потерпевший убегает и падает, а Герасимов подбегает и делает ёщё выстрел. Первый выстрел был в бегущего человека…. При втором выстреле Герасимов стоял над потерпевшим. Он издалека видел, что Герасимов приблизился и с близкого расстояния произвёл второй выстрел, держа обрез в руке, направленный на лежащего потерпевшего…. Герасимов, как он помнит, находился в момент первого выстрела в районе железнодорожного переезда, слева от переезда, догоняя потерпевшего, находившегося на рельсах. От него они оба располагались левее. Он помнит, что первый выстрел прозвучал слева от переезда» (листы протокола 32,36,217,227,228,229,230), так и в показаниях при производстве следственного эксперимента на месте преступления: «В момент первого выстрела и после выстрела потерпевший бежал в сторону того места, где он положил манекен» (л.п.95,98). Эти сведения согласуются как с протоколом осмотра места происшествия, так и с заключениями экспертов об очерёдности огнестрельных ранений и их локализации, положении потерпевшего в момент их причинения, нахождении потерпевшего непродолжительное время (секунды) в вертикальном положении после причинения первого огнестрельного повреждения, совершении потерпевшим целенаправленных действий, в т.ч., передвижения на расстояние в несколько метров. Кроме того, эти сведения согласуются с показаниями специалистов О1, Ж., допрошенных по ходатайству стороны защиты, приведёнными выше. Помимо этого свидетель Ч1 постоянно утверждал в суде, что «был на месте преступления и был свидетелем убийства Ш.…, наблюдал это преступление» (листы протокола 107,228).

У суда вызывают сомнения в достоверности иные показания свидетеля Ч1, данные при производстве предварительного расследования, о том, что «со слов Герасимова ему стало известно, что перед убийством Герасимов и У1 занимали или получали у кого-то деньги для совершения убийства, а у У1 были планы получить долю в предприятии, которое возглавлял убитый Герасимовым мужчина» (том 2 л.д.170-172, протокол дополнительного допроса свидетеля от 22 декабря 2009 года). Поскольку в суде свидетель Ч1 не подтвердил эти сведения, не смог назвать источник своей осведомлённости об этой информации, показав, что «о роли У1 в убийстве Ш. он ничего не сообщал, не помнит, от кого узнал эту информацию. Он не располагал информацией о том, что У1 и Герасимов получили от кого-то деньги перед убийством. Может, следователь это записал, а он прочитал протокол бегло и расписался…. Герасимов про У1 и об обстоятельствах совершения убийства ничего не говорил…. Он не помнит, чтобы Герасимов ему сообщал о том, что они с У1 получали деньги за убийство до совершения убийства…. Он не помнит, от кого узнал информацию о планах У1 получить долю в предприятии, директором которого был убитый Герасимовым мужчина. От Герасимова ему эта информация не была известна. В протоколе об этом записано неправильно, т.к. об этом он узнал гораздо позже, в процессе следствия, от кого, не может вспомнить» (листы протокола 165-166,170,191).

Анализируя в целом показания свидетеля Ч1, суд не установил обстоятельств, указывающих на оговор Ч1 подсудимого Герасимова. Поэтому суд пришёл к выводу о том, что в целом показания свидетеля Ч1 являются правдивыми и достоверными. Поскольку сообщённые им впервые в ходе предварительного расследования 7 декабря 2009 года сведения об обстоятельствах совершения данного преступления подсудимым Герасимовым не были ранее известны органу предварительного расследования. Отсутствие этих сведений послужило основанием для принятия решения в 1999 году о прекращении уголовного преследования в отношении Р. и о приостановлении производства предварительного следствия (том 2 л.д.121,122). Осведомлённость Ч1 о деталях преступления, по мнению суда, указывает на то, что он являлся очевидцем данного преступления. К такому мнению суд пришёл с учётом, в том числе, и показаний специалиста в области судебной психологии А1 о том, что «фабула произошедших событий в показаниях свидетеля Ч1 остаётся неизменной, он постоянно утверждает о том, что был свидетелем убийства, в совершении которого обвиняется Герасимов». Кроме того, сведения, сообщённые свидетелем Ч1, согласуются с совокупностью иных доказательств, имеющихся в материалах уголовного дела. Обстоятельство того, что при проведении судом следственного эксперимента на месте преступления свидетель Ч1 расположил манекен, обозначая место падения потерпевшего, на правом железнодорожном пути, а не на пути, соединяющем левый с правым, как было зафиксировано протоколом осмотра места происшествия, по мнению суда не указывает на неправдивость показаний данного свидетеля. Поскольку при данном процессуальном действии свидетель Ч1 воспроизводил события 12-летней давности, объясняя при этом, что плохо помнит событие преступления и воспроизводит его примерно так, как помнит.

Кроме того, суд считает, что установленное из материалов другого уголовного дела присутствие Ч1 в 2000 году в месте совершения убийства Т1 иного лица, и выполнение им определённых действий (привёз на своём автомобиле Т1 к месту преступления, забрал его после совершения убийства, получил от Т1 деньги за выполненные действия), схожих с теми, которые он выполнил при совершении Герасимовым убийства Ш., не ставит под сомнение достоверность его показаний по данному уголовному делу. Поскольку свидетель Ч1 объяснил суду причину, по которой он дал свидетельские показания по настоящему уголовному делу, - желанием избежать уголовной ответственности за совершённые им действия по оказанию помощи Герасимову при совершении преступления и самооценкой своих действий («я не являлся ни заказчиком, ни исполнителем этого преступления»). Правовая оценка действиям Ч1 при совершении Т1 запрещённого уголовным законом деяния была дана органом предварительного следствия. Эта оценка послужила основанием для освобождения Ч1 в 2003 году от уголовной ответственности по тому уголовному делу. Суд не установил сведений, которые бы указывали на то, что освобождение Ч1 от уголовной ответственности по делу в отношении Т1 побудило его к даче недостоверных показаний по данному уголовному делу и оговору подсудимого Герасимова. Из материалов данного уголовного дела суд также установил, что органом предварительного следствия не принималось решение о привлечении Ч1 к уголовной ответственности за соучастие в совершении преступления в отношении потерпевшего Ш.. Давать правовую оценку действиям следственного органа в отношении Ч1 в рамках данного судебного разбирательства у суда нет никаких законных оснований, поскольку в соответствии с пределами судебного разбирательства, установленными статьёй 252 УПК РФ, оно проводится только в отношении обвиняемого и лишь по предъявленному ему обвинению. Суд также не установил из представленных доказательств данных, указывающих на то, что отсутствие в материалах дела юридической оценки органа предварительного следствия действиям Ч1, У1 и Р., каким-либо образом повлияло на достоверность показаний этих свидетелей. Сведения, которые сообщили свидетели У1 и Р., дополняют сведения, сообщённые свидетелем Ч1, и согласуются с ними. Эти сведения не были известны правоохранительным органам из других источников доказательств, собранных следствием до приостановления производства по данному уголовному делу. Кроме того, суд принимает во внимание, что показания свидетелей У1 и Р. о встрече с Герасимовым, на которой Р. посвятил Герасимова в свои проблемы с Ш., не оспорены подсудимым. Проанализировав все собранные доказательства в их совокупности, суд не нашёл данных, которые бы указывали на то, что свидетели У1 и Р. оговаривают подсудимого Герасимова.

Суд полагает, что показания специалиста в области лингвистики Ю1 о том, что «показания свидетеля Ч1, данные по делу в отношении Герасимова, по языковым особенностям речи и стилю изложения соответствуют его же показаниям по делу Т1. В них имеются признаки того, что в их основу положены материалы из дела Т1, а также имеются лингвистические и психолингвистические признаки проявления несамостоятельности, подготовленности текстов, поскольку в речь Ч1 внедряются языковые элементы официального делового стиля, которые ему не свойственны» (листы протокола 300-301), никоим образом не ставят под сомнение относимость, допустимость и достоверность показаний свидетеля Ч1. Поскольку Ч1 подтвердил суду обстоятельства, связанные с привлечением его к уголовной ответственности по делу в отношении Т1, и подтвердил схожесть своих действий, как при совершении данного преступления, так и при совершении Т1 другого преступления. Кроме того, из материалов уголовного дела суд установил, что все протоколы допросов свидетеля Ч1 изготовлены следователями в соответствии с правилами статьи 190 УПК РФ. Все его показания записаны не им самим, а следователями от первого лица, что объясняет разъяснение специалиста Ю1 о лингвистических и психолингвистических признаках несамостоятельности в текстах протоколов допросов свидетеля Ч1. С этим обстоятельством согласилась при допросе и специалист Ю1.

Кроме того, суд полагает, что не ставят под сомнение относимость, допустимость и достоверность показаний свидетеля Ч1 и показания специалиста А1 о том, что «в показаниях свидетеля Ч1 обнаруживаются признаки готовности и способности поддаваться психологическому воздействию со стороны третьих лиц» (лист протокола 309). Поскольку данное суждение специалиста А1 никоим образом не указывает на то, что показания свидетеля Ч1 основаны на догадке, предположениях, слухе, не содержат источник своей осведомлённости, либо содержат в себе иные данные, позволяющие судить об их недостоверности. При этом суд критически относится к показаниям специалиста А1 о том, что в показаниях свидетеля Ч1 в целом преобладают признаки недостоверности. Данное суждение специалист А1 разъяснил следующим. «Констатация достоверности или недостоверности показаний в целом выходит за пределы компетенции психолога. В процессе анализа копий уголовного дела в отношении Герасимова, представленных защитником, он установил следующие психологические признаки недостоверности показаний свидетеля Ч1. 1. Значительная близость текстов показаний по двум уголовным делам, произошедшим в разное время, в разных местах, с разным составом участников, при неизменном участии Ч1. 2. Сообщение данных, наблюдение которых Ч1 было недоступно: «Герасимов опустил полы шапочки на лицо, шапочка расправилась, закрыв лицо и голову полностью», «Герасимов натянул шапочку так, что были видны одни глаза», поскольку Герасимов находился спиной к Ч1. 3. Многочисленные изменения показаний на разных этапах досудебного и судебного следствия: - о расположении машины; - о последовательности встречи с потерпевшим и первом выстреле; - о количестве людей, вышедших из автобуса; - о времени приезда Герасимова; - о месте нахождения сумки Герасимова. 4. Невозможность увидеть лежащего человека, поскольку это место закрыто препятствиями. 5. Отсутствие в показаниях Ч1 описания своих переживаний, эмоционального состояния, вызванного наблюдавшейся им сценой убийства. 6. Показания эксперта Х. о том, что данные, сообщённые Ч1, о расположении преступника и потерпевшего относительно друг друга, не соответствуют фактическим обстоятельствам дела. 7. Показания эксперта Ю. о том, что данные, сообщённые Ч1 об условиях выстрела, не соответствуют фактическим обстоятельствам дела. 8. Показаниями самого Ч1 о том, что он признаёт путаницу в своих показаниях, т.к. плохо помнит (листы протокола 308-309). Суд полагает, что при разъяснении данного мнения, специалист А1 вышел за пределы своей компетенции, установленные частью 1 статьи 58 УПК РФ. Поскольку, несмотря на признание факта того, что констатация достоверности или недостоверности показаний в целом выходит за пределы компетенции психолога, специалист А1 позволил себе высказаться об оценке собранных доказательств, в том числе и показаний свидетеля Ч1, которая по итогам судебного разбирательства даётся при разрешении уголовного дела только судом по правилам оценки доказательств, установленных статьёй 88 УПК РФ. К тому же, давая оценку показаниям свидетеля Ч1, он в своих разъяснениях исказил содержание показаний экспертов Х. и Ю..

Суд не может признать достоверными показания свидетелей М1 и Н1, данные при производстве предварительного расследования, о том, что машина, после того, как из неё вышел парень и пошёл в сторону переезда, «двигалась в сторону переезда, а затем назад задним ходом», и о том, что «в руках у парня ничего не было» (том 1л.д.81, л.д.86-87). Поскольку при повторном допросе при производстве предварительного расследования свидетель М1 уточнила свои показания, сообщив, что: «машина двигалась по левой дороге, сдавая назад, отъехав от развилки на 2-3 м.», обозначив левой дорогой на составленной собственноручно схеме дорогу, ведущую от железнодорожного переезда (том 2 л.д.182,186). А при допросе в суде она показала, что «машина двигалась перпендикулярно дороге, которая идёт через железнодорожный переезд» (л.п.40). Свидетель Н1 не была допрошена в суде по причине её смерти. Поэтому у суда нет оснований считать, что их показания буквально указывают на то, что машина двигалась по дороге. Принимая во внимание уточнение, которое сделала свидетель М1 при повторном допросе о расстоянии движения автомашины, равном 2-3 метра, суд полагает, что её показания не опровергают показания свидетеля Ч1 о том, что «он развернул машину после того, как Герасимов сказал остановиться и пошёл в сторону переезда» (л.п.228), а согласуются с ними. На это обстоятельство указывают сведения, полученные судом из схемы, составленной свидетелем М1 (том 2 л.д.186), и результаты осмотра местности с участием свидетеля Ч1 (л.п.97, видеозапись следственного эксперимента и осмотра местности). Эти сведения позволяют суду прийти к выводу о том, что и свидетель М1, и свидетель Ч1, обозначая место, где М1 видела, как из машины выходил парень, а Ч1 высаживал подсудимого Герасимова и разворачивал машину, указали одно и то же место. Это место разветвления дороги, пересекающей железнодорожный переезд, на две дороги: дорогу, ведущую к дачам, и дорогу, ведущую к территории бывшего предприятия <...>. Кроме того, оценивая достоверность показаний свидетеля М1, суд принимает во внимание её пояснения о том, что когда она наблюдала за событиями, о которых дала показания, «у неё зрение было минус две диоптрии, она наблюдала за машиной без очков…, она не обратила внимания на то, что было в руках у человека, выходившего из машины…, от их окна до дороги довольно далеко и там кусты мешали смотреть…, она могла этого не видеть» (л.п.40,42). Принимая во внимание, что в ходе предварительного расследования следователем при допросе свидетеля Н1 не выяснялись обстоятельства, касающиеся качества её зрения и наличия каких-либо преград при наблюдении за человеком, вышедшим из машины, а суд был лишён возможности выяснить эти обстоятельства в виду её смерти, то суд не находит оснований признать показания данного свидетеля об отсутствии каких-либо предметов в руках описанного ею человека, достоверными. Кроме того, суд не может расценить показания свидетелей М1 и Н1 об интервале между двумя выстрелами как достоверные. Поскольку их показания разнятся между собой, т.к. Н1 указала интервал между выстрелами в одну-две секунды (том 2 л.д.87), а М1 - 5-10 секунд (том 1 л.д. 80-82, том 2 л.д.177-185). Но при этом суд полагает, что их показания об этом обстоятельстве согласуются с показаниями свидетеля Ч1 о том, что после первого выстрела и до производства второго выстрела потерпевший сделал 2-3 шага и упал. Помимо этого, суд не может признать достоверными показания свидетеля М1, данные при производстве предварительного расследования, о том, что «автомобиль остановился на расстоянии около 10 метров от развилки» (том 2 л.д.181). Поскольку суд учитывает плохое зрение свидетеля и её показания в суде о том, что при наблюдении за автомашиной ей «мешали кусты», а от окна, из которого она наблюдала, «до дороги довольно далеко» (л.п.40). При этом суд полагает, что в целом показания свидетелей М1 и Н1 о времени и месте преступления, количестве произведённых выстрелов, согласуются между собой и с показаниями свидетеля Ч1.

Анализируя показания свидетеля Ч1, водителя автобуса №, о том, что «На маршруте № работало два автобуса. С утра он делал три рейса - в 5 часов 40 минут, в 7 и 8 часов, а второй автобус два рейса - в 6 часов 15 минут и в 7 часов 45 минут», и свидетеля Ж1, кондуктора этого автобуса, о том же обстоятельстве, данные при производстве предварительного расследования (том 1 л.д.53-54, 57-58), суд, оценивая их в целом, как не относимые к событию преступления, полагает, что они не опровергают показания свидетеля Ч1 о том, что потерпевший приехал на автобусе № после 10 часов. Поскольку свидетели Ч1 и Ж1 сообщили при допросе сведения об утренних рейсах этого маршрута. Их показания не опровергают показания свидетеля С1 о том, что «автобус № ходил с интервалом 20-30 минут, а после 11 часов с интервалом 40-45 минут» (лист протокола 218), и показания свидетеля М1 о том, что Н1 ожидала 10 марта 1999 года своего сына, полагая, что он приедет автобусом №, который «приходил на остановку в 10.20-10.25» (том 1 л.д.80). Из справки, представленной генеральным директором <...>, следует, что в настоящее время не представляется возможным установить достоверные сведения о расписании движения автобуса № маршрута <...> за 10 марта 1999 года, в связи с истечением срока архивного хранения документов (том 7 л.д.164). К тому же суд принимает во внимание, что показания свидетеля Ч1 о том, что Ш. приехал <...> на работу на рейсовом автобусе № около 10 часов согласуются с показаниями потерпевшей Ш., свидетелей С1, Щ1, Ц..

Оценивая показания свидетелей со стороны защиты, суд критически относится к показаниям свидетеля Г1, сожительницы подсудимого Герасимова А.В., о том, что «У1 ей рассказал, что оговорил Герасимова и в суде скажет правду о том, что ничего такого не было» (лист протокола 185). Поскольку эти показания опровергаются показаниями свидетеля У1 в суде, который неоднократно утверждал, что сообщённые им сведения являются правдивыми. Суд также принимает во внимание сообщённые свидетелем У1 сведения о том, что перед судебным заседанием «ему поступало много предложений от разных структур, чтобы он отказался от своих показаний…, приходили люди от друзей Герасимова…. Жена Герасимова ему говорила, что после приезда защитника он откажется от своих показаний» (лист протокола 85). Кроме того, суд критически относится к показаниям свидетеля Я. о том, что «10 марта 1999 года Герасимов был сильно пьян, не держался на ногах, поскольку 9 марта у неё день рождения, а 8 марта они отмечали женский праздник. Практически это было в каждый день её рождения, если он выпивал, то уходил в запой, подняться не мог» (лист протокола 203), и к показаниям свидетеля З. о том, что «10 марта 1999 года после дня рождения Я. – первой жены Герасимова, на котором она была с мужем Е., ближе к обеду, она приходила в квартиру Герасимовых по приглашению Я., когда Герасимов спал в соседней комнате. Татьяна сообщила, что Герасимов утром проснулся, попил воды и опять лёг спать». Поскольку свидетель Я. не смогла объяснить суду, чем отличалось состояние Герасимова 10 марта 1999 года от его состояния в тот же день в 1998 или 2000 году, пояснив, что «оно было одним, он был как всегда пьян» (л.п.204), и не сообщила тех подробностей в поведении Герасимова утром 10 марта 1999 года, о которых сообщила свидетель З.. Показания свидетеля З. суд считает надуманными, данными в интересах подсудимого Герасимова. Поскольку свидетель У1 при допросе в суде сообщил о том, что «В прошлом судебном заседании в здании суда присутствовали С. и другой человек по прозвищу А., но они не успели ему перед судебным заседанием сказать, чтобы он отказался от своих показаний, а до этого говорили» (л.п.85). А свидетель Г1 сообщила суду о том, что «Человек по прозвищу А. это Е., друг Герасимова и их семьи, с У1 он знаком» (л.п.182). Кроме того, суд обращает внимание на то, что в ходе предварительного расследования Герасимов не сообщал о наличии у него данного алиби. При допросе в суде он не сообщил об указанных свидетелями Я. и З. обстоятельствах, ответив на вопрос защитника, что «не помнит, чем занимался 10 марта 1999 года. 8 марта они отмечали праздник, а 9 марта у его первой жены был день рождения» (л.п.77). Помимо этого, из показаний подсудимого Герасимова, свидетелей Г1, Я., суд установил, что Я. и Г1 в различное время совместно проживали с подсудимым Герасимовым, имеют от него детей. Г1 в настоящее время продолжает оказывать материальную поддержку несовершеннолетнему сыну Я. и Герасимова. Поэтому суд полагает, что показания свидетелей Г1, Я. и З. не являются достоверными и правдивыми, а вызваны стремлением помочь подсудимому Герасимову избежать уголовной ответственности за совершённое преступление.

Суд критически относится к показаниям свидетеля Э1 о том, что в ходе расследования другого уголовного дела, по которому он осуждён условно к лишению свободы, «следователь Э. сказал ему, что Герасимова надо сажать в тюрьму, поэтому данное уголовное дело в отношении Герасимова «сфабриковано». Слова Э., сказанные ему: «Не получилось с этим делом, сделаем со следующим, Герасимов всё равно будет сидеть», он связал с тем, что дело «сфабриковано»» (лист протокола 327). Суд полагает, что данные показания не достоверные, основаны на догадках и предположениях свидетеля и даны в интересах подсудимого Герасимова. Так как из показаний подсудимого Герасимова и документов, имеющихся в материалах уголовного дела, суд установил, что Герасимов в настоящее время привлечён к уголовной ответственности по другому уголовному делу, выделенному из уголовного дела в отношении Э1 и других, рассмотренного <...> судом. Кроме того, суд оценивает показания свидетеля Э1 как недопустимое доказательство в соответствии с пунктом 2 части 2 статьи 75 УПК РФ, поскольку его показания о том, что настоящее уголовное дело «сфабриковано», основаны на догадке и предположениях. Показания данного свидетеля о том, что «под пытками сотрудников правоохранительных органов он лжесвидетельствовал о причастности Герасимова к убийству Ш1», не являются относимыми к данному уголовному делу, поскольку не позволяют суду установить наличие или отсутствие обстоятельств, подлежащих доказыванию.

Показания свидетеля В1 о том, что «в 2009 году, осуществляя защиту Герасимова по другому уголовному делу, она обращалась с заявлением о возбуждении уголовного дела, в связи с жалобами Герасимова на оказываемое на него давление со стороны сокамерников, из-за которого осенью 2009 года Герасимов предпринял попытку суицида» (л.п.335-337), суд считает не относимыми к данному уголовному делу. Поскольку, как следует из материалов уголовного дела, Герасимов А.В. в 2008 году был привлечён к уголовной ответственности по другому уголовному делу, находящемуся в настоящее время в досудебной стадии производства, по обвинению в совершении преступлений, предусмотренных статьями 111, 112, 222 УК РФ. Он был объявлен в международный розыск, задержан и арестован 2 июня 2009 года на территории <...>. 21 октября 2009 года Герасимов А.В. был доставлен на территорию Российской Федерации и помещён в следственный изолятор <...> (том 7 л.д.155-156, том 5 л.д.126). А производство по настоящему уголовному делу было возобновлено органом предварительного расследования 7 декабря 2009 года (том 2 л.д.133-134).

Суд критически относится к показаниям свидетеля Р1 о том, что «при осуществлении защиты Герасимова по другому уголовному делу, Герасимов сообщил ему о том, что от него требовали признания в убийстве Ш. десятилетней давности, в связи с чем, Герасимов, спустя месяц – полтора после доставления его из <...> в <...>, предпринял попытку суицида» (листы протокола 338-339). Поскольку эти показания опровергаются показаниями подсудимого Герасимова о причине совершения попытки суицида: «следователь Э. сказал ему, или дать показания на И1 и получить по статье 111 УК РФ условное наказание, или на него заведут другое уголовное дело и доведут его до конца. Он отказался, после чего его перевели в другую камеру, так называемый «карантин», и стали оказывать физическое давление, применять попытки изнасилования, кормить психотропными препаратами. Из-за этого он вскрыл себе вены» (лист протокола 79). Кроме того, показания свидетеля Р1 не согласуются с показаниями свидетеля В1, наряду с Р1 осуществлявшей защиту Герасимова по другому уголовному делу, о том, что «до февраля 2010 года Герасимов не сообщал ей о том, что в отношении него ведётся расследование другого уголовного дела» (л.п. 337). Помимо этого, показания свидетеля Р1 опровергаются материалами проверки его сообщения об оказании на его подзащитного Герасимова А.В. по другому уголовному делу давления с целью получения признательных показаний (том 7 л.д. 223-258).

Суд критически относится к показаниям свидетеля И1 о том, что «он думает, что Ч1 сделает всё, что скажет Т. (л.п.197), что Герасимов был не в состоянии совершить преступление 10 марта, поскольку у него празднование затягивалось 1-2 дня, он выпивал и не мог остановиться» (л.п.198). Поскольку эти показания основаны на догадках и предположениях. Показания данного свидетеля о том, что до объявления Герасимова в розыск «Т. при встрече с ним и с Герасимовым требовал у Герасимова денег, и озвучил, что в случае отказа Герасимову предъявят обвинение в убийстве» (л.п. 196-197), суд считает не относимыми к данному уголовному делу и надуманными. Поскольку из материалов уголовного дела суд установил, что розыскное дело в отношении Герасимова А.В. при досудебном производстве по другому уголовному делу было заведено 21 января 2008 года (том 5 л.д.126). Досудебное производство по данному уголовному делу было возобновлено 7 декабря 2009 года. Поэтому показания свидетеля И1 не позволяют установить обстоятельства, подлежащие доказыванию, по данному уголовному делу. Делая вывод о надуманности этих показаний, суд принял во внимание и показания подсудимого Герасимова о том, что сам он связывает своё привлечение к уголовной ответственности по данному уголовному делу с отказом дать следователю Э. показания в отношении И1

Суд критически относится к показаниям подсудимого Герасимова А.В. об оговоре его У1, о даче показаний свидетелем Ч1 по указанию правоохранительных органов, о связи обвинения в совершении убийства Ш. с проблемами, возникшими у него с Т. и его сыном, и о том, что в октябре 2009 года, после его задержания и доставления в <...>, его начали «разрабатывать», заставляли сознаться и давать показания по данному уголовному делу. Поскольку все указанные Герасимовым обстоятельства были тщательно проверены судом и не нашли своего подтверждения. Суд не установил данных, которые бы свидетельствовали о том, что свидетели У1 и Ч1 оговаривают подсудимого Герасимова. Анализ показаний свидетеля Ч1, приведённый выше, позволил суду прийти к выводу о том, что сведения, сообщённые им при допросах, не были известны правоохранительным органам, а стали известны Ч1 в связи с тем, что он являлся очевидцем совершённого Герасимовым преступления. Свидетель У1 настаивал в суде на правдивости своих показаний. Факт давней дружбы свидетеля У1 с подсудимым Герасимовым судом установлен из показаний допрошенных свидетелей, как со стороны обвинения, так и со стороны защиты. Каких-либо сведений, указывающих на наличие раскола в их отношениях, вынудившего У1 лжесвидетельствовать против Герасимова, судом не установлено. Показания свидетелей Т. указывают на отсутствие каких-либо данных, свидетельствующих об их причастности к привлечению Герасимова к уголовной ответственности по настоящему уголовному делу. Показания подсудимого Герасимова о том, что в октябре 2009 года его заставляли дать показания по данному уголовному делу, являются надуманными. Поскольку, как следует из материалов дела, производство по данному уголовному делу было возобновлено 7 декабря 2009 года (том 2 л.д.133-134). Кроме того, эти сведения опровергаются материалами проверки заявления адвоката Р1, поданного в интересах подсудимого Герасимова в рамках досудебного производства по другому уголовному делу, которые содержат собственноручные объяснения Герасимова (том 7 л.д.237, 238-239,241).

Показания подсудимого Герасимова А.В. о том, что «данное уголовное дело сфабриковано следователем Э. из личной неприязни, вызванной тем, что по другому уголовному делу, которое вёл этот следователь, в отношении него прекратили уголовное преследование по обвинению в убийстве Ш1, из-за чего следователя чуть не уволили, а также его отказом выполнить требование следователя Э., переданное через Т. старшего, о передаче одного миллиона рублей за прекращение уголовного преследования, и отказом от предложения следователя дать показания в отношении И1», суд считает полностью надуманными, вызванными стремлением избежать уголовной ответственности и опорочить действия следователя. Поскольку между фактом прекращения 28 октября 2008 года уголовного преследования Герасимова А.В., в связи с его непричастностью к совершению убийства Ш1 (том 7 л.д.216-217), и основаниями, послужившими для возобновления 7 декабря 2009 года досудебного производства по данному уголовному делу, суд не установил никакой связи. Материалы уголовного дела не содержат данных, указывающих на несоблюдение следователем Э. в ходе досудебного производства по данному уголовному делу правил собирания и оценки доказательств, установленных статьями 86 и 87 УПК РФ. Расследование данного уголовного дела было поручено следователю по особо важным делам Э. на основании мотивированного постановления руководителя следственного органа (том 2 л.д.136). Обстоятельство того, что данное уголовное дело после возобновления производства в досудебной стадии расследовалось не в месте совершения преступления (<...>), а в <...>, никоим образом не указывает на заинтересованность следователя Э. в исходе данного дела. Поскольку, как следует из материалов дела, к моменту возобновления предварительного следствия по данному уголовному делу, подсудимый Герасимов А.В. обвинялся в совершении иных преступлений, содержась под стражей в <...>, а в соответствии с частью 4 статьи 152 УПК РФ, предварительное расследование может производиться по месту нахождения обвиняемого. Помимо этого, при оценке приведённых выше показаний подсудимого суд принимает во внимание различность сведений, содержащихся в материалах проверки заявления адвоката Р1, поданного в интересах обвиняемого Герасимова А.В. по другому уголовному делу, и в показаниях подсудимого Герасимова. Так, в объяснениях адвоката Р1 указано о том, что для подачи Герасимовым жалобы с просьбой о прекращении уголовного преследования послужили две причины - «прекращение уголовного преследования Герасимова по обвинению в убийстве Ш1 и требования сотрудников милиции, высказанные Герасимову, о передаче 5 миллионов рублей за не привлечение его к уголовной ответственности» (том 7 л.д.232). А в показаниях подсудимого Герасимова содержатся сведения о требовании от него передачи одного миллиона рублей за те же действия. К тому же, при допросе в суде подсудимый Герасимов показал о том, что узнал об этом требовании от своей жены Г1. А свидетель Г1 при допросе озвучила другую сумму и иные обстоятельства, связанные с требованием денег, показав о том, что «в августе 2010 года Т. заявил, что может решить вопрос, чтобы дело по убийству Ш. не пошло в суд, за 2 миллиона рублей» (л.п.181). Следователь Э. при допросе в суде в качестве свидетеля сообщил о том, что «никогда не предлагал жене Герасимова - Г1 передать деньги в обмен на прекращение уголовного преследования в отношении Герасимова» (л.п.138). Свидетель Т. указанных выше сведений при допросе не сообщил, материалы уголовного дела не содержат сведений, которые каким-либо образом подтверждали показания подсудимого и свидетеля Г1. Поэтому суд оценивает показания подсудимого Герасимова и свидетеля Г1, как надуманные.

Суд доверяет протоколам следственных действий и иным документам, собранным в ходе предварительного расследования и судебного следствия, поскольку они изготовлены и собраны в соответствии с требованиями УПК РФ. При этом суд признаёт протокол проверки показаний свидетеля Ч1 на месте от 7 декабря 2009 года (том 2 л.д.146-154) недопустимым доказательством и не имеющим юридической силы, поскольку он не соответствует требованиям статей 83 и 194 УПК РФ. В соответствии с требованиями статьи 194 УПК РФ проверка показаний на месте заключается в том, что ранее допрошенное лицо воспроизводит на месте обстановку и обстоятельства исследуемого события, указывая на предметы, документы, следы, имеющие значение для уголовного дела, демонстрирует определённые действия, в целях установления новых обстоятельств, имеющих значение для дела. Как следует из содержания данного протокола, указанные требования закона при производстве данного следственного действия не были выполнены. Поскольку оно было проведено в тёмное время суток при отсутствии искусственного освещения, что не позволило участникам следственного действия воспроизвести обстановку и обстоятельства исследуемого события преступления. Кроме того, как следует из содержания протокола, в 18 часов 52 минуты, остановившись в 40-50 метрах от места преступления – железнодорожного переезда, свидетель Ч1 не демонстрировал действия нападавшего и потерпевшего, а сообщил о них путём свободного рассказа, «указав направление движения Герасимова в сторону железнодорожного переезда». С учётом указанных обстоятельств судом в ходе судебного следствия было принято решение об осмотре местности и производстве следственного эксперимента с участием свидетеля Ч1 в соответствии со статьями 287 и 288 УПК РФ. В ходе проведения данного судебно-следственного действия свидетель Ч1 подтвердил, что при проверке его показаний на месте в досудебной стадии производства он не демонстрировал действия нападавшего и потерпевшего. При таких обстоятельствах суд полагает, что данный протокол в соответствии с требованиями статьи 75 УПК РФ не может быть положен в основу обвинения и использоваться для доказывания обстоятельств совершения преступления.

Суд не может положить в основу обвинения и использовать для доказывания следующие заключения специалистов: - специалиста К. № от 25 февраля 2010 года и № от 9 июня 2010 года (том 3 л.д.169-172, 178-181); - специалистов П1, К1, Ф. № от 22 октября 2010 года (том 4 л.д.200-206); - специалиста К1 № от 18 марта 2011 года (том 7 л.д.74-99). Поскольку суд считает, что данные заключения специалистов являются недопустимыми доказательствами, полученными с нарушением требований УПК РФ. Так, как в соответствии с частью 3 статьи 80 УПК РФ, заключение специалиста представляет собой, как вид доказательства, представленное в письменном виде суждение по вопросам, поставленным перед специалистом сторонами. По смыслу части 1 указанной статьи закона оно отличается от другого вида доказательства – заключения эксперта, тем, что не содержит в себе исследования и выводов по вопросам, поставленным перед экспертом лицом, ведущим производство по уголовному делу, или сторонами. Заключения специалиста К. содержат в себе психофизиологические исследования с использованием технического средства полиграф и выводы по вопросам следователя, что является недопустимым для заключения специалиста, исходя из требований части 3 статьи 80 УПК РФ. Заключение специалистов П1, К1, Ф. помимо исследования заключений экспертов, имеющихся в материалах уголовного дела, содержит в себе категоричный вывод по поставленному защитником вопросу о том, что заключение эксперта № сделано с нарушением статей 8,25 ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» № от <...>. Данное суждение выходит за пределы полномочий специалиста в уголовном судопроизводстве, перечень которых определены частью 1 статьи 58 УПК РФ. Поскольку эти специалисты не привлекались следователем к участию в уголовном судопроизводстве для оказания помощи в оценке заключений экспертов, полученных в ходе предварительного расследования, в порядке, установленном статьёй 168 УПК РФ. Их заключение дано на основании письменного обращения адвоката Ф1 от <...> в ходе досудебного производства по данному делу. Заключение специалиста К1 дано на основании письменного обращения защитника Ф1 вне судебного разбирательства. Оно содержит в себе исследование материалов уголовного дела: протокола осмотра места происшествия, заключений экспертов, протоколов допроса свидетеля Ч1, а также суждение, направленное на оценку показаний данного свидетеля, что не входит в компетенцию специалиста, исходя из положений части 1 статьи 58 УПК РФ.

Суд считает не относимым доказательством заключение специалистов В. и Д. № от <...> о характере телесных повреждений, обнаруженных у Герасимова А.В. при осмотре, проведённом <...>. Поскольку данное доказательство не позволяет суду установить наличие или отсутствие обстоятельств, подлежащих доказыванию по данному уголовному делу. Так, как материалы уголовного дела содержат сведения о том, что до <...> Герасимов А.В. содержался под стражей по другому уголовному делу, а в этот день на досудебной стадии производства ему была избрана мера пресечения в виде заключения под стражей по настоящему уголовному делу. Поэтому установить связь между телесными повреждениями, обнаруженными у Герасимова А.В., и предварительным расследованием данного уголовного дела, на основании данного заключения не представляется возможным.

Суд доверяет заключениям экспертов, изложенным в приговоре, поскольку в ходе досудебного производства порядок назначения судебных экспертиз, предусмотренный главой 27 УПК РФ, был соблюдён. Эти заключения даны квалифицированными экспертами на основе объективного исследования вещественных доказательств, с применением научных познаний. Судебная комиссионная комплексная экспертиза, по результатам которой экспертами дано заключение №, проведена экспертами разных специальностей: судебными медиками, медиками-криминалистами, биологом. Заключение комиссии этих экспертов отвечает требованиям, установленным частью 2 статьи 200, частью 2 статьи 201, статьёй 204 УПК РФ. Ни по одному из поставленных сторонами вопросов эксперты не отказались от дачи заключения в соответствии с их процессуальным правом, предоставленным пунктом 6 частью 3 статьи 57 УПК РФ, в виду своей не компетенции. Права подсудимого и защитника, установленные статьёй 198 УПК РФ, при производстве данной судебной экспертизы были соблюдены. Суд оценивает данное заключение экспертов, как допустимое доказательство. При оценке данного заключения экспертов суд не принимает во внимание показания специалиста Ж. о том, что «выводы экспертов в заключении № научно необоснованны, так как не соотносятся с собственной же исследовательской частью» (л.п.261), и показания специалистов О1, К1 о том, что данное заключение не является результатом комплексной экспертизы, поскольку при её производстве не участвовал эксперт баллист. Поскольку эти суждения специалистов не соответствуют действительному содержанию указанного заключения экспертов и материалам дела. В производстве данной экспертизы участвовали эксперты разных специальностей, позволяющих ответить на поставленные перед ними вопросы. Необходимость привлечения к производству экспертизы эксперта конкретной специальности определяется комиссией экспертов, которой поручено проведение экспертизы, исходя из характера вопросов, поставленных перед экспертами сторонами. Ни по одному из вопросов эксперты <...> ОБСМЭ, входящие в состав комиссии экспертов, не отказались от дачи заключения по причине того, что поставленные перед ними вопросы выходят за пределы их специальных знаний. Кроме того, суд принимает во внимание то обстоятельство, что, оказывая помощь стороне защиты в оценке данного заключения, специалист Ж. при допросе в суде, показал, что «выводы экспертов на поставленные вопросы, кроме 6-го вопроса, являются правильными» (л.п.284). Специалист О1, оказывая помощь стороне защиты в оценке данного заключения, не оспорил выводы комиссии экспертов по вопросам №№1-5, и согласился с частью их вывода по вопросу №, касающейся возможности причинения потерпевшему огнестрельного ранения в голову при обстоятельствах, указанных свидетелем Ч1 (л.п.253-254). Суд обращает внимание и на то обстоятельство, что выводы комиссии экспертов <...> БСМЭ по большей части вопросов, поставленных перед ними сторонами, согласуются, как с заключениями других экспертов, так и с показаниями специалистов К1, О1, Ж.. Их выводы разнятся с выводами экспертов К1, Ю., Х. и с показаниями специалистов О1, Ж. лишь по двум вопросам, касающимся возможности для потерпевшего совершать целенаправленные действия после причинения ранения в грудную клетку, и возможности причинения телесных повреждений при обстоятельствах, описанных свидетелем Ч1. Однако, сами по себе выводы комиссии экспертов, изложенные в заключении №, оспоренные приглашёнными стороной защиты специалистами, не обладают преимуществом перед другими доказательствами, и как все иные доказательства оценены судом по общим правилам в совокупности с другими доказательствами. Оценка выводов экспертов К1, Ю., Х. и суждений специалистов О1, Ж. по этим вопросам судом дана ниже.

Суд доверяет показаниям экспертов К1, Ю., Х., изложенным выше, поскольку сведения, сообщённые ими после дачи заключений в целях их разъяснений и уточнений, согласуются с другими доказательствами и обоснованы результатами проведённых ими исследований. При этом суд не принимает во внимание показания экспертов Ю. и Х., касающиеся оценки результатов следственного эксперимента, проведённого судом с их участием и с участием свидетеля Ч1. Так, эксперт Х. показал о том, что «Первый выстрел, показанный свидетелем Ч1 на месте преступления, произведён с дальнего расстояния, более 70 см…. При расположении потерпевшего и нападавшего напротив друг друга, невозможно образование повреждений на одежде потерпевшего, т.к. свидетелем указана дистанция между потерпевшим и нападавшим при производстве выстрела около 4 метров» (листы протокола 100,101). Эксперт Ю. показал, что «Маловероятно, что повреждение в одежду потерпевшего может соответствовать показаниям свидетеля Ч1 о первом выстреле, т.к. свидетель показал, что потерпевший и нападавший стояли лицом друг к другу, а раневой канал в грудь идёт спереди назад, справа налево…. При рассказанных свидетелем обстоятельствах попадание должно быть в спину, а не в грудную клетку» (лист протокола 103). Суд считает, что эти показания экспертов основаны на неверном восприятии и интерпретации показаний свидетеля Ч1 на следственном эксперименте. Так как, расставив статистов, изображавших потерпевшего и нападавшего, напротив друг друга, свидетель Ч1 пояснил, что «они стояли примерно так перед первым выстрелом, но я точно не помню, издалека плохо было видно…, между статистами расстояние около 4 метров. В момент выстрела потерпевший, может быть, шёл или остановился, может быть даже побежал», показав рукой направление в сторону, где лежал манекен (лист протокола 95, видеозапись следственного эксперимента, приложенная к тому 8). Таким образом, свидетель Ч1 при проведении следственного эксперимента не сообщал утвердительно сведений о том, что в момент первого выстрела потерпевший и нападавший располагались напротив друг друга на расстоянии около 4 метров. Он указал место их расположения и примерную дистанцию между ними до производства выстрела, когда подсудимый достал оружие, после чего потерпевший побежал в сторону, где были произведены выстрелы и потерпевший упал. Участвовавшие в данном судебно-следственном действии эксперты Ю. и Х. не воспользовались своим процессуальным правом и не задали вопросы свидетелю Ч1, относящиеся к предмету проведённых ими судебных экспертиз.

Кроме того, суд критически относится к выводу экспертов К1, Ю. - «сразу после ранения груди и левого плеча потерпевший Ш. упал лицом вниз», и к выводу экспертов К1, Ю., Х. - «образование телесных повреждений потерпевшему Ш. при обстоятельствах, изложенных свидетелем Ч1, невозможно», изложенным в их заключении от <...> (том 7 л.д.151), а также к показаниям экспертов К1 и Ю., данным в суде при разъяснении этих выводов. Как следует из исследовательской части заключения и показаний этих экспертов в суде, указанные выводы экспертов не обоснованы, противоречивы и не аргументированы. Поскольку, установив при исследовании одежды потерпевшего наличие вертикальных потёков крови на рубашке и майке, «указывающих на то, что потерпевший после ранения находился в вертикальном положении очень короткий промежуток времени (несколько секунд)», эксперты сделали при этом немотивированный вывод о том, что «сразу после ранения груди и левого плеча Ш. упал лицом вниз», хотя допустили нахождение потерпевшего в вертикальном положении несколько секунд (том 7 л.д.149). При повторном допросе в суде в качестве специалиста по ходатайству стороны защиты эксперт К1 высказал уже иное суждение относительно показаний свидетеля Ч1 о передвижении потерпевшего после первого выстрела, пояснив, что «2-3 шага потерпевший совершил по инерции» (лист протокола 273). Анализируя и моделируя в исследовательской части заключения показания свидетеля Ч1 о первом выстреле, эксперты К1 и Ю. синтезировали их следующим образом: «Исходя из показаний Ч1, выстрел произведён вслед убегающему человеку. Стрелявший располагался слева, а затем сзади от неизвестного мужчины», и сделали резюме: «показания свидетеля Ч1 в части, касающейся обстоятельства нанесения огнестрельных повреждений в вертикально расположенного неизвестного мужчину, не соответствуют действительности». При этом, экспертами были проанализированы следующие показания свидетеля Ч1 об обстоятельствах первого выстрела: «Герасимов направил предмет, похожий на обрез, на мужчину с дипломатом. Мужчина стал убегать от Герасимова…. Герасимов побежал за мужчиной и выстрелил в его направлении» (том 2 л.д.142), «Когда Герасимов приблизился к мужчине с портфелем за 10-15 метров, достал из сумки обрез и напал на мужчину, выстрелив один раз в него» (том 2 л.д.151), «Герасимов достал из сумки ружьё и выстрелил в мужчину» (том 2 л.д.167), «Герасимов подошёл к мужчине, который переходил переезд, и выстрелил в него один раз» (том 2 л.д.172), «Подходя к мужчине, Герасимов достал ружьё и произвёл выстрел в мужчину» (том 3 л.д.197). Однако, данные показания свидетеля Ч1 не содержат сведений о том, что выстрел произведён именно «вслед» убегающему потерпевшему, а стрелявший располагался слева, а затем сзади от него. При этом, по непонятным суду причинам, экспертами не были приняты во внимание показания свидетеля Ч1 о том, что «куда именно выстрелил Герасимов, он не видел…, точно указать, в каком положении находился мужчина, когда Герасимов выстрелил в него первый раз, указать не может, всё происходило быстро, мужчина убегал от Герасимова, не исключает, что оглядывался при этом» (том 2 л.д.142,143). Кроме того, суд принимает во внимание, что вывод экспертов Ю. и К1 о невозможности образования телесных повреждений у потерпевшего Ш. при обстоятельствах, изложенных свидетелем Ч1, противоречит выводу эксперта Ю., изложенному в его собственном заключении № по результатам дополнительной экспертизы трупа (том 5 л.д.114). А показания эксперта Ю., данные при разъяснении заключения экспертов от 21 марта 2011 года, противоречат его же показаниям, данным после проведения с его участием следственного эксперимента, о том, что «ситуацию, смоделированную свидетелем Ч1 при первом выстреле, на предмет её соответствия повреждению грудной клетки потерпевшего, он не исключает» (лист протокола 104).

Суд критически относится к показаниям специалиста Ж. о невозможности причинения телесных повреждений потерпевшему Ш. при обстоятельствах, изложенных свидетелем Ч1, и к показаниям специалиста О1 о невозможности причинения огнестрельного ранения в грудь и левое плечо потерпевшего Ш. при обстоятельствах, указанных свидетелем Ч1. Поскольку эти суждения специалистов основаны не на буквальном толковании показаний свидетеля Ч1, а построены на произвольном их восприятии, и высказаны без учёта всех материалов уголовного дела. На это указывают следующие их разъяснения в суде. Так, полностью исключив возможность причинения ранения в грудь потерпевшего Ш. при обстоятельствах, изложенных свидетелем Ч1, по причине несоответствия раневого канала в груди потерпевшего, направления и расстояния выстрела, специалист Ж. объяснил своё суждение следующим: «Исходя из показаний свидетеля Ч1, стрелявший располагался сначала слева, а потом сзади от потерпевшего на расстоянии 10-15 метров. При таком расположении стрелявшего, раневые каналы должны располагаться сзади наперёд и слева направо. Расстояние, с которого было причинено ранение груди Ш. – 10-20 сантиметров и не более 70-80 сантиметров, не соответствует расстояниям, сведения о которых имеются в показаниях Ч1» (л.п.259). Это суждение специалист Беляев обосновал показаниями свидетеля Ч1 от 30 июня 2010 года - «Герасимов произвёл выстрел в мужчину, мужчина стал убегать», и его показаниями от 7 декабря 2009 года - «Герасимов достал из сумки предмет, похожий на обрез ружья и направил его на мужчину с дипломатом, мужчина после этого стал убегать». По мнению данного специалиста, эти показания свидетеля Ч1 указывают на то, что «выстрел был произведён в спину, т.к. человек убегает обычно лицом вперёд, а из показаний Ч1 о том, что Герасимов побежал за мужчиной и выстрелил в его направлении, следует, что стрелявший находился сзади». Кроме того, специалист Ж. полагал, что показания свидетеля Ч1 от 7 декабря 2009 года - «мужчина успел пробежать не более 10-15 метров, когда Герасимов, который побежал за мужчиной, выстрелил в его направлении», указывают на то, что «между жертвой и нападавшим было расстояние, которое он принял за расстояние выстрела» (листы протокола 264-265). Но, по мнению суда, показания свидетеля Ч1, приведённые выше, на анализе которых выстроил своё суждение специалист Ж., не содержат сведений о расстоянии первого выстрела и механизме образования огнестрельного ранения в грудь. Поэтому у суда нет оснований признать это суждение верным и обоснованным. Кроме того, исключив возможность передвижения потерпевшего после первого выстрела, специалист Ж. обосновал своё суждение следующим. «Обширность и тяжесть огнестрельных повреждений у Ш. в виде разрушения жизненно важных органов, аорты, лёгочного ствола, лёгких, полностью исключают возможность самостоятельных действий Ш. после причинения ему первого ранения груди и левого плеча…. Если Ш. двигался быстрым шагом или бегом, то тело принимает инерционные характеристики, которые при попадании первого выстрела обрушивают его на поверхность земли, и в этом случае обязательно должны образоваться следы этого обрушения в виде повреждений на одежде и теле Ш., которые в материалах дела не содержатся» (л.п. 259,262). У суда также нет оснований считать данное суждение верным и обоснованным. Поскольку, эти доводы специалиста высказаны без учёта результатов экспертных исследований одежды потерпевшего, которые указывают на наличие вертикальных потёков крови на сорочке потерпевшего, без учёта времени, необходимого для образования таких потёков, без учёта зимнего характера одежды потерпевшего, наличия достаточного снежного покрова в месте падения потерпевшего. Приведённый специалистом Ж. в обоснование данного суждения аргумент о том, что «на теле и одежде потерпевшего нет признаков падения и инерционных характеристик состояния движения вперёд» (л.п.265), не является для суда убедительным. Поскольку, как следует из протокола осмотра трупа с участием специалиста медика и заключения эксперта по результатам исследования трупа потерпевшего Ш., перед специалистом медиком и экспертом не ставился вопрос об обнаружении на теле потерпевшего признаков падения и инерционных характеристик движения вперёд. Кроме того, суд считает, что данное суждение содержит взаимоисключающие посылы. Поскольку свой вывод специалист Ж. разъяснил ещё и следующим: «Если на трупе не было обнаружено повреждений, то это не значит, что он стоял и не падал…. Он мог находиться в вертикальном положении то время, за которое переходил из вертикального положения в горизонтальное…. Могло быть движение потерпевшего вперёд в случае, если бы тело имело инерцию движения вперёд» (л.п.263,265). Кроме того, исключив образование повреждений у потерпевшего Ш. при обстоятельствах, указанных свидетелем Ч1, специалист Ж. не привёл доводов, указывающих на невозможность причинения огнестрельного ранения в голову потерпевшего при обстоятельствах, указанных свидетелем Ч1. При этом специалист Ж. высказал суждение о том, что «при ранении головы потерпевшего расстояние выстрела можно охарактеризовать дистанцией в упор, либо близкой к нему» (л.п. 259), которое согласуется с показаниями свидетеля Ч1.

Специалист О1 при допросе в суде разъяснил своё мнение следующим образом. «Изучив показания свидетеля Ч1, можно констатировать следующее. Герасимов подошёл к Ш. (остановившемуся, шедшему или бегущему) на расстояние около 4-10-15 метров, направил обрез ружья на него и выстрелил. Или – Ш. стал убегать от Герасимова, возможно оглядываясь, сначала до переезда, а потом по железнодорожным путям в левую сторону, успел пробежать 10-15 метров, когда Герасимов, который побежал за ним, выстрелил в него». Специалист О1 пришёл к убеждению, что показания свидетеля Ч1 в части, касающейся условий производства первого выстрела в Ш., не соответствуют фактическим объективным данным, выявленным при исследовании трупа и одежды потерпевшего. Он полагал, что об этом свидетельствуют следующие несовпадения: - взаимного расположения Ш. и Герасимова в момент производства выстрела из оружия, находящегося в руках последнего; - расстояние выстрела (около 4-10-15 метров); - направление и ориентация оси и дульного конца ствола оружия. Сведения о расстоянии, указанные в показаниях Ч1 – 4, 10, 15 метров, он отнёс к расстоянию выстрела (листы протокола 246,251). В приведённых показаниях Ч1 не прямо, но косвенно звучат фразы, свидетельствующие о расстоянии между потерпевшим и нападавшим с оружием в пределах 4-10-15 метров. Например, в протоколе допроса Ч1 от 7 декабря 2009 года указано: «мужчина успел пробежать не более 10-15 метров, когда Герасимов, который побежал за мужчиной, выстрелил в его направлении». В протоколе выездного судебного заседания от 21 февраля 2011 года указано, что Ч1 расставляя статистов, потерпевшего и стрелявшего напротив друг друга, пояснил: «они стояли примерно так перед первым выстрелом. Расстояние между статистами около четырёх метров». На вопрос: «В момент выстрела потерпевший двигался?», ответил: «Не знаю, он остановился или шёл, может быть, он шёл или остановился, может, даже он побежал. Сначала был выстрел, потом мужчина побежал и упал» (лист протокола 291). У суда нет оснований считать данное суждение специалиста верным и обоснованным, поскольку показания свидетеля Ч1 не содержат сведений о расстоянии первого выстрела, равном 4, 10 или 15 метров, и не позволяют сделать бесспорный вывод о механизме производства первого выстрела, дистанции выстрела и локализации огнестрельного ранения. Кроме того, суд обращает внимание на то обстоятельство, что специалистами О1 и Ж., при высказывании суждения, касающегося оценки показаний свидетеля Ч1, не были приняты во внимание его пояснения о невозможности, сообщить сведения о том, куда именно выстрелил Герасимов, и в каком положении относительно Герасимова находился потерпевший, когда был произведён выстрел. Помимо этого, специалист О1, высказывая своё суждение, не привёл доводов, указывающих на невозможность причинения огнестрельного ранения в грудь потерпевшего Ш., убегающего от Герасимова оглядываясь, о чём содержатся сведения в исследованных специалистом показаниях свидетеля Ч1.

Суд критически оценивает показания эксперта К1, данные при повторном допросе в суде в качестве специалиста по ходатайству стороны защиты. Он, также как и специалисты О1, Ж., высказал суждение о том, что показания свидетеля Ч1 содержат сведения о расстоянии первого выстрела, равном 10-15 метров, и объяснил его следующим: «В показаниях свидетеля Ч1 от <...> указано: «мужчина успел пробежать не более 10-15 метров». Исходя из этих показаний, не следует, что Герасимов догнал его, зашёл спереди, слева, сбоку, справа. В числе экспертных методов исследования присутствует метод исключения. В показаниях не указывается, что скорость первого бегущего была в 3, 4, 5 раз меньше, чем скорость второго. Методом исключения он трактовал эти показания свидетеля Ч1 так, и понимал их так» (л.п.273). Суд не может признать эти сведения специалиста верными и обоснованными его профессиональной компетенцией, поскольку они основаны, как и суждения специалистов О1 и Ж., на произвольном толковании показаний свидетеля Ч1. Так, как свидетель Ч1, сообщая при допросе указанные выше сведения, дополнил их следующим: «когда Герасимов, который побежал за мужчиной, выстрелил в его направлении» (том 2 л.д.142). По мнению суда, эти сведения могут, бесспорно, указывать лишь на то, что потерпевший до производства первого выстрела успел пробежать не более 10-15 метров, что подсудимый Герасимов перед производством первого выстрела бежал за потерпевшим, и что выстрел был произведён в направлении потерпевшего. Суд считает, что эти сведения никоим образом не указывают на расстояние первого выстрела, равное 10-15 метрам.

Кроме того, суд критически относится к показаниям специалиста К1 о том, что отсутствие повреждений на голове потерпевшего Ш., кроме огнестрельного ранения, свидетельствует о его падении после ранения без предшествующего ускорения, что исключает возможность его бега, перемещения быстрым шагом в момент ранения. Поскольку, разъясняя данное мнение, специалист К1 сослался на произведенные им расчёты, позволившие определить силу удара падения тела потерпевшего при условии движения тела с начальной скоростью 7 км/час, равной 795 Ньютонов, и силу удара падения тела без предшествующего ускорения, равной 171,8 Ньютона. Он сослался и на экспертное мнение о существовании нескольких степеней силы удара тупыми предметами: 1) небольшой силы удара до 160 Ньютона; 2) значительной силы удара от 160 до 1960 Ньютона; 3) большой силы удара от 1960 до 4900 Ньютона. При этом он разъяснил, что «при небольшой силе удара образуются такие повреждения, как кровоподтёки без размозжения мышечной ткани. О значительной силе удара свидетельствует образование размозжения подкожной жировой клетчатки и отслоение кожи, что происходит, при силе удара более 196 Ньютона. При силе удара более 313 Ньютона образуются повреждения внеорганных магистральных сосудов» (лист протокола 292). Суд полагает, что данные разъяснения не являются верными, не основаны на всестороннем анализе собранных материалов дела, и к тому же являются противоречивыми. Поскольку в своих разъяснениях специалист К1 не привёл доводов, обосновывающих правильность расчёта скорости, с которой потерпевший Ш., как следует из показаний свидетеля Ч1, после первого выстрела и до падения сделал 2-3 шага. Не содержат его разъяснения и доводов, указывающих на непременность соударения потерпевшего лицом с преградой в виде снежного покрова в результате падения с высоты собственного тела от полученного огнестрельного ранения в грудь. Кроме того, из его разъяснений следует, что он не принимал во внимание высоту снежного покрова, состояние снега, зафиксированного на месте происшествия фотосъёмкой при его осмотре 10 марта 1999 года, наличие зимней одежды на потерпевшем (том 1 л.д.6-7). К тому же, его суждение о том, что падение потерпевшего после ранения произошло без предшествующего ускорения, в виду отсутствия повреждений на его голове, противоречит его же разъяснению о том, что сила удара головы потерпевшего Ш. при падении без предшествующего ускорения по его расчёту составила 171 Ньютона. Это обстоятельство, исходя из приведённых выше разъяснений, указывает на значительную силу удара. А при значительной силе удара, как разъяснил специалист К1, сославшись на мнение академика Капустина, должны образоваться повреждения в виде кровоподтёков, без размозжения мышечной ткани. Поэтому суд считает, что эти показания специалиста К1 никоим образом не опровергают показания свидетеля Ч1 о том, что потерпевший Ш. после первого выстрела сделал 2-3 шага и упал.

Кроме того, суд не может признать верным и обоснованным суждение специалиста К1, высказанное на вопрос защитника: «Допустимо ли перемещение Ш. с учётом показаний Ч1 от 7.12.2009 г.?». Разъясняя своё мнение по данному вопросу, специалист К1 показал, что в результате произведённых измерений установил истинное движение потерпевшего перед первым выстрелом. «Потерпевший перед выстрелами шёл от остановки, прошёл только первый рельс, повернул вправо на рельсы, в него на месте обнаружения трупа выстрелили. Он, не делая никаких шагов, упал, и после этого был произведён выстрел в голову. Беготни друг за другом по пересечённой местности не было. Бежать при этом не возможно, а стрелять тем более». Данное суждение специалист К1 объяснил результатами собственных измерений, полученных им и специалистом О1 на месте преступления вне судебного разбирательства, опытным путём, с использованием статистов. За основу своих измерений этими специалистами были приняты сведения, содержащиеся в показаниях свидетеля Ч1 от 7 декабря 2009 года: «Когда расстояние между мужчиной и Герасимовым стало около 10 метров, Герасимов достал обрез ружья и направил на мужчину, мужчина после этого стал убегать…. Мужчина успел пробежать не более 10-15 метров, когда Герасимов, который побежал за мужчиной, выстрелил в его направлении». По результатам измерений специалист К1 пришёл к следующему выводу. «Чтобы потерпевший по показаниям свидетеля Ч1 мог оказаться в месте обнаружения трупа, где его настиг человек с ружьём, он должен был удаляться от нападавшего прогулочным шагом со скоростью 6 км/час, а нападавший должен был бежать со скоростью 12,5 км/час» (листы протокола 293-294). Суд не может признать это суждение специалиста верным и обоснованным. Поскольку, во-первых, в показаниях свидетеля Ч1 от 7 декабря 2009 года содержатся сведения не о точных, а о примерных расстояниях. Данное обстоятельство он подтвердил при допросе в суде, пояснив, что «в его показаниях есть разногласия в метрах, он мог в этом ошибаться». Во-вторых, разъяснения специалиста К1 даны без учёта известных ему сведений, содержащихся в протоколе судебного заседания от 21 февраля 2011 года, проводимого при производстве осмотра местности и следственного эксперимента. А именно, без учёта сведений о том, что свидетель Ч1 расставил статистов, изображавших положения потерпевшего и подсудимого Герасимова перед первым выстрелом, на расстояние, которое сам определил, как «около 4 метров», и пояснил, что оно примерное. Кроме того, при проведении следственного эксперимента свидетель Ч1 постоянно сообщал только примерные сведения о расстоянии между потерпевшим и подсудимым Герасимовым перед первым выстрелом, об их месте расположения и месте первого выстрела, объясняя их своим восприятием с расстояния, с которого он наблюдал за преступлением. Помимо этого, данное суждение специалиста К1 не содержит доводов, указывающих на причину, заставившую потерпевшего Ш., идущего через переезд по направлению к предприятию <...>, свернуть вправо на рельсы. Суд установил из заключений экспертов, в том числе и эксперта К1, показаний специалистов О1, Ж., что потерпевший был обращён при причинении первого огнестрельного ранения в грудную клетку, правым полубоком (правой передней боковой поверхностью туловища) по отношению к нападавшему и дульному срезу огнестрельного оружия. А разъяснения специалиста К1 этот факт никак не учитывают, поскольку они никак не объясняют, какая была необходимость для потерпевшего перед производством в него первого выстрела изменить направление своего движения и повернуть вправо, т.е. к преступнику, находившемуся с ружьём, с учётом того, что вся местность на переезде для потерпевшего просматривалась.

Оценив все собранные доказательства в совокупности с точки зрения относимости, допустимости, достоверности, суд считает доказанным, что подсудимый Герасимов А.В., воспользовавшись поводом в виде обращения Р. с просьбой поговорить с Ш., чтобы тот не препятствовал Р. руководить предприятием, совершил убийство Ш. из корыстных побуждений. Суд считает доказанным, что мотивом совершения данного преступления для подсудимого Герасимова А.В. явилось корыстное побуждение получить материальную выгоду в виде денег в размере 100 тысяч рублей от Р. за совершённое преступление. Поэтому суд квалифицирует действия Герасимова по пункту «з» части 2 статьи 105 УК РФ, как убийство, т.е. умышленное причинение смерти другому человеку, из корыстных побуждений.

Подсудимый Герасимов А.В. на учёте у психиатра и нарколога не состоит<...>, в тот период времени Герасимов А.В. мог в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими. В настоящее время высказывания подэкспертного о наличии у него «голосов» не отражаются на его поведении, носят клинически не достоверный характер, поэтому их следует рассматривать, как защитно-установочные. По своему психическому состоянию в настоящее время он также может в полной мере осознавать фактический характер своих действий и руководить ими, правильно воспринимать и оценивать события и факты, имеющие значение для дела, давать правильные показания, участвовать в судебном заседании. В применении принудительных мер медицинского характера Герасимов А.В. не нуждается (том 5 л.д.94-98).

Суд доверяет этому заключению экспертов, поскольку оно дано комиссией квалифицированных экспертов-психиатров на основе объективного клинического исследования подсудимого, с учётом применения научных познаний. Поэтому суд признаёт подсудимого Герасимова А.В. вменяемым, способным нести уголовную ответственность за совершённое преступление.

При назначении наказания суд учитывает, что совершённое подсудимым преступление против жизни имеет высокую степень общественной опасности, совершено с прямым умыслом, и относится к особо тяжким преступлениям. Подсудимый Герасимов впервые совершил преступление. Он имеет постоянное место жительства, семью, троих несовершеннолетних детей, работал в коммерческой организации, к административной ответственности не привлекался. Подсудимый положительно характеризуется свидетелями Г1, П., О., Ц1, И1, А2 , Я., З., У., Б1, как хороший семьянин, заботливый и внимательный муж, сын, любящий отец, успешный и предприимчивый бизнесмен, спортсмен, занимавшийся боксом и другими видами силового спорта, отзывчивый товарищ, увлекающийся рыбалкой и охотой. Кроме того, данные свидетели отметили мужественный поступок подсудимого, совершённый во время отдыха за рубежом при спасении людей от цунами. Из психологической характеристики начальника психологической лаборатории ФБУ ИЗ<...> следует, что Герасимов А.В. имеет хорошие интеллектуальные способности, изобретателен, предприимчив, находчив, психологически хорошо приспособленный. Его ведущая мотивационная направленность – избегание неуспеха. Собственные ошибки он обычно оправдывает внешними затруднениями и действиями других лиц. Для него характерно показать себя «в лучшем свете», отрицание в своём поведении слабостей. Он характеризуется лёгкой моралью, склонностью к обману, неустойчивостью этических ценностей, стремится утверждать своё превосходство и использовать окружающих для достижения своих целей (манипулятор), успешно функционирует в роли лидера (том 7 л.д.253). Сведения, содержащиеся в показаниях свидетелей У1, Р., Ч1, Т., и в справке сотрудника ФСБ Б. об участии подсудимого Герасимова в преступной организации <...>, суд не может расценить как обстоятельство, характеризующее личность подсудимого. Поскольку материалы уголовного дела не содержат данных о привлечении Герасимова А.В. к уголовной ответственности по статье 210 УК РФ за участие в преступном сообществе (преступной организации). Материалы уголовного дела не содержат также сведений о наличии у подсудимого тяжёлых заболеваний, препятствующих отбыванию наказания в виде лишения свободы. Документы, указывающие о состоянии здоровья подсудимого Герасимова А.В., были рассмотрены начальником места его содержания вместе с ходатайством о направлении на медицинское освидетельствование в медицинскую организацию государственной или муниципальной системы здравоохранения для определения наличия или отсутствия у подсудимого Герасимова тяжёлого заболевания, включённого в перечень тяжёлых заболеваний, препятствующих содержанию под стражей подозреваемых или обвиняемых в совершении преступлений, утверждённый Постановлением Правительства Российской Федерации от 14 января 2011 года № 3 «О медицинском освидетельствовании подозреваемых или обвиняемых в совершении преступлений». По итогам рассмотрения данного ходатайства, начальником места содержания вынесено постановление об отказе в его удовлетворении.

Смягчающими наказание обстоятельствами суд признаёт наличие троих несовершеннолетних детей, совершение преступления впервые, состояние здоровья <...>. Суд не находит оснований для признания смягчающих наказание обстоятельств исключительными, существенно уменьшающими степень общественной опасности совершённого преступления. Обстоятельств, отягчающих наказание, суд не установил.

В целях восстановления социальной справедливости, а также в целях исправления осуждённого и предупреждения совершения новых преступлений, наказание необходимо назначить подсудимому Герасимову в виде лишения свободы в пределах санкций части второй статьи 105 УК РФ (в редакции ФЗ №64 от 13.06.1996 г.). Учитывая наличие смягчающих наказание обстоятельств и отсутствие отягчающих, суд полагает возможным назначить наказание не в максимальном размере. Исправление осуждённого Герасимова невозможно без реального отбывания наказания в виде лишения свободы, учитывая высокую степень общественной опасности совершённого преступления. В срок наказания необходимо зачесть время содержания подсудимого под стражей до судебного разбирательства по данному уголовному делу, в соответствии с правилом части 3 статьи 72 УК РФ. Вид исправительного учреждения необходимо назначить по правилу пункта «в» части 1 статьи 58 УК РФ.

Решая вопрос о вещественных доказательствах, суд считает необходимым предметы, не представляющие ценности и не истребованные сторонами, уничтожить в соответствии с положениями пункта 2 части 3 статьи 81 УПК РФ, поскольку потерпевшая не ходатайствовала о возвращении ей вещей погибшего Ш.

На основании изложенного и руководствуясь статьями 304,307-309 УПК РФ, суд

ПРИГОВОРИЛ:

Признать Герасимова А.В. виновным в совершении преступления, предусмотренного пунктом «з» части 2 статьи 105 УК РФ (в редакции ФЗ №64 от 13.06.1996 г.), и назначить ему наказание в виде пятнадцати лет лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима.

Зачесть в срок лишения свободы время содержания осуждённого Герасимова А.В. под стражей до судебного разбирательства по данному уголовному делу. Срок наказания исчислять с 26 октября 2010 года.

Меру пресечения осуждённому Герасимову А.В. в виде заключения под стражей до вступления настоящего приговора в законную силу, не изменять.

После вступления настоящего приговора в законную силу вещественные доказательства: пальто, джемпер (пуловер), рубашку (сорочку), брюки, майку, хранящиеся при деле, кальсоны, плавки, носки, ботинки, перчатки, шарф, галстук, два куска свинца, хранящиеся в камере хранения <...> Следственного комитета Российской Федерации <...>, - уничтожить. Видеозаписи допроса свидетеля Ч1 на досудебной стадии производства и следственного эксперимента, проведённого судом, хранить при уголовном деле в течение всего срока хранения последнего.

Приговор может быть обжалован в Судебную коллегию по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации через Иркутский областной суд в течение 10 суток со дня его провозглашения, а осужденным в тот же срок со дня вручения ему копии приговора.

В случае подачи кассационной жалобы, осужденный вправе ходатайствовать о своём участии в рассмотрении уголовного дела судом кассационной инстанции.

Председательствующий Печерица Ю.А.