П Р И Г О В О Р

Именем Российской Федерации

<===>. 29 августа 2011 года.

Забайкальский краевой суд в составе:

председательствующего судьи – Калашниковой Л.А.,

при секретаре – Кузнецовой Н.А.,

с участием государственного обвинителя – Алёхиной И.П.,

подсудимой – Воробьёвой Олеси Александровны,

адвокатов – Григорьева Р.А. (ордер №""", удостоверение №""" Жиряковой Ю.С.(ордер №""" удостоверение №"""),

потерпевшего – В.Н..

рассмотрев в открытом судебном заседании уголовное дело в отношении: Воробьёвой Олеси Александровны, родившейся <***> в <===>, гражданки РФ, со средним образованием, не замужней, имеющей малолетнего ребенка, не работающей, невоеннообязанной, проживающей по адресу: <===>,<===> зарегистрированной по адресу: <===>,<===> <===>; не судимой;

обвиняемой в совершении преступления, предусмотренного ст.105 ч.2 п. «в»; УК РФ;

установил:

Воробьева О.А. совершила умышленное убийство малолетнего, заведомо для виновной находящегося в беспомощном состоянии.

Преступление совершено при следующих обстоятельствах.

<***> у Воробьевой О.А., находящейся в <===>, из личной неприязни к малолетнему сыну В.О.., <***> года рождения, вследствие обремененности им, и боязни расстаться в связи с этим с сожителем Е.Ф.., возник умысел на убийство В.О..

Реализуя преступный умысел, В.О.. в этот же день в период времени с 18 до 23 часов (точное время, следствием не установлено), находясь по указанному адресу, заведомо зная, что В.О.. в силу своего малолетнего возраста не способен самостоятельно защитить себя либо оказать активное сопротивление, т.е. находится в беспомощном состоянии, с целью убийства умышленно сдавила рукой органы дыхания потерпевшего – рот и нос, и удерживала в таком положении до тех пор, пока ребенок не перестал подавать признаков жизни.

В результате умышленных действий Воробьевой малолетнему потерпевшему В.О.. причинены четыре кровоподтека на лице, а так же развилась острая дыхательная недостаточность тяжелой степени, расценивающаяся по признаку опасности для жизни как тяжкий вред здоровью.

Смерть потерпевшего В.О.. наступила на месте происшествия от механической асфиксии вследствие закрытия отверстий рта и носа.

После чего, с целью сокрытия следов преступления Воробьева инсценировала разбойное нападение на её дом.

В судебном заседании подсудимая Воробьева О.А. вину в предъявленном ей обвинении не признала полностью, настаивая на том, что к умышленному причинению смерти причастны лица, совершившие на неё нападение.

Исследовав собранные по делу доказательства и, оценив их в совокупности, суд считает, что вина подсудимой в умышленном причинении смерти малолетнему В.О.. доказана.

В судебном заседании подсудимая Воробьева О.А. пояснила, что <***> её сожитель Е.Ф.. Е.Ф.. продал свою автомашину «Жигули» П.Е.. за <00> рублей. Последний передал ему в счет частичной оплаты за автомашину <00> рублей. <***>, находясь в с. ==, она от жителей села узнала, что П.Д.. и его отец выражают неудовольствие по поводу приобретенной у Е.Ф.. машины; говорят, что она сломана, что «развалюха».

<***> вечером Е.Ф.. уехал к своей матери, это был период времени до 19часов 30 минут. Она находилась дома одна с ребенком. Около 10 часов вечера постучались в дверь, Это был П.Д... Она открыла дверь и увидела, что П.Д.. был с двумя незнакомыми ей ранее парнями и одного из них он представил ей по имени Егор. Она предложила им разуться, т.к. перед этим протерла полы. П.Д.. и Егор сняли обувь, а третий остался в обуви. Пройдя с ней в спальню, П.Д.. сказал, что ему нужны деньги, что он «зацепил» Егора, что тот «бандит» и теперь ему нужно вернуть те деньги, которые он отдал Е.Ф.. за машину. Она сказала, что все деньги у Е.Ф.. и что он сейчас находится у своей матери. Выйдя из спальни, они вернулись в кухню, и П.Д.. предложил парням съездить к Е.Ф.., чтобы взять у него деньги. Однако Егор стал злиться, возмущаться, сказал, что она обманывает их и в поисках денег прошел в зал, где спал ребенок, потребовал, чтобы она открыла шкаф. В это время третий парень зашел в спальню. Не найдя денег в шкафу, Егор тоже прошел в спальню. Она хотела пойти вслед за ним, однако П.Д.. её удержал, сказал, чтобы она не лезла к Егору, иначе будет хуже. Находясь в зале с П.Д.., она стала кричать на него, спрашивая, кого он привел к ней. Пыталась убедить его, чтобы он увел парней. Они начали с ним ругаться.

В это время проснулся её сын В.О.., стал «хныкать». Она хотела подойти к сыну, но П.Д.. схватил её за капюшон кофты, стал удерживать. Она сказала, что просто даст ребенку молоко, однако П.Д.. не пустил её. Она перешла на крик, и тогда ребенок тоже закричал сильнее и требовательнее. Она услышала слова Егора: «Вы что, малого успокоить не можете?», после чего он предложил «заткнуть» ребенка третьему парню. Тот вышел из спальни с подушкой в руках и положил её на ребенка. Ей показалось, что он положил подушку на лицо ребенка, но ей было плохо видно, т.к. парень встал к ней спиной и телом закрыл обзор, поэтому она не видела, что именно он делал с ребенком. У неё началась истерика, она кричала. Пытаясь вырваться от П.Д.., уронила телевизор; он держал её сзади одной рукой за волосы, а второй – за горло, а затем он правой рукой из правого кармана достал бритву и сказал, что вскроет ей горло. Она активно сопротивлялась, вырывалась от него, и в это время он причинил ей порезы: «полоснул» лезвием её по лицу и по шее, груди. От того, что П.Д.. её удерживал, а она вырывалась, на руках были синяки. Потом Егор что-то крикнул, и П.Д.., держа за волосы, вытащил её в кухню. Егор, обращаясь к ней, сказал, что не хорошо обманывать, что в спальне он нашел деньги. При этом деньги у него она не видела, сумму он не называл, однако в спальне в детском комоде, в верхнем ящике, у неё действительно лежало 7000 рублей. После этого Егор, решив «порезвиться с ней», стал стаскивать с неё штаны. Она нанесла ему удар ногой, и он ударил её в лицо, разбив нос. В это время ему позвонил кто-то, и после разговора по телефону он предложил парням уходить.

Когда они ушли, она услышала, что ребенок хрипит. Побежала к нему, ребенок был жив, лежал на спине, где в это время находилась подушка, она не помнит. Пыталась оказать сыну первую медицинскую помощь – искусственное дыхание, непрямой массаж сердца, а именно: она закрывала ребенку нос, пыталась вдохнуть в него «рот в рот», потом стала давить на сердце, однако оказать помощь сыну у неё не получилось. Тогда стала вызывать скорую помощь и также не смогла вызвать, т.к. не знала, как соединиться с этой службой. После чего позвонила своему сожителю Е.Ф.., сказала ему вызвать скорую помощь и ехать домой. Он стал спрашивать, что случилось, но она ему ничего не пояснила. На момент приезда скорой помощи ребенок был уже мертв.

В связи с тем, что подсудимая Воробьева, будучи неоднократно допрошенной на предварительном следствии, давала противоречивые показания, в судебном заседании все её показания подробно исследовались.

Так, в явке с повинной Воробьева О.А. собственноручно сообщила, что <***> она поссорилась с сожителем Е.Ф.., после чего он уехал. Её сын – В.О.., 2008 года рождения, в это время спал в зале на диване. Около 22-х часов она ушла и находилась в зимовье, затем минут через 20-25 зашла в дом и увидела, что её сын спит на диване лицом вниз. Она перевернула его, и он начал задыхаться. Она пыталась оказать ему помощь, произвести искусственное дыхание, давить на грудь. Однако её действия результата не принесли, и через некоторое время она поняла, что сын умер. Испугавшись, она решила инсценировать ограбление, в ходе которого неизвестные якобы задушили её сына. Для этого она выбросила вещи из шкафов, лезвием бритвы нанесла себе несколько ран на шее, после чего бритву и станок выбросила. Затем позвонила Е.Ф.. и сообщила, что задушили её сына В.О... Позже приехавшим сотрудникам милиции она дала ложные показания. Считает, что умышленно сына не убивала, а оказала ему неквалифицированную помощь (т.1, л.д.29).

В своих показаниях, в качестве подозреваемой, Воробьева О.А. сообщила, что от брака с В.Н.. <***> у них родился сын В.О... Однако совместная жизнь с В.О.. не сложилась, и <***> она уехала от него в с. ==, к своей бабушке. В <***> года она начала встречаться с Е.Ф.. Е.Ф.., который был младше её на 5 лет, и в <***> года вместе с ребенком переехала жить к нему в <===>. К её сыну Е.Ф.. относился хорошо. <***> оформила развод с В.Н..

<***> она узнала, что беременна от Е.Ф.. Этого ребенка она не хотела и сразу собиралась прервать беременность. Е.Ф.. сначала хотел ребенка, но потом, подумав, сказал, что двоих детей они «не вытянут» и согласился с её решением.

<***> Е.Ф.. продал свою автомашину «Жигули» П.Д.. П.Д.. с которым вместе работал, за <00> рублей. П.Д.. первоначально отдал за машину <00> рублей.

<***> днем они с Е.Ф.. поссорились из-за того, что он не захотел ехать с ней на аборт, однако к вечеру они помирились. Около 21 часа Е.Ф.. на своей автомашине уехал к своим родителям и оттуда, ночью, он должен был поехать к поезду и встретить её тётю. Примерно в 21 час 25 минут она позвонила Е.Ф.. и спросила, приедет он домой или нет, если приедет, то пусть купит молоко.

Сын В.О.. уснул около 21 часа, на диване, который находился в зале. Около 22 часов, в дверь сеней постучали и сказали, что Е.Ф.. разбился на автомашине и нужно проехать в больницу. Она открыла дверь и на крыльце увидела человека в маске. Он оттолкнул её руками, и она ударилась головой о торец входной двери.

В дом вошли трое мужчин. Все они были в масках. Маски изготовлены из женских колготок черного цвета, не прозрачных, с прорезями для глаз. У одного из них поверх маски была надета шапка вязаная черного цвета; у второго поверх маски на голове был надет капюшон от пуховика, отделанный мехом; третий был без головного убора, колготки на голове были завязаны узлом. Двое из них были ростом, как и она, среднего телосложения, а третий – ростом около 150 см., худощавый. Тот, который был в шапочке, сказал: «Давай деньги, вы недавно продали машину и у вас должны быть деньги». Она ответила, что денег у них нет, тогда они заставили её открывать шкаф в зале. Затем стали обыскивать дом, выгребая вещи. Она хотела пройти к спальне, но тот, кто был в шапке, схватил её за волосы. Она попыталась вырваться, однако он потянул сильнее за волосы вниз, отчего она вскрикнула.

В этот момент увидела, что сын проснулся. Он лежал на диване и «хныкал». Он так лежал около двух минут, на спине. Затем он начал плакать громче, не открывая глаз. Она хотела взять ребенка и успокоить его, но тот, который держал её, не пустил её, велел стоять рядом, а затем обратился к другому, сказав ему «заткнуть» ребенка. Один из нападавших, который был низкого роста, принес из спальни подушку и, положив её на голову ребенку, обеими руками давил на подушку. Ребенок стал плакать и дергать ногами. В этот момент она начала вырываться и кричать. Почувствовала, что нападавший схватил её двумя руками за волосы. Она стала вырываться ещё сильнее, и почувствовала, что одну руку он отпустил. Когда она сумела повернуть голову в сторону правого плеча, то увидела, что в правой руке у мужчины, который держал её, половина лезвия для бритья, закрепленная в рукоятке черного цвета. Этим лезвием он нанес ей порез на правой щеке. Она начала отпускать голову и пытаться присесть, тогда он за волосы повернул её голову и лезвием ещё раз ударил по щеке лезвием. Она продолжала вырываться и бить по руке и ущипнула его. В это время увидела, что тот, кто был возле В.О.. поднял подушку. В.О.. захрипел. Тот снова положил на него подушку и сел на неё сверху. Она закричала сильнее, и тот, кто держал её, за волосы потащил в кухню. Туда же из спальни пришел третий мужчина и сказал, что там ничего нет, и пошел в зал. Оттуда спросил: «Что будем брать?» Потом вернулся в кухню, подошел к « микроволновке», открыл её и сбросил на пол. Затем ему позвонили и после разговора они скрылись.

Она побежала к ребенку, он лежал в той же позе и был накрыт подушкой. Она откинула подушку, проверила пульс и минуты 2 делала ему искусственное дыхание. Потом позвонила Е.Ф.. и велела вызвать скорую помощь. Минуты через две вновь перезвонила и сообщила, что пришли трое и задушили В.О..; минут через 10 после этого звонка приехал Е.Ф.. со своей сестрой и её мужем; а через 5 минут приехала скорая помощь и фельдшер сообщила, что сын уже умер.

Воробьева пояснила, что точное время наступления смерти ребенка она назвать не может, точно знает время последнего звонка Е.Ф.. – 22 часа 49 минут.

Также показала, что телевизор в доме перевернул кто-то из нападавших, но в какой момент и кто именно, не заметила ( т.1, л.д. 72-76).

Будучи допрошенной в качестве обвиняемой, Воробьева О.А. <***> свою вину в совершении преступления предусмотренного п.«в» ч.2 ст.105 УК РФ не признала и от дачи показаний отказалась (т.1, л.д. 143-146).

При допросе в качестве обвиняемой Воробьева О.А. <***> к показаниям данным её в качестве подозреваемой, дополнила, что одного из нападавших она знает – это был П.Д.., житель <===>, которому её сожитель незадолго до этого продал свою автомашину.

<***> П.Д.. пришел с двумя парнями: одного из них представил Егором, а имя другого парня она не помнит. П.Д.. сказал, что пришел к ней для того, чтобы занять <00> рублей, потому что их надо отдать Егору, т.к. он зацепил его автомашиной. При этом у Егора видимых повреждений не было. Когда парни стали проходить в дом, она попросила их разуться. П.Д.. и Егор разулись, и прошли в кухню, а третий парень остался в обуви в прихожей. Находясь в кухне, П.Д.. стал просить у неё деньги в долг; она ответила, что у неё денег нет, все деньги у Е.Ф.., хотя на самом деле у неё были деньги и находились в ящике комода, купюрами по <00> и <00> рублей. П.Д.. предложил поехать к Е.Ф.. и взять деньги, однако мужчина по имени Егор разозлился и сказал, что она говорит неправду и стал требовать открыть шкаф. Она открыла, и он стал искать деньги в шкафу и выбрасывать вещи на пол. Затем он пошел в спальню, туда зашел и третий парень, а её в спальню не пустил П.Д.. В это время она стала кричать на П.Д.. и от крика проснулся сын. П.Д.. сказал третьему молодому человеку, чтобы он успокоил ребенка. Парень вышел из спальни с подушкой в руках, подошел к ребенку, который лежал на диване в зале. А её в это время держал П.Д.. который откуда-то достал опасную бритву и поранил её в щёку. Она стала вырываться, и он потащил её в кухню. В это время из спальни вышел Егор, держа в руках деньги из комода. Подойдя к ней, стал стаскивать с неё трико, для того чтобы изнасиловать, но она нанесла ему удар ногой. Затем у него зазвонил сотовый телефон. Он взял трубку, через некоторое время сказал всем уходить. При этом П.Д.. предупредил, чтобы она ни кому не говорила о случившемся, иначе он убьет её бабушку. Боясь его угроз, она не сообщила об этом ранее.

Далее Воробьева пояснила, что по её мнению, когда парни уходили из её дома, то они не знали, что ребенок умер, потому что П.Д.. говорил третьему парню, чтобы он не увлекался с ребенком, на что тот ответил, что он не маленький, и просто приглушит ребенка.

Кроме того, уточнила, что Егор, после того, как она ударила его ногой, ударил её кулаком по лицу и разбил ей нос.

По поводу бритвы, которую обнаружили в печке, Воробьева показала, что этой бритвой она хотела вскрыть себе вены из-за смерти ребенка, однако кто-то из присутствующих лиц ей помешал это сделать. Бритву она сама выбросила в печь после того, как её облили водой и ударили по щекам (т.1, л.д. 206-210).

При допросе в качестве обвиняемой <***> Воробьева О.А. свою вину в совершении преступления предусмотренного ч.1 ст.109 УК РФ и показала, что <***> около 21 часа её сожитель Е.Ф.. на своей автомашине уехал домой к своим родителям. Около 21 часа она включила сыну В.О.. мультфильмы, в это время он находился на диване, и ушла в зимовье, оставив его одного в доме. В зимовье находилась около 20-25 минут, собирала там бельё. Когда вошла в дом и прошла в зал, чтобы выключить телевизор, то увидела, что В.О.. лежал на диване, на животе, отвернувшись от телевизора. Она подошла к нему и перевернула его на бок и услышала, что ребенок захрипел, при этом он не проснулся. Сначала попыталась встряхнуть его, но ребенок обмяк у неё на руках. Тогда она начала пытаться делать ему искусственное дыхание рот в рот, надавила ему на грудь и хлестала его рукой по обеим щекам, пытаясь привести в себя. Она вдыхала в него воздух ртом, при этом держала ему подбородок правой рукой снизу, большой палец её правой руки был направлен вправо от ребенка, остальные пальцы - влево. Где находилась левая рука, она не помнит, но предполагает, что поддерживала им голову. Делала она это около 5-10 минут. Её действия результат не дали, ребенок оставался лежать без движения. Затем позвонила в скорую, но не дозвонилась, после этого сразу позвонила Е.Ф.. и, не объясняя причин, попросила его вызвать скорую и приехать к ней. Через некоторое время он приехал. Был ли он один или еще с кем, она не помнит. После него приехала скорая помощь и медицинский работник, женщина, осмотрев ребенка, сообщила, что он умер. После этого приехали сотрудники милиции и мать Е.Ф..

Еще до приезда Е.Ф.. и скорой она не зная, что делать и в панике пыталась что-то найти в шкафах и выворачивала от туда вещи. Что именно она искала, назвать не может, думала, что увидит то, чем сможет помочь ребенку.

После того как она поняла, что ребенок умер, решила покончить жизнь самоубийством, в тот момент она впала в ступор и не все понимала. Для этого взяла одноразовый бритвенный станок Е.Ф.. и разобрала его. Как это делала, не помнит. Она вынула лезвие и попыталась порезать себе шею. Сколько порезов нанесла и куда именно, она не помнит. Затем кто-то забрал у неё лезвие бритвы, это было уже около печи.

Ранее давала другие показания о якобы случившемся нападении на дом и убийстве ребенка неизвестными потому, что все, кто находился в доме до приезда сотрудников милиции, начали давать советы говорить именно так, поскольку в правоохранительных органах никто не поверит в ненасильственную смерть ребенка и в то, что она пыталась спасти его. Кто именно ей советовал это, она назвать не может.

В какой момент она сообщила о нападении на дом Е.Ф.. и его родственникам, точно не помнит, но предполагает, что им она о совершенном нападении не сообщала. Это они могли услышать в момент, когда она давала объяснения сотрудникам милиции.

Воробьева О.А. дополнила, что у Е.Ф.. в автомашине Хонда Партнер находились перчатки серые, и она их одевала. <***>, когда они ехали в автомашине, она надевала их. Ребенок был с ними, и она не исключает её контакта в них с ребенком.

При этом наличие крови на перчатках Воробьева объяснить не могла (т.3, л.д. 97-101).

<***> Воробьева О.А. дополнительно сообщила, что в начале <***> года она шла по улице из магазина, и сын В.О.. шел рядом с ней, одной рукой она держала его за руку, а в другой руке были сани. В этот момент около них занесло легковой автомобиль и она, испугавшись за сына, откинула его от себя на дрова, которые были навалены в улице. В итоге машина их не повредила, а при падении ребенок ударился головой, на лбу выступила шишка и была царапина. <***> около 21 часа её сын неожиданно начал тяжело дышать, а затем и вообще задыхаться. Она и Е.Ф.. поехали в больницу, но когда стали подъезжать, то В.О.. стало лучше, поэтому в больницу она обращаться не стала (т.3, л.д. 249-251).

<***> при допросе в качестве обвиняемой Воробьева О.А. вину в совершении преступления, предусмотренного п.«в» ч.2 ст.105 УК РФ, не признала и от дачи показаний отказалась (т. 4, л.д. 71-73).

Тщательный анализ всех имеющихся показаний подсудимой Воробьевой О.А. приводит суд к выводу о том, что доводы, приводимые подсудимой в свою защиту, являются надуманными, необоснованными и вступают в противоречие как с её собственными показаниями, так и с другими доказательствами по делу.

Суд считает, что факт причинения смерти малолетнему В.О.. именно действиями подсудимой, после чего она инсценировала нападение на неё, нашел полное подтверждение в судебном заседании.

В явке с повинной и в показаниях в качестве обвиняемой от <***>, которые суд считает правильным взять за основу, Воробьева показала, что когда ребенок умер, испугавшись, она решила инсценировать ограбление, в ходе которого неизвестные якобы задушили её сына. Для этого она выбросила вещи из шкафов, лезвием бритвы нанесла себе несколько ран на шее, после чего бритву и станок выбросила.

Использовала одноразовый бритвенный станок, принадлежащий сожителю Е.Ф.., перед нанесением себе порезов разобрала его, вынула лезвие.

Именно эти показания Воробьевой О.А. полностью соответствуют обстановке в доме на момент осмотра места происшествия; результатам медицинского освидетельствования Воробьевой О.А., заключениям судебно-медицинской экспертизы, и подтверждаются другими доказательствами по делу.

А изначальная осведомленность Воробьевой о том, что ребенок именно задушен, а умер не по другой причине, как раз и свидетельствует о том, что она достоверно знала обстоятельства наступления смерти ребенка, и что умер он от её собственных насильственных действий.

Согласно протоколу осмотра места происшествия, труп ребенка (мальчика) действительно находится на диване и лежит на спине. Голова трупа находится на подушке, чуть отведена вправо. На передней поверхности его рубашки и левом рукаве, имеются пятна бурого цвета. На этом же диване обнаружены и изъяты: подушка в наволочке синего, голубого и коричневого цветов, с наслоениями пятен вещества бурого цвета; подушка из- под головы трупа, с пятном буро-желтого цвета (т.1, л.д.7-8).

При осмотре трупа В.О.. обнаружены повреждения на правой щеке, правом скате носа в виде 4-х овальных кровоподтеков, размером по 0,9х0,8 см (т.1, л.д.50-55).

Заключением судебно-медицинской экспертизы трупа установлено, что смерть В.О.. была насильственной и наступила от механической асфиксии вследствие закрытия отверстий рта и носа предметом (рукой), о чем свидетельствует наличие четырех овальных кровоподтеков на правой половине лица с кровоизлияниями в подлежащие мягкие ткани, а также асфиктические признаки: острая эмфизема легких, мелкие кровоизлияния конъюнктивы обоих глаз и под легочную плевру (пятна Тардье), выраженные синюшно-красные трупные пятна, темная жидкая кровь в полости сердца и сосудах.

Закрытие рта и носа с наличием четырех кровоподтеков на лице, с развитием острой дыхательной недостаточности тяжелой степени расценивается по признаку опасности для жизни как тяжкий вред здоровью.

При закрытии отверстий рта и носа ребенка предметом, человек, осуществляющий данное действие, мог находиться с любой стороны от ребенка при доступности его лица для действия данного человека. После закрытия отверстия рта и носа В.О.. предметом, его смерть наступила через 4-6 минут – это среднее время развития смертельной механической асфиксии у человека. Между закрытием отверстий рта и носа В.О.. и наступлением его смерти имеется прямая причинно-следственная связь. В.О.. не мог задохнуться во сне, уткнувшись лицом в подушку, так как у ребенка не имелось каких-либо заболевания легких, дыхательных путей, других страданий. Жизнедеятельность здорового ребенка при угрозе дыханию обеспечит условия, необходимые для его полного восстановления (поворот головы, срыгивание инородных веществ и так далее) (т.2, л.д. 6-10).

Согласно протоколу допроса эксперта Ш.А.. кровоподтеки, обнаруженные на теле ребенка, не могли образоваться от надавливания на лицо через подушку, т.к. они четко выражены и примерно соответствуют размерам окончаний пальцев рук. Подушка бы действовала бы на лицо диффузно, что привело бы к образованию одного не четкого большого по площади кровоподтека. Ребенок не мог умереть при обстоятельствах указанных Воробьевой в допросе от <***>, т.к. ребенок с любым заболеванием легких не умер бы внезапно, при этом В.О.. подобных заболеваний не имел. В его возрасте ребенок способен до конца бороться за жизнь и его удушение по неосторожности не возможно (т. 3, л.д. 126-128).

Обстоятельства инсценировки ограбления, изложенные Воробьевой, также полностью согласуются с обстановкой на момент осмотра места происшествия.

В результате осмотра места происшествия установлено, что был осмотрен жилой дом, расположенный в <===>. Во дворе к дому примыкают гараж и жилое бревенчатое зимовье. Ограда вымощена кирпичом, снег сметен. В зимовье целостность обстановки не нарушена. Дверь, ведущая в сени дома, и запирающие устройства повреждений не имеют. Дверь в дом деревянная, также повреждений не имеет.

Дом состоит из кухни и двух комнат. При осмотре кухни отмечается, что перевернута этажерка с обувью, на полу между столом и холодильником находится перевернутая микроволновая печь; в центре кухни на полу обнаружен кухонный нож с черной пластиковой рукояткой.

В зале порядок нарушен: створки шкафа открыты; на полу в беспорядке лежат вещи и бумажные пакеты из-под семян; телевизор перевернут, лежит на полу. На куче вещей обнаружена крышка выдвижного ящика шкафа.

В спальне беспорядок; створки шифоньера открыты; на полу и кровати в беспорядке находится одежда и выдвижные ящики шифоньера; на полу от левой створки имеется поверхностный след части подошвы обуви. В кухне под вешалкой обнаружена и изъята пара обуви (чуни) со следом на подошве, похожим на след, обнаруженный у шифоньера в спальне. При осмотре печи обнаружено и изъято лезвие от безопасной бритвы. Под умывальником в ведре с обнаружен и изъят станок одноразовой бритвы из бело-синей пластмассы, без лезвия. С полки в кухне изъят пакет с аналогичными бритвенными станками (т.1, л.д.4-22).

Показания Воробьевой об инсценировке нападения и отсутствии посторонних лиц в доме на момент причинения смерти ребенку, объективно согласуются заключениями трасологической и дактилоскопической экспертиз.

Согласно экспертным выводам след обуви, изъятый с места происшествия, оставлен вероятно подошвой правой домашней туфли, изъятой с того же места происшествия и представленной на исследование.

Следы в виде линейных окрашенных участков могли быть оставлены как подошвами домашних туфлей, представленных на исследование, так и другими предметами со сходным рельефом.

Два следа пальцев рук с крышки ящика, изъятые в ходе осмотра места происшествия <***> по адресу <===>, оставлены большим пальцем левой руки свидетелем Е.Ф.. (т.2, л.д.93-95, 107-108).

Установлено, что домашние туфли (чуни), оставшиеся в доме от бабушки Е.Ф.., носила Воробьева. Об этом в судебном заседании пояснили свидетели Е.Ф.., Г.Ю..

При осмотре вещественных доказательств в судебном заседании подсудимая Воробьева подтвердила данное обстоятельство, пояснив, что в этих туфлях она ходила в доме и <***>.

Таким образом, объективно установлено, что в доме обнаружены следы, оставленные только членами семьи подсудимой.

Эксперт А.Л.. суду пояснил, что он принимал участие в осмотре места происшествия, и Воробьева пояснила, что к ней пришли несколько человек и в доме искали деньги; она показали, где они «рылись». В комнате дверцы серванта были раскрыты, вещи разбросаны. Вместе с тем, он отметил, что на полке серванта на видном месте лежали 3 кошелька, которые были закрыты и сложены аккуратно. Если бы действительно искали деньги, то кошельки нетронутыми бы не оказались. В спальне был беспорядок, вещи выброшены из шкафа и сложены на кровати. Однако, на его взгляд, в доме был не тот беспорядок, обстановка была не характерной для нападения. У него возникли сомнения в том, что в доме действительно что-то искали, т.к., по опыту своей работы он знает, что когда ищут деньги, то не просто вытаскивают вещи и складывают их, а почти каждую вещь при этом перетрясают. Более того, ни одного свежего следа на месте происшествия не имелось ни от пальцев рук, ни от обуви; не имелось их и там, где они должны бы быть обязательно, в том числе и от перчаток, в которых были, со слов Воробьевой, нападавшие. В спальне около шифоньера имелся участок, не застеленный паласом, и на крашеном полу под ворохом одежды он обнаружил лишь один след в виде пыльного налёта с подошвы обуви. Других следов не было, в том числе и на кровати.

По мнению эксперта, с учетом того, что время было зимнее, на улице имелся снег, поэтому, как бы не убирали двор и не протирали ноги о коврик и т.п., следы все равно бы остались.

В этой части показания эксперта объективно подтверждаются фототаблицей к протоколу осмотра места происшествия, где на момент осмотра зафиксировано и наличие заснеженности в ограде, и при входе в дом чётко просматриваются следы снега от обуви на коврике (т.1, л.д.23-24).

Показания подсудимой Воробьевой О.А. о том, что она, инсценируя нападение на неё, причинила себе порезы, пользуясь лезвием безопасной бритвы, подтверждаются: протоколом освидетельствования Воробьевой О.А. от <***>, где действительно зафиксировано наличие у неё телесных повреждений в виде поверхностных резаных ран; заключением судебно-медицинской экспертизы, которым установлено, что прямолинейные кожные раны на правой щеке две, в нижней трети передней поверхности шеи четыре, на передней грудной стенке справа одна; кожная рана ладонной поверхности концевой фаланги второго пальца правой кисти образовались от режущего действия предмета с острой кромкой, каковым могло быть лезвие бритвы.

Данные повреждения Воробьева О.А. могла нанести себе собственноручно, о чем свидетельствует анатомическая доступность лица, передней поверхности шеи и груди для действия своими руками, прямолинейность ран, их равномерная выраженность; раны, имеющиеся у неё на её теле, «очень аккуратные, симметричные, прямолинейные, непрерывные, не меняющие направления и глубины».

Данные повреждения расцениваются как повлекшие расстройство здоровья на срок до 21 дня – легкий вред здоровью (т.1, л.д.44-47, т.3, л.д.242-243).

Согласно протоколу выемки от <***>, изъята кофта, принадлежащая Воробьевой О.А., в которой она находилась на момент совершения преступления.

Осмотром установлено, что кофта спортивная, из синтетической байки черного цвета снаружи, и красного цвета внутри, с капюшоном. В средней трети правой полы имеется сквозное косо-продольное линейное повреждение ткани; на внутренней поверхности пол и капюшона имеются неправильно овальные участки наслоения вещества бурого цвета (т.1, л.д. 94-97; т.2, л.д. 75-79).

По заключению судебно-трасологических экспертиз, на спортивной кофте принадлежащей Воробьевой О.А., имеются два повреждения. Повреждения могли образоваться в результате разреза изнутри спортивной кофты в результате воздействия лезвием безопасной бритвы, а равно и другого предмета такого же размера и формы.

Представленное на исследование лезвие бритвы и корпус одноразового бритвенного станка, изъятые с места происшествия, могли составлять ранее единое целое (т.3, л.д.5-6, 34-37).

Изложенные выше доказательства полностью согласуются с показаниями лиц, допрошенных по делу.

Так, потерпевший В.Н.. суду показал, что с Воробьевой О.А. он знаком с детства, а затем проживал с ней в браке. Сначала отношения были нормальные, а потом стали ругаться, т.к. не понимали друг друга. <***> у них родился сын В.О.. После рождения ребенка Воробьева прожила с ним около 1,5 месяцев, а затем поехала в с. == к бабушке и не вернулась. Последний раз он видел ребенка в августе 2009 года. Осенью 2009 года он узнал, что она проживает в <===> с Е.Ф... Зимой 2010 года брак был расторгнут, а <***> от знакомых он узнал, что в <===> трое мужчин в масках задушили его сына. Однако он этому не поверил. Когда приехал в <===> на похороны сына, то родственники Воробьевой с ним не разговаривали, и вели себя виновато. Он считает, что Воробьева убила ребенка сама, поругавшись с Е.Ф...

По характеру Воробьева – это человек с «железной» психикой; она всегда находила причину поругаться, обмануть.

<***> года она позвонила ему и пыталась оправдаться, но он сказал, что не верит ей. А когда Воробьева стала говорить ему о причастности П.Д.. к убийству ребенка, он даже продолжать этот разговор с ней не стал, т.к. знает, что это неправда. П.Д.. по своей натуре человек спокойный, добрый, уравновешенный и совершить те действия, о которых говорит Воробьева, не мог.

Потерпевший В.О.. обратил внимание суда на то, что и в период совместного проживания с ним Воробьева также причиняла себе порез лезвием бритвы.

Из показаний свидетеля Е.Ф.. следует, что в <***> года в с. == он познакомился с Воробьевой О., у которой был сын В.О.. в возрасте 1 год 8 месяцев. В <***> года привез их к себе в <===>, и они стали жить вместе. С ребенком у него отношения были нормальные, и препятствием для совместного проживания с Воробьевой этот ребенок для него не был.

<***> он уехал на вахту. К этому моменту он одумался и для себя решил, что жить с Воробьевой не будет; понял, что не любит её и не хочет с ней жить, и по телефону сказал ей об этом. Однако примерно через неделю Воробьева позвонила и сообщила, что беременна, и сразу же предложила сделать аборт, необходимость аборта объясняла неустроенностью быта, наличием второго малолетнего ребенка и т.п. Он поддержал её решение, сказал, что двоих детей они не «вытянут». Через несколько дней после этого позвонил Воробьевой и вновь предложил расстаться. Однако она сказала ему, что аборт делать не будет; начала его уговаривать, просила передумать, не торопиться и попробовать еще раз начать жить вместе, говорила, что всё будет нормально, что она любит его; что она изменит свою жизнь: откроет парикмахерскую и отдаст В.О.. в детский сад. Узнав, что она все-таки собирается рожать, он согласился еще некоторое время пожить вместе, несмотря на то, что совместное проживание с Воробьевой тяготило его, отношения уже стали не те. Через некоторое время Воробьева вновь решила прервать беременность, сказав, что двое детей – это тяжело, и он согласился с ней.

Вернувшись с вахты, он повез Воробьеву в больницу в <===>. Однако пробыв в больнице примерно час, она вернулась и сказала, что прерывать беременность не стали; что ей нужно пройти курс лечения.

<***> он продал свою старую автомашину Жигули за <00> рублей П.Д.., первоначально получив от него <00> рублей.

<***> или <***> он еще раз сказал Олесе, что им нужно расстаться и сделать аборт. Тогда она ответила, что аборт делать не будет и что одна вырастит двоих детей. Все эти дни между ними были натянутые отношения. Он не знал, как ей объяснить, что не хочет с ней жить. Она расставаться не хотела, говорила, что если он уйдет, то она все ровно откупит этот дом и останется в нем жить.

<***> он намеренно не подходил к Олесе и давал своим поведением понять, что они больше не будут жить вместе. Около 21 часа он уехал домой к матери. Там помылся и решил поспать, т.к. ночью надо было ехать встречать родственников Олеси на вокзале ст. <===>. После того как он помылся, Воробьева позвонила ему и спросила, будет ли он заезжать домой. Он сказал, что сейчас ляжет спать, а потом поедет к поезду. Она ответила, что В.О.. тоже уснул. Затем около 22 часа 49 минут вновь позвонила Воробьева и сказала, что в дом ворвались трое в масках и задушили В.О.. Об этом он сообщил своей сестре Г.О.. и её мужу Г.А.., и они на машине сразу же приехали. Войдя в дом, он увидел, что на диване в зале лежит В.О.., ребенок был мертв. Он и Г.А.. вышли, проехали по улице, надеясь обнаружить грабителей, но никого не было. Они осмотрели территорию вокруг дома, но посторонних следов со стороны улицы и в ограде дома не нашли. После этого приехали сотрудники милиции и скорая помощь. Утром он спрашивал Воробьеву о случившемся, но она ничего не объяснила ему и разговаривать отказалась; не пожелала говорить на эту тему и в последующем.

Изъятая из дома обувь (тапочки-чуни) принадлежали его бабушке, а последнее время в них ходила Олеся. Серые шерстяные перчатки, которые были обнаружены в доме его матерью, на следующий день после случившегося, принадлежат Олесе. Он хорошо запомнил, что в день продажи своей автомашины <***> забрал эти перчатки из салона автомашины и положил в доме на холодильник, а затем видел, что Олеся положила их на вешалку, где лежат шапки. Они были чистые, следов похожих на кровь на них не было. После того, как была обнаружена бритва в печи и нашли эти перчатки в крови, он стал подозревать, что Воробьева действительно что-то недоговаривает. У Воробьевой сильный характер, она целеустремленная и, если что-то задумывала, то доводила до конца.

Свидетель Е.Н.. пояснила суду, что её сын Е.Ф.., <***> года стал проживать вместе с Воробьевой О. и её ребенком по адресу <===>. Сначала отношения в их семье были нормальные, но потом Е.Ф.. сказал ей, что они с Олесей стали часто ссориться; что совместное проживание с ней – это ошибка; что их отношения совсем сошли «на нет», и им лучше расстаться. <***> сын уехал на вахту и, позвонив оттуда, сказал, что они с Олесей поругались.

В начале <***> года Воробьева сообщила ей о беременности, спрашивала, что ей делать, поскольку отношения с Е.Ф.. не складываются, и он хочет с ней расстаться. Говорила, что нет ни жилья, ни работы. О том, что они с Е.Ф.. часто ругаются, Воробьева говорила и её дочери Г.О.. Ей известно, что <***> Е.Ф.. возил Воробьеву в больницу в <===>.

<***> днем её дочь Г.О.. и зять Г.А.. были у Е.Ф.. а когда вернулись домой, дочь сказала, что Олеся была чем-то недовольна, ни с кем не разговаривала.

Примерно в 20 часов 30 минут приехал Е.Ф.. помылся в ванной и лег спать, чтобы ночью встретить у поезда родственников Олеси. За это время Олеся позвонила ему, раза два. Потом Е.Ф.. уснул, примерно в 22 часа 45 минут Олеся сообщила, что В.О.. задушили.

При встрече она увидела два пореза на щеке у Воробьевой, и с её слов стало известно, что в дом ворвались трое в масках, и рассмотреть их она не могла, что они искали деньги, порезали её. В доме действительно был беспорядок, вещи разбросаны, перевернуты. Ребенок лежал на диване в комнате.

Вместе с тем, при осмотре она обратила внимание, что ничего из дома не пропало; золотые изделия Олеси лежали в серванте и были на месте, не тронуты были и находящиеся там же кошельки. В доме были вывернуты только шкаф в зале и шифоньер в спальне. Других никаких следов в доме от присутствия посторонних не было; имелись только следы порошка, которым обрабатывали при снятии отпечатков – следы этого порошка были около серванта, у телевизора, в спальне, где стоял шифоньер, и в кухне на микроволновой печи. В ходе осмотра были обнаружены лезвие от бритвы – в топке печи, и в ведре под умывальником – станок без лезвия.

<***> она пришла в дом убираться и в хозяйственной сумке, которая находилась на вешалке, обнаружила шерстяные перчатки со следами вещества бурого цвета похожего на кровь. На зеркале в кухне имелось 3-4 капли бурого вещества похожего на кровь, но, не подумав, она смыла эти капли.

Свидетель Е.В.. показала, что на момент её приезда в дом, Воробьева была встревоженной, испуганной, но не выглядела расстроенной и почти не плакала. При этом Воробьева непрерывно звонила по телефону, с кем-то разговаривала.

Свидетель Г.Ю.. суду пояснила, что отношения у её брата Е.Ф.. с Воробьевой сначала были хорошие, но с <***> года они стали часто ругаться. Е.Ф.. сказал, что он совершил ошибку, что Олесю не любит и не хочет с ней жить, что они не понимают друг дуга. При этом не знает, как поступить - он хотел с ней расстаться по-хорошему, однако Олеся и слышать об этом не хотела, т.к. расставаться с Е.Ф.. не желала, и говорила, что если он куда-то уедет, то она купит билет и уедет за ним.

Воробьева была старше Е.Ф.., характер у неё не простой. Она могла сама ни с кем не разговаривать, уйти в другую комнату, а потом обижалась, что с ней не общаются.

В начале <***> года Олеся ей сообщила о беременности, сказала, что собирается прервать её, т.к. сейчас ребенок не нужен, у неё маленький В.О.. и ей тяжело.

<***> около 14 часов они с мужем приехали к Е.Ф... Олеся была подавлена, и сказала, что утром поссорилась с Е.Ф... В течение дня они так же ругались между собой по всяким бытовым вопросам, Олеся была недовольна.

Примерно в 17 часов 30 минут они-Г.Ю.., вернулись домой к матери.. Около 21 часа к ним приехал Е.Ф.. он помылся и лег спать. В 22 часа 49 минут на телефон Е.Ф.. позвонила Олеся и сказала ему, что душат В.О.. Они сразу же поехали туда. Она первая вошла в дом. От двери увидела, что В.О.. лежит на диване, а около него сидела на корточках Олеся; сказала, что он уже умер. Олеся не плакала и только после того как, она, Г.Ю.., начала плакать Олеся тоже всплакнула. На вопрос, что случилось, Олеся сказала, что 3 или 4 человека в масках зашли в дом, стали всё разбрасывать, искать деньги. Ребенок заплакал и они стали душить его подушкой; а когда она пыталась защитить ребенка, её подвели к стенке и порезали лицо «бритвочкой».

Позже приехали сотрудники милиции. Наблюдая Олесю, она поняла, что та ведет себя наиграно, при этом постоянно разговаривает по телефону, к ребенку не подходит. Так же ей показалось странным, что она очень подробно описывает событие нападения, но при этом из дома ни чего не пропало, в том числе и золото. В шкафу на видном месте лежали кошельки, которые остались от бабушки. Они лежали стопочкой, как и раньше, даже не раскрытые. Вещи просто вывалены из шкафов, было видно, что их не перетрясали, не расправляли.

Следов снега, грязи в доме не имелось. Микроволновая печь, которая находилась в кухне на холодильнике на высоте около 2-х метров, действительно лежала на полу, но не где-то в стороне, а рядом с холодильником, поэтому впечатления, что печь была именно сброшена кем-то во время ограбления с этой высоты, у неё не создалось. Повреждений, характерных для такой ситуации, на печке также не было. Воробьева сказала, что её порезали и трепали за волосы. Однако волосы у неё были собраны на голове в «хвостик» и не были растрепаны, она сама это видела, когда зашла в дом. Порезы на теле Олеси были ровные, не глубокие, на шее груди и щеке. Один порез был на груди, под кофтой, но сама кофта снаружи была целая.

На следующий день, когда они с матерью – Е.В.., приехали убираться в доме, то мать в сумке обнаружила шерстяные серые перчатки, принадлежащие Олесе, со следами похожими на кровь, а на зеркале в кухне – на высоте около 1,5 м от пола, несколько небольших капель бурого цвета, похожих на кровь.

Свидетель Г.А.. дал аналогичные показания и пояснил суду, что, судя по обстановке, по отсутствию посторонних следов, по поведению и внешнему виду Воробьевой, он пришел к выводу о том, что никакого нападения на неё не было, всё это – только инсценировка нападения.

Из показаний свидетеля Г.О..- сотрудника милиции, следует, что <***> в вечернее время в составе оперативной группы он находился по <===> и работал по факту обнаружения трупа малолетнего В.О... На месте происшествия в зале на диване был обнаружен труп ребенка. В доме из шкафов были вывалены вещи. Со слов Воробьевой, в дом ворвались неизвестные, в масках, один из них подставил ей к горлу лезвие опасной бритвы, другой искали деньги по комнатам, а когда заплакал ребенок, его закрыли подушкой, и таким образом задушили. Однако он сразу понял, что в доме не тот беспорядок, и что в доме посторонних лиц не было.

Опрошенные им соседи пояснили, что в тот вечер всё было спокойно: собаки не лаяли, посторонних лиц, автомашин на улице они не видели и не слышали. Если бы кто-то приходил в дом к Воробьевой, то собаки обязательно бы на это отреагировали. Тем более, <===> находится немного в стороне, там практически не бывает посторонних людей и автомашин.

При осмотре дома и двора посторонних следов обнаружено не было, хотя на улице был снег. Поведение Воробьевой ему показалось странным, у него создалось впечатление, что она притворяется.

Воробьева сказала, что её порезали. Повреждения действительно имелись, однако, на его взгляд, сделаны были «ювелирно», как по линейке, и это обстоятельство никак не соответствовало той картине нападения, которую описывала Воробьева, иначе повреждения были бы более глубокими, беспорядочными, кривыми и т.п.

В печке было обнаружено лезвие от одноразовой бритвы, станок же в разломанном виде находился в ведре под умывальником. При осмотре было видно, что станок новый, а разломы на нем свежие. При осмотре упаковки с бритвенными станками в ней отсутствовал как раз один станок.

Эти обстоятельства вызвали сомнения в правдивости её показаний и Воробьеву доставили в <===> отделение милиции. В беседе с ним, Воробьева отрицала свою причастность к смерти ребенка, при этом говорила, что ей надо подумать, просила на это время; просила отпустить её домой, предлагая поговорить с ним позже. Затем в явке с повинной сообщила, что первоначально дала ложные показания, что никакого нападения не было, она инсценировала его. Он повторно её опросил по обстоятельствам, указанным в явке с повинной. Она подтвердила, что инсценировала разбойное нападение, сама разбросала вещи, а ребенок задохнулся, когда спал.

Аналогичные показания, как на предварительном следствии, так и в судебном заседании, дал свидетель Е.Р..

Показаниями свидетеля П.О.. установлено, что <***> он находился у себя дома по адресу <===>. У него в соседях через дорогу проживает Е.Ф.. В последнее время он видел, что там живет девушка с ребенком в возрасте 2-3 лет. Вечером <***>, ни какого шума он не слышал, чтобы к дому Е.Ф.. подъезжали какие либо автомашины тоже не слышал. Собака у них не лаяла. Обычно если у них лаяла собака, то у него слышно, т.к. собака у них большая, и она громко лает. Около 1 часа ночи его пригласили сотрудники милиции участвовать в качестве понятого при осмотре дома Е.Ф... Когда он вошел в дом, то увидел, что труп ребенок находился в зале на диване. В доме были разбросаны вещи, однако ему показалось странным, что вещи как были вынуты стопкой из шкафов, так и лежали; в шкафу в зале он увидел нетронутые кошельки. В доме было чисто и не натоптано, хотя в тот вечер на улице шел снег в виде порошки.. Странным ему показалось так же поведение матери, у которой задушили ребенка. Она не была в шоке, он видел, как её опрашивал участковый, и она спокойно рассказывала происшедшее, даже не плакала.

Свидетель С.О.. пояснила: она проживает по адресу <===> «а» уже 20 лет. Улица очень спокойная, т.к. проживают на ней в основном люди, находящиеся « в возрасте», поэтому никакого шума от музыки, автомашин и т.п., нет. С восточной стороны её дома расположен дом, где проживал Е.Ф.. с девушкой по имени Олеся. Она несколько раз видела эту девушку в улице с ребенком. Ребенок был в возрасте около 2-х лет. Обычно она с ним гуляла по 15-20 минут, а в последние дни перед случившимся, она обратила внимание на то, что днем Олеся очень долго гуляла с ребенком, часа по 2-3. Она удивилась, что та так долго гуляет, т.к. было холодно. При этом было заметно, что она грустная, чем-то расстроена, создавалось впечатление, что в последнее время они с Е.Ф.. ссорятся.

<***> она находилась дома одна. Вечером все было спокойно и тихо, посторонних шумов она не слышала. После 24 часов ночью к ней в дом постучали сотрудники милиции. Они сообщили, что в дом Е.Ф.. ворвались трое в масках и задушили ребенка. Она очень удивилась этому, т.к. в ограде у Е.Ф.. находится большая и злая собака, и к ним заходить даже страшно. У неё тоже есть собака, и она хоть маленькая, однако никого не пропустит и своим лаем поднимет всех окрестных собак. Она считает, что нападения на дом Е.Ф.. не было.

Из показаний свидетеля К.А.. следует, что <***>, она, будучи фельдшером скорой помощи, в 8 часов заступила в дежурную смену. В период 22-23 часа поступило сообщение о том, что по адресу <===> обнаружен труп ребенка. После чего она выехала по указанному адресу. На диване лежал ребенок без признаков жизни. Она сразу констатировала его смерть. В данной ситуации её поразило то, что мать ребенка, Воробьева, была спокойна, и вела себя не как мать, которая только что потеряла ребенка. Она пояснила, что в доме находилась одна с ребенком. Когда в дверь постучали, и она открыла, то в дом зашли неизвестные мужчины – трое в масках, и начали искать деньги, держали её и нанесли порезы, а чтобы она отдала деньги, неизвестные накрыли и задушили подушкой ребенка. Она сказала, что пыталась вырваться и показала порезы на лице, шее и груди. Однако порезы были поверхностные, сделаны аккуратно, не характерны для повреждений, причиненных в ходе сопротивления. На видимых участках лица и тела Воробьевой никаких других повреждений, синяков не имелось. Волосы были собраны в хвостик, не растрепаны. В комнате общий порядок был нарушен, открыты дверцы шкафа, вещи - одежда, вывалены на пол, но лежали они в сложенном виде, что не характерно для нападения, когда что-то ищут. У неё сразу сложилось впечатление, что Воробьева говорит неправду.

При дополнительном осмотре данного дома <***> изъято зеркало и на нем обнаружены разводы серого цвета (т.1, л.д.102-107).

Согласно протоколу выемки у Е.Н.. изъята пара шерстяных перчаток серого цвета, принадлежащих Воробьевой О.А. со следами наслоения вещества бурого цвета по ладонной поверхности и пальцам (т.1, л.д. 115-118).

Факт принадлежности ей этих перчаток Воробьева не отрицала в судебном заседании при осмотре вещественных доказательств.

Заключением геноскопической экспертизы установлено, что на подушке, изъятой из-под головы трупа В.О.. <***> в ходе осмотра места происшествия, и представленной на исследование, обнаружена слюна с примесью крови, которая произошла от В.О.., <***> г.р. и кровь, которая произошла от Воробьевой Олеси Александровны.

На второй подушке, изъятой в <===> в ходе осмотра места происшествия <***>, представленной на исследование, обнаружена кровь, которая произошла от В.О.., <***> г.р. и кровь, которая произошла от Воробьевой Олеси Александровны.

На паре перчаток, представленных на исследование, обнаружены:

- слюна которая произошла от В.О.., <***> г.р.,

- кровь, которая произошла от Воробьевой Олеси Александровны,

-следы пота с примесью крови и слюны, которые содержат генетический материал (ДНК) не менее чем от двух лиц, и вероятно, произошли за счет смешения биологического материала Воробьевой О.А. и В.О..;

-следы пота с примесью крови, которая могла произойти от Воробьевой О.А. (т.2, л.д. 251-280).

Данное заключение о наличии помимо слюны ещё и крови потерпевшего объективно согласуется с выводами судебно-медицинского эксперта о насильственном характере его смерти.

В ходе предварительного следствия, Воробьева фактически сама признала это обстоятельство и, объясняя наличие у неё показаний о нападении на дом и убийстве ребенка неизвестными, пояснила, что иначе в правоохранительных органах никто не поверил бы в ненасильственную смерть ребенка.

Судом установлено, в том числе и из показаний Воробьевой и её родственников, что В.О.. был здоров, поэтому беспричинно задыхаться и хрипеть он не мог. Данное обстоятельство полностью подтверждается и заключением судебно-медицинской экспертизы об отсутствии у потерпевшего каких-либо заболеваний, в том числе и со стороны органов дыхательной системы.

На предварительном следствии, в очередной раз, пытаясь найти оправдание, Воробьева пояснила о том, что незадолго до этого, спасая ребенка от наезда машины, она бросила его на улице на дрова, и он ударился головой; а <***> он стал задыхаться; она с Е.Ф.. повезли его в больницу. Однако ребенку стало лучше, и они вернулись домой.

Эти показания не нашли объективного подтверждения. Свидетель Е.Ф.. пояснил, что <***> в его присутствии В.О.. не задыхался и в больницу его он не возил.

Показания Воробьевой о том, как она спасала ребенка, всякий раз дополняются новыми обстоятельствами.

В явке с повинной Воробьева указала, что она делала искусственное дыхание и давила на грудь.

<***> Воробьева, не вдаваясь в подробности, указала, что она лишь проверила пульс и на протяжении около 2-х минут делала ему искусственное дыхание (т.1, л.д.72-76).

Как видно из материалов дела, на данный момент ещё не было полного судебно-медицинского заключения экспертизы трупа. Экспертиза проводилась в период с <***> по <***> (т.1, л.д. 57-59).

Позже, уже зная выводы эксперта о причине смерти потерпевшего и времени наступления его смерти(4-6 минут), Воробьева отказалась от версии нападения на неё и при допросе <***> пояснила: «… услышав, что ребенок захрипел, она попыталась встряхнуть его, но он обмяк у неё на руках. Она начала пытаться делать ему искусственное дыхание «рот в рот», надавила ему на грудь, хлестала его рукой по обеим щекам. Её действия продолжались в течение 5-10 минут».

При этом Воробьева, пытаясь объяснить наличие кровоподтеков на лице потерпевшего, уточнила, что, вдыхая в рот ребенка воздух, она держала ему подбородок правой рукой снизу, большой палец её правой руки был направлен вправо от ребенка, остальные пальцы – влево (т.3, л.д.97-101).

В судебном заседании Воробьева дополнила, что, делая искусственное дыхание «рот в рот», она при этом и зажимала ребенку нос.

Показания подсудимой о том, что она только пыталась оказать помощь ребенку, спасти его, суд находит несостоятельными. При указанных обстоятельствах у потерпевшего не могла появиться кровь.

Более того, находясь в такой ситуации, она вряд ли бы запомнила расположение своих пальцев, какой из них и куда был направлен.

Судебно-медицинский эксперт Ш.А.. категорично пояснил суду, что четыре овальных кровоподтека на лице потерпевшего образованы от действия пальцев руки, и не могли образоваться от пуговиц, складок одежды и т.п.

При обстоятельствах, изложенных подсудимой, смерть потерпевшего по неосторожности наступить не могла.

При этом эксперт, отвечая на вопросы, объяснил наличие и механизм образования имеющихся у потерпевшего кровоизлияний на мышцах языка, в кишечнике.

Эксперт пояснил, что при развитии механической асфиксии проходит 5 фаз и, возможно, в период какой-то из этих фаз лицо ребенка было закрыто подушкой, но после и на протяжении нескольких фаз, лицо ребенка было закрыто рукой. Лицо могло быть закрыто ладонью сквозь свободный край подушки, потому что пальцы снаружи отобразились нечетко, но при исследовании подлежащих мягких тканей кровоизлияния были выявлены, в том числе и на гистологическом уровне.

В случае непрямого массажа сердца ребенка телесных повреждений может не быть, т.к. мягкие ткани, кости и ребра ребенка в таком возрасте обладают большой эластичностью, поэтому при надавливании на них они сокращаются без каких-либо последствий для органов.

Задохнуться, лёжа лицом в подушку, ребенок не мог.

Однозначно, при обстоятельствах, изложенных подсудимой, смерть потерпевшего по неосторожности наступить не могла.

Имеющиеся у потерпевшего кровоизлияния на мышцах языка, в кишечнике произошли в результате механической асфиксии, а не каких-либо других действий.

У суда нет оснований сомневаться в выводах судебно-медицинского эксперта Ш.А.., объективно они полностью согласуются и с выводами генотипической экспертизы, и объясняют наличие слюны и крови потерпевшего на подушках, изъятых с дивана, где находился потерпевший.

По мнению суда, наличие крови у потерпевшего и 4-х овальных кровоподтеков у него на лице свидетельствует о приложении достаточной физической силы подсудимой при закрытии рта и носа потерпевшего рукой.

Анализ показаний Воробьевой свидетельствует о том, что она, причиняя смерть ребенку путем закрытия ему рта и носа рукой, действовала умышленно и хладнокровно. С тем, чтобы избежать ответственности за содеянное, обдумала и последствия своих действий, выдвинув версию о нападении на неё и инсценировав это нападение.

Неслучайно, Воробьева, как на предварительном следствии, так и в судебном заседании особенно тщательно и подробно описывала обстоятельства нападения на неё. Она детально описала маски у нападавших, как они были завязаны; что именно было на голове у каждого из них поверх масок: у одного была одета шапка черного цвета с эмблемой в виде значка белого цвета; у второго поверх маски на голове был одет капюшон от пуховика, отделанный мехом; третий был без головного убора. Двое из них были примерно её роста, среднего телосложения; а третий ростом около 150см худощавый. Он был одет в куртку черного цвета на замке, дополнительно закрывающуюся на пуговицы. Куртка была до пояса; на нем же были черные синтепоновые брюки с боковым карманом. Второй был одет в куртку «Аляска» черного цвета на замке с двумя карманами на груди. Третий был одет в тканевую куртку черного цвета на замке с меховым воротником, тоже черного цвета, куртка была по пояс. Что было на ногах у них, не видела.

При этом Воробьева показала, что один из нападавших к кому-то обратился по кличке «Каляда или Калуга».

После того, как было установлено, что лиц с такими прозвищами в <===> нет (т.1, л.д.153), от адвоката М.В.. поступило ходатайство, где он, ссылаясь на беседу с Воробьевой О.А., указал, что она вспомнила, как один из нападавших помимо указанных кличек, еще произнес фразу «Крюк, пошли». Адвокат просит проверить, существует ли человек с таким прозвищем (т.1, л.д.158).

Ходатайство адвоката удовлетворено и в результате проверки под кличкой «Крюк» установлен житель <===> К.Р.. (т.1, л.д.164).

После этого Воробьева О.А. обращается с заявлением, где просит вызвать её на допрос (т.1, л.д.201).

При допросе <***> она уже уверенно и категорично сообщает, что один из нападавших был её односельчанин – житель с. ==, и что этот П.Д.., зайдя в дом с двумя незнакомыми парнями, представил ей одного из них, назвав его по имени Егор (т.1, л.д.206 -210).

В ходе предварительного следствия причастность указанных лиц к нападению на Воробьеву <***> тщательно проверялась и не нашла подтверждения.

П.Д.. и К.Р.., будучи допрошенными в ходе предварительного расследования пояснили, что они незнакомы между собой, никогда не приходили в дом к Воробьевой, в том числе вместе.

В частности, <***> в течение всего дня П.Д.. за пределы <===> не выезжал; а К.Р.. в это время находился на амбулаторном лечении, и постоянно был дома с матерью и сестрой.

Показания этих лиц не опровергнуты. Более того, в процессе опознания Воробьева не опознала К.Р.., как лицо, совершившее на неё нападение.

Поскольку подсудимая Воробьева и в ходе судебного заседания настаивала на причастности П.Д.. и К.Р.. к нападению на неё, суд допросил П.Д.. и К.Р.. в качестве свидетелей. Они дали аналогичные показания.

Так, свидетель П.Д.. пояснил суду, что он хорошо знает Воробьеву О.А., с её сожителем Е.Ф.. он ранее вместе работал вахтовым методом, ездил вместе с ним на его автомашине «Жигули». Он неоднократно бывал в доме, где одной семьей проживали Воробьева со своим сыном и Е.Ф.. приходилось даже ночевать у них. Отношения с Воробьевой были хорошие. Приехав «с вахты», он <***> купил у Е.Ф.. автомашину «Жигули» за <00> рублей. Всей суммы у него на тот момент не было, поэтому первоначально отдал лично Е.Ф.. <00> рублей. Приехав домой в с. ==, он со своими знакомыми и друзьями стал «обмывать» машину и употреблял спиртное несколько дней, в основном вместе с В.И.. При этом «катал» на машине свою подругу В.Е.. и знакомую Ф.И... За пределы села не выезжал, т.к. автомашину на учет не поставил и водительских прав не имел. О смерти ребенка Воробьевой он узнал, находясь у В.И.., когда к ним пришел С.В.. и сказал, что произошло убийство ребенка, и попросил помочь выкопать могилу.

Он – П.Д.., помог выкопать могилу и участвовал на похоронах ребенка, нес крышку от гроба, был на поминках. Ни Воробьева О.А., ни её родственники никаких претензий к нему не предъявляли, не обвиняли в смерти ребенка. Позже пошли разговоры о том, что он якобы причастен к смерти ребенка Воробьевой; по этому поводу его вызывали к следователю, однако ему ничего неизвестно об обстоятельствах убийства сына Воробьевой.

Свидетель П.Д.. категорически утверждает суду, что <***> он в <===> не приезжал; житель этого поселка К.Р.. ему не знаком, и он никогда с ним не общался; в дом к Воробьевой с ним не приходил и не требовал у неё деньги для этого человека; не причинял Воробьевой порезы и никогда не носит с собой опасные бритвы, не хватал её за волосы. По поводу приобретения автомашины «Жигули» он не предъявлял претензий Е.Ф.., т.к. на момент приобретения её, знал техническое состояние этой машины, и ездит на ней до настоящего времени.

Он не может объяснить, почему Воробьева показывает на него, как участника нападения.

На очной ставке с Воробьевой О.А. П.Д.. дал аналогичные показания, подтвердив, что после приобретения автомашины <***> он из с. == не выезжал до следующей вахты, т.е. до <***> (т.2, л.д.155-160).

Показания свидетеля П.Д.. о том, что <***> он находился в <===>, нашли подтверждение в судебном заседании.

Свидетели В.Ю.., С.В.., В.И.., В.Е.., Ф.И.., Л.А... как на предварительном следствии, так и в судебном заседании, показали, что П.Д.., приехав с вахты, <***> купил автомашину «Жигули» красного цвета. В течение нескольких дней после этого он «обмывал» её и за пределы <===> не выезжал. Каждый вечер, примерно к 20 часам, он приезжал к своей подруге В.Е.., общался с ней и Ф.И..; «катал» их на машине, потом ехал к В.И.. и употреблял спиртное, он постоянно находился в селе; в <===> не ездил и не собирался даже туда ехать.

Из показаний свидетелей В.Е.. и Ф.И.. установлено, что <***> вечером в период с 20 до 24 часов они находились в <===> вместе с П.Д.., а на следующий день узнали, что накануне вечером в <===> у Воробьевой О. убили ребенка. (т.1, л.д.223-226; т.2, л.д.18-22,180-183).

Опровергая показания указанных свидетелей, сторона защиты представила суду показания свидетелей защиты Б.В.. и Б.А.., которые утром <***> видели, как П.Д.. ехал на автомашине из <===>.

Однако в судебном заседании из показаний свидетелей Б.В.. установлено, что в действительности, им эти обстоятельства неизвестны: Б.В.. конкретно пояснил, что ехали они <***> в субботу, а в ночь на <***>, находясь в ресторане, по телефону Б.В.. получил информацию об убийстве ребенка Воробьевой. Таким образом, получается, что они «узнали» о смерти ребенка еще до его убийства.

Свидетель Б.А.. прямо пояснила суду, что дать показания их попросил адвокат Воробьевой.

К показаниям свидетелей П.И.. и А.З.., которые показали, что они ехали в одной машине с Б.В.., и видели П.Д.., ехавшего им навстречу из <===> утром <***>, суд относится критически. Кроме того, что они опровергнуты показаниями Б.В.., эти свидетели - тётя и бабушка подсудимой, которые в настоящее время делают всё, чтобы помочь Воробьевой уйти от ответственности.

Свидетель К.Р.. показал суду, что действительно он имеет прозвище «Крюк», однако с Воробьевой, Е.Ф.. и П.Д.. не знаком. Об обстоятельствах, происшедших с Воробьевой <***>, ему ничего неизвестно. В дом к Воробьевой никогда не приходил, в том числе и <***>. В этот период времени он с переломом ребер лежал дома, с трудом передвигался и ходил только в больницу на лечебные процедуры.

С Воробьевой он встретился впервые на опознании, и она его не опознала, указав на другого человека. Однако когда стали подписывать протокол опознания и следователь обратился к нему со словами: «Крюков Егор, подойдите, распишитесь», то Воробьева и её адвокат сразу стали говорить, что он убийца.

Свидетель К.Р.. пояснил, что он судим, отбывал наказание, и в настоящее время содержится в ИВС <===>; у него имеются шрамы в области головы сзади и спереди, однако к нападению на Воробьеву и убийству её ребенка он не имеет никакого отношения. Равно как он не имеет отношения и к записке, которую суду представила Воробьева: никаких записок ей он не писал и не передавал через знакомых.

Обстоятельства, указанные К.Р.., суду подтвердили свидетели: его мать – М.У.., сестра – О.В.., пояснив, что <***> К.Р.. сломал в ДТП рёбра, лечился, поэтому вечерами постоянно был дома.

Из показаний свидетеля Б.О.. следует, что <***> он вместе с К.Р.. и еще знакомым употребляли спиртное и катались на автомашине. В результате водитель не справился с управлением и врезался в бетонный столб по <===> в <===>. От удара у него оказались сломаны 7 ребер, а у К.Р.. 2 ребра. После ДТП его и К.Р.. на такси увезли в больницу; после этого он лежал 2 недели, и не мог ходить, а К.Р.. лечился дома. С П.Д.., Е.Ф.. и Воробьевой Олесей он не знаком ( т.1, л.д.251-254).

Свидетель Р.З.., врач-хирург больницы в <===>, пояснил, что действительно К.Р.., получив переломы ребер справа, обращался в стационар больницы за медицинской помощью, однако от госпитализации отказался и находился на амбулаторном лечении, наблюдался у травмотолога, а Б.О.. с переломами ребер был помещен в стационар.

Факт нахождения К.Р.. на лечении, объективно подтверждается медицинской картой больного, где имеются записи об обращении его в больницу <***> и последующем амбулаторном лечении и наблюдении у врача травматолога.

При указанных обстоятельствах доводы, приводимые подсудимой в свою защиту, и настаивающей на том, что именно К.Р.. был одним из участников нападения, суд считает надуманными.

Из материалов уголовного дела, исследованных в судебном заседании, видно, что Воробьева старается уйти от ответственности любым способом.

Показания Воробьевой свидетельствуют о том, что сторона защиты всякий раз выбирает линию защиты в зависимости от сложившихся на тот или иной момент обстоятельств.

Очевидно, что после того, как первоначальная версия подсудимой о человеке с прозвищем «Калуга» или «Каляда» не подтвердилась, она вскоре «вспомнила», что еще было и прозвище «Крюк», о чем и сообщила якобы своему адвокату. Парня по кличке «Крюк» Воробьева уверенно, уже не упоминая «Каляду и Калугу», называла и на очной ставке с П.Д.., пояснив, что именно так к парню кто-то обратился в процессе нападения.

По мнению суда, это было сделано неслучайно, т.к. о существовании в <===> жителя по кличке «Крюк» - лице с криминальным прошлым, и не отличающемся законопослушанием, известно, об этом осведомлены естественно и участники защиты.

И лишь после того, как в материалах уголовного дела появились официальные данные о личности К.Р.., имеющего прозвище «Крюк», Воробьева также уверенно в своих показаниях стала утверждать, что парня именно по имени Егор ей представил П.Д..; причём, сделал он это сразу же, как они зашли к ней в дом.

О том, что эта версия была выстроена искусственно, объективно свидетельствует протокол предъявления личности для опознания (т.3, л.д.21-24), согласно которому Воробьева не опознала среди предъявленных ей лиц К.Р... Указав на другого человека, пояснила, что это он участвовал в нападении на её дом; что опознаёт его по росту и телосложению.

Этот факт с достоверностью подтверждает, что она ранее не видела К.Р.., хотя при столь подробно изложенных ею обстоятельствах нападения на неё, она как раз именно его и должна была хорошо запомнить т.к. общалась с ним непосредственно «лицом к лицу».

Свидетель А.Э.. пояснил суду, что он принимал участие в качестве статиста при опознании. В ходе опознания Воробьева действительно указала на него со словами, что это он убил ребенка, хотя к данному преступлению он не имеет отношение. Он проживает в <===>, учится в училище в <===> с <***> года, в <===> сегодня приехал первый раз, в судебное заседание; в с. == он также никогда не был; знакомых в <===> и с. == у него нет. К.Р.. и П.Д.. он не знает.

Свидетели К.Р.. и А.Э.. пояснили, что в момент опознания Воробьеву никто в действиях и пространстве не ограничивал, она имела возможность подойти ближе и осматривала их не только спереди, но и сзади, они при этом поворачивались к ней спиной.

Свидетель С.О... – понятая при проведении опознания, показала, что Воробьева перед опознанием внимательно смотрела на парней. Во времени её никто не ограничивал; опознание проходило в помещении актового зала, решеток там нет, поэтому у Воробьевой имелась возможность подойти к парням; они были одинакового роста, все темные, только у парня, на которого показала Воробьева, волосы были длинные; она сказала, что опознает его по росту и телосложению. Потом Воробьева просила парня показать в области головы шрам, однако в какой момент это было – до или после подписания протокола опознания, она – С.О.., пояснить не может, т.к. не помнит этого.

В связи с исследованием изложенных доказательств, подсудимая пояснила суду, что она действительно показала на А.Э.., т.к. они с К.Р.. похожи по росту, по телосложению, оба темные.

Доводы защиты в судебных прениях о том, что свидетель С.О.. показала, что один парень был блондин, и он был намного выше остальных, полностью надуманы, и показания свидетеля умышленно искажены. О том, что якобы один из статистов был светлый, блондин, суду показала подсудимая Воробьева, а не свидетель.

Поэтому не случайно, стороной защиты и не ставился вопрос об исключении протокола предъявления лица для опознания из числа доказательств в виду нарушения требований уголовно-процессуального закона.

Дав оценку показаниям свидетеля К.Р.., суд не усматривает оснований не доверять ему, в том числе и в части того, что Воробьева «спохватилась», что показала не на того парня, уже в момент подписания протокола опознания, когда услышала его фамилию.

Доводы Воробьевой в судебном заседании о том, что она не опознала К.Р.., т.к. якобы не обращала на «Егора» внимание, и лишь хорошо запомнила наличие у него шрама сзади на голове в тот момент, когда она его пнула и он нагнулся, явно несостоятельны. Свидетель К.Р.. суду пояснил, что у него имеется несколько шрамов на голове, которые расположены и спереди на лбу, и сзади.

При указанных обстоятельствах, Воробьевой было проще запомнить шрам на лбу, однако она его не увидела.

Кроме того, подробное изложение Воробьевой обстоятельств нападения, до мельчайших деталей, вплоть до наличия и цвете эмблемы на шапочке, о количестве и расположении карманов на одежде нападавших, свидетельствует о наличии у неё хорошей зрительной памяти. Поэтому, не обратить внимания, не запомнить лиц, которые причиняют смерть её собственному ребенку, она просто не могла.

Отпечатки пальцев рук К.Р.. были и предметом исследования дактилоскопической экспертизы, однако в доме на месте происшествия их наличие не установлено (т.2, л.д.107-112).

Не состоятельны в силу противоречивости и пояснения подсудимой Воробьевой о похищении принадлежащих ей денег в сумме <00> рублей.

Будучи подозреваемой, Воробьева показала, что нападавшие в масках не нашли денег и скрылись, ничего не взяв (т.1, л.д.72-76).

Позже, показала о том, что нападавший по имени Егор вышел из спальни, держа в руках деньги, которые лежали у неё в комоде в верхнем ящике, а в ящике лежало <00> рублей.(т.1, л.д.206-210).

В судебном заседании она пояснила, что кроме похищенных у неё денег в сумме <00> рублей, были похищены и два сотовых телефона.

Когда в показаниях Воробьевой появился П.Д.., первоначально она утверждала, что он у неё просил <00> рублей в долг, однако она сказала, что у неё денег нет.

В судебном заседании она вновь изменила показания и сообщила суду, что П.Д.. предлагал ей отдать все деньги, которые он передал Е.Ф.. за машину, т.е. <00> рублей.

Такая непоследовательность в показаниях подсудимой, в очередной раз подтверждает несостоятельность её версии о нападении. Более того, если нападавшие искали деньги, а они у Воробьевой имелись, то она не могла не отдать их, когда возникла реальная угроза жизни её малолетнему сыну.

В ходе допроса свидетелей П.Д.. и К.Р.., в процессе наблюдения за их поведением, реакцией во время ответов на вопросы сторон и суда, очевидно, что они действительно не знают друг друга и никакого нападения на Воробьеву не совершали, не имелось у них к этому и никаких предпосылок.

По ходатайству стороны защиты в судебном заседании дополнительно проверялась причастность П.Д.. и К.Р.. к преступлению. Была неоднократно запрошена детализация телефонных соединений абонентов МТС, Мегафон, Билайн, однако данных о наличии телефонной связи между указанными лицами, а также у них с Е.Ф.., в период с <***> по <***> не установлено.

В судебном заседании, приобщая записку, которую Воробьева якобы получила, находясь в следственном изоляторе, подсудимая не смогла назвать, кто её написал, кто именно отправил. Высказала лишь предположение, что это могли сделать П.Д.. и К.Р.., или их друзья.

Свидетели П.Д.. и К.Р.. категорически отрицают факт написания и передачи записки Воробьевой, а других доказательств, с достоверностью подтверждающих этот факт, не имеется.

Равно, как не представлено доказательств того, что со стороны П.Д.. и других причастных к нападению лиц существовала угроза родственникам Воробьевой. Никто из них не пояснил суду, что такая угроза имелась, наличие её не установлено и материалами уголовного дела.

Напротив, из показаний свидетеля П.Д.. следует, что это его вызывали на разборки, требуя признать факт нападения на Воробьеву, разговор был с участием П.И.. – тёти подсудимой.

Доводы защиты о том, что близкие подсудимой – тётя и бабушка, в целях безопасности вынуждены были сменить место жительства, и лишь после этого, успокоившись, Воробьева дала суду правдивые показания, не соответствуют обстоятельствам, установленным в судебном заседании.

Свидетели П.И.. и А.З.. показали, что они занимаются предпринимательской деятельностью, имеют магазин, П.И.. большую часть времени проживает в <===>, поэтому они решили продать дом и переехать в <===>. На момент допроса в судебном заседании П.И.. проживала в <===>, не выписана оттуда до настоящего времени и сама Воробьева О.А.

Обстоятельства, указанные в показаниях свидетелей защиты о том, что в результате нападения <***> Воробьева находилась в шоке, «в ступоре», была подавлена, выглядела «как дурочка», много плакала, лицо было опухшее, испачкано кровью, волосы растрепаны, а сестра подсудимой – Т.П.., собирая волосы Воробьевой в пучок, сняла с них вырванный клок, по мнению суда, явно приукрашены, и суд в этих показаниях усматривает явную заинтересованность свидетелей в том, чтобы помочь подсудимой своими показаниями.

При освидетельствовании Воробьева не заявила ни о том, что был разбит нос, ни о том, что её таскали за волосы и вырвали их. В материалах дела имеется фототаблица, на которой четко видно, что лицо у Воробьевой чистое, кроме порезов, в том числе в области носа, никаких повреждений, припухлости, следов крови нет.

Судебно- медицинский эксперт Ш.А.. категорически показал, что повреждения на лице Воробьевой имелись только в виде порезов. В области головы видимых повреждений не было, не указала на них и сама Воробьева, не предъявила никаких жалоб на боли в области головы, иначе он бы обязательно обратил на это внимание. А аллопеции – специфические повреждения волос, могут наблюдаться и при различных заболеваниях волосяного покрова головы.

Показания лиц, которые первыми прибыли на место происшествия Г.Ю.., Г.Ю.., Е.Н.., и незнакомых с ней ранее фельдшера К.А.., П.О.., сотрудников милиции Е.Р.. и Г.Ю.., ничем не опорочены и объективно согласуются, как между собой, так и с протоколом освидетельствования Воробьевой.

При этом установлено, что Воробьева вела себя активно: перемещалась по квартире, выходила в зимовье, на улицу, встречала родственников и знакомых, звонила и разговаривала по телефону, общалась с фельдшером, сотрудниками милиции, сообщала об обстоятельствах нападения на неё. Поэтому показания свидетелей о том, что она находилась « в ступоре», была как каменная, смотрела в одну точку, была как «дурочка», и т.п. не состоятельны.

Вместе с тем, по мнению суда, сам по себе факт того, что в отдельные промежутки времени Воробьева могла плакать, иметь подавленный и, как выразился адвокат, «подрастрёпанный» вид, наличие беспорядка в доме, не противоречит картине совершенного ею преступления, и обстоятельствам инсценировки нападения на неё.

Равно как не противоречит этим обстоятельствам и факт оказания Воробьевой психологической помощи в следственном изоляторе.

Более того, в период работы психолога <***> <***>, когда Воробьева якобы находилась в депрессивном состоянии и была особенно полностью погружена в себя, не могла говорить и т.д., в отношении её на тот момент проводилась амбулаторная судебно-психиатрическая экспертиза. В заключении от <***> при описании её психического состояния на тот момент отмечено, что подэкспертная Воробьева в ясном сознании,; в месте, времени и собственной личности ориентирована верно, в полном объеме. Однако напряжена и недовольна, продуктивный контакт с ней затруднен из-за крайне негативного отношения к обследованию. В отношении инкриминируемого деяния что-либо пояснить отказалась – «отвечать не буду, просто не хочу, сами прочитайте»(т.2, л.д.1-3).

Т.е., это был не « ступор» и погружение в себя, а сознательно избранная позиция защиты Воробьевой.

Аналогичным образом Воробьева повела себя и при стационарном судебно-психиатрическом обследовании в <===> (т.2, л.д.136-139).

В судебном заседании такое поведение с психиатрами Воробьева также объяснила не своим душевным состоянием на тот момент, а тем, что занять такую позицию и ничего не говорить, ей посоветовали адвокаты.

Анализ показаний подсудимой, как на предварительном следствии, так и в судебном заседании приводит к убеждению в том, что память Воробьевой О.А. носит избирательный характер не случайно.

Всё более подробно описывая обстоятельства нападения именно на неё, Воробьева сообщает минимум информации об обстоятельствах убийства потерпевшего, а в судебном заседании вообще ограничилась пояснением о том, она и не видела, что нападавший делал с ребенком.

Позицию подсудимой суд расценивает, как способ умышленно скрыть действительные обстоятельства совершенного ею преступления.

Доводы о том, что на Воробьеву оказывалось давление и она, не доверяя сотрудникам милиции, отказалась сообщать действительные обстоятельства преступления, являются необоснованными, таких фактов не установлено по делу. Более того, подсудимая сама суду пояснила, что работники милиции – «все друзья их семьи».

Мать подсудимой Т.М.. показала, что, узнав об убийстве ребенка, она <***> приехала в <===> из <===> вместе с «профессионалом» - полковником милиции, который встретился там с Олесей и очень помог ей, дав ценные советы. О том, что бывший работник милиции, беседовал с Воробьевой, пояснила и свидетель защиты К.М.., его жена.

Суд считает, что при указанных обстоятельствах у Воробьевой изначально не имелось причин скрывать информацию о нападавших, и не назвать, в частности, известного ей П.Д.., тем более, если существовала реальная опасность для жизни её близких.

В судебном заседании свидетель А.З.. пояснила, что она одна является единственным авторитетом для Воробьевой, которая может послушать еще свою тетю П.И..

Однако из материалов дела видно, что Воробьева, объясняя причину изменения своих показаний, постоянно ссылается на то, что ей советуют занять ту или иную позицию – знакомые, родственники, работники милиции, адвокаты.

По мнению суда, избранная позиция защиты подсудимой вызвана желанием найти выход из создавшейся ситуации с тем, чтобы избежать уголовной ответственности за совершенное преступление, и при этом ввести в заблуждение и органы предварительного следствия, и суд.

Именно этим и объясняется такое нагромождение противоречий в показаниях подсудимой; активно защищаясь, она всякий раз дополняет, уточняет, «вспоминает» новые обстоятельства.

Доводы стороны защиты, со ссылкой на заключение дополнительной стационарной комплексной психолого-психиатрической экспертизы, о том, что наличие признательных показаний вызвано характерными для Воробьевой склонностью к усложнению, заботой о будущем, переживаниями по поводу возможных неудач и несчастий, пессимизм, и несамостоятельность, то, что она испытывает трудности при выборе собственной линии поведения, по мнению суда, не находятся в противоречии с обстоятельствами по делу. Они как раз и объясняют причину непоследовательности в поведении Воробьевой, которая именно, заботясь о будущем, переживая по поводу возможных неудач и несчастий, и усложняет обстоятельства, давая нестабильные показания.

В этом же заключении экспертов указано, что Воробьева в период инкриминируемого ей деяния, была верно ориентирована в обстановке, совершала целенаправленные действия, отвечающие требованиям ситуации; у неё сохранена память практически на весь исследуемый период и последующие события, при этом какие-либо психотические расстройства у неё отсутствуют.

В результате исследования у Воробьевой выявляется неискренность, расчетливость, хорошая ориентация в социальных ситуациях; она активно защищается, и для неё не характерны значимо проявляемые признаки внушаемости, подчиняемости, непосредственности, доверчивости и зависимости.

Таким образом, выводы экспертизы объективно согласуются с установленными судом обстоятельствами, из которых в том числе, следует и то, что Воробьева, верно сориентировавшись в обстановке, изменила показания, и стала утверждать, что она по телефону не сообщала Е.Ф.. о том, что именно произошло с ребенком, т.е. об удушении, а только просила вызвать ему скорую помощь. Однако эти показания подсудимой опровергнуты в судебном заседании.

Как на доказательство непричастности Воробьевой к смерти сына стороны защиты ссылается на представленную ими в судебном заседании справку специалиста полиграфолога.

Однако выводы, изложенные в данной справке, и пояснения специалиста С.О.. у суда вызывают сомнения в их объективности, суд находит их надуманными, и необоснованными.

Оценив доказательства в совокупности, суд считает, несмотря на позицию стороны защиты, доказанным и мотив совершенного Воробьевой преступления.

Установлено, что одной семьей Воробьева и Е.Ф.. стали проживать после непродолжительного знакомства. Как пояснил Е.Ф.., он на тот момент остался один, расставшись со своей девушкой.

На начало их отношений в <***> года Е.Ф.. исполнилось только 19 лет ( <***> года рождения), в то время как Воробьевой было 24 года и она, имея ребенка, <***> года рождения, и расставшись после его рождения с мужем, проживала одна.

Как видно из материалов уголовного дела, Е.Ф.. из благополучной семьи, не склонный к правонарушениям и злоупотреблению спиртными напитками, работал, проживал, отдельно от родителей, в доме, оставшемся после смерти бабушки. По характеру спокойный, даже стеснительный, молчаливый человек. В силу этих обстоятельств, а также недостаточности жизненного опыта, он не смог противостоять более взрослой и опытной Воробьевой, которая характеризуется, как человек сильный, с лидерскими наклонностями, целеустремленный, умеющий добиваться своего. В ответ на её первые же после их знакомства претензии о том, что он не желает быть с ней вместе, а иначе бы забрал к себе, он уже в <***> года, перевез её с ребенком к себе в дом в <===>.

Однако к <***> года их отношения уже сошли « на нет». Е.Ф.. уже одумался, понял, что совершил ошибку, т.к. Воробьеву не любит и не желает с ней жить вместе. Они стали часто ссориться. Но при этом Е.Ф.. не знал, как ей об этом сказать, т.к. хотел расстаться с Воробьевой по-хорошему. О своем решении он сообщил ей, уехав <***> на вахту. Воробьева, не желая расставаться с Е.Ф.., стала его уговаривать подумать и не делать поспешных выводов, сказала, что очень любит его и в скором времени изменит свою жизнь, и все у них будет хорошо. В последующем она сообщила ему о беременности, и сказала, что желает её прервать, т.к. ей тяжело - сын В.О.. еще маленький. Он согласился с её решением, сказав, что действительно двух детей они «не вытянут». Через некоторое время он вернулся к разговору о том, что им лучше расстаться. Однако Воробьева изменила свое решение и сказала, что будет рожать второго ребенка. Поскольку речь шла о его ребенке, Е.Ф.. вынужденно согласился пожить с ней еще некоторое время. После его приезда с вахты <***>, отношения между ним и Воробьевой изменились в худшую сторону, т.к. Е.Ф.. всем своим видом и поведением давал понять Воробьевой, что не желает с ней жить. По мнению суда, об этом же свидетельствует и то, что Е.Ф.. не отдавал деньги Воробьевой, и её материально обеспечивали родственники.

Воробьева, поняв, что Е.Ф.. можно манипулировать, сделала вид, что она все-таки прервет беременность. С этой целью Е.Ф.. отвез её в больницу. Однако Воробьева, выйдя из больницы, сообщила, что прервать беременность невозможно, т.к. у неё имеется заболевание.

По делу достоверно установлено, что на прием к врачу гинекологу Воробьева не ходила и никакого разговора с ним о прерывании беременности не вела.

Вместе с тем и в судебном заседании Воробьева категорически заявила, что она была на приеме лично у врача Карасевой, сдавала анализы.

Свидетель К.А.. К.А..К.А... – врач гинеколог, показала суду, что она работает в Шилкинской больнице более 30 лет, всех своих пациентов помнит. Воробьева лично у неё на приеме никогда не была, в том числе и по поводу прерывания беременности. Впервые она её увидела у себя <***> в сопровождении сотрудника милиции. В результате осмотра у Воробьевой была установлена беременность 8 недель.

Если бы, как утверждает Воробьева, она была лично у неё на приеме <***>, то она – Карасева, её бы обязательно запомнила, у Воробьевой имелась бы медицинская карта. При решении вопроса о прерывании беременности, проводится обязательный осмотр и обследование женщины, и результатов только общих анализов недостаточно. Посещение врача фиксируется в медицинской карте.

Таким образом, установлено, что Воробьева ввела Е.Ф.. в заблуждение умышленно, категорически не желая расставаться с ним.

В подтверждение этого, из показаний Е.Ф.. следует, что когда он в целях безопасности, чтобы Воробьева не оставалась в его отсутствие в доме одна с ребенком, предлагал ей пожить у родственников в <===>, она обижалась и говорила, что таким образом он желает от неё избавиться. Аналогичным образом она отреагировала на его слова <***>. Когда они из больницы приехали в с. ==, и он предложил Воробьевой пожить там до прерывания беременности. Она категорически отказалась остаться, сказав, что он это делает специально, чтобы избавиться от неё.

Очевидно, что Воробьева, несмотря на достаточную материальную обеспеченность и независимость, дорожила Е.Ф... Если прежний её супруг В.О.., на момент проживания с ней мог длительное время не работать, злоупотреблять спиртными напитками, проявил интерес к наркотикам, относился к ней грубо, мог ударить, то на этом фоне Е.Ф.. выглядел гораздо лучше.

После того, как Е.Ф.., проявив порядочность, согласился с ней и далее проживать в случае рождения ребенка, Воробьева поняла, что в сложившейся ситуации удержать Е.Ф.. она может только, родив ему ребенка. И Воробьева, как раз, заботясь о своем будущем, и верно ориентируясь в социальных ситуациях, приняла решение изменить свою жизнь и избавиться от сына, отцом которого был В.О.. со всеми указанными выше недостатками. Не случайно, в своих показаниях суду подсудимая, хотя и со ссылкой на Е.Ф.., обращает внимание на то, что сын был рожден от« алкоголика и наркомана».

Установлено, что <***> Е.Ф.. и Воробьева были в ссоре, вечером под предлогом помыться в ванне, он уехал к матери. Воробьева, оставшись одна, через некоторое время позвонила и, убедившись в том, что Е.Ф.. лег спать и не вернется домой, пока не встретит ночью её родственников, реализовала свой умысел на убийство малолетнего В.О.. Однако, не желая нести за это ответственность, инсценировала нападение, как и ранее, когда резала себе руку, привычно использовала «бритвочку». А когда сотрудники милиции высказали обоснованное сомнение в том, было ли нападение на самом деле, она изменила позицию и сообщила, что ребенку стало плохо, а она не смогла оказать ему квалифицированную помощь и спасти его.

В судебном заседании по ходатайству стороны защиты были допрошены целый ряд свидетелей, которые пояснили, что Воробьева не могла совершить убийство своего ребенка. Показания всех свидетелей сводятся к тому, что сын В.О.. был желанным ребенком, и Воробьева по отношению к нему была заботливой и любящей матерью, что он был для неё «святое», она уделяла ему всё свое время, постоянно занималась им сама, никому его не доверяя. Ребенок был всегда ухожен, сыт и красиво одет, жил в полном достатке.

Однако в судебном заседании при более детальном уточнении тех моментов установлено, что фактически некоторые из допрошенных лиц только знали о наличии ребенка у Воробьевой, длительное время не виделись с ней и её сыном, либо редко виделись, проживая в разных населенных пунктах. С некоторыми она общалась в основном по телефону, и визуально наблюдать её отношение к ребенку они не могли.

В частности, подсудимая уехала из <===> в <===> и осталась там проживать, фактически сразу после рождения сына, а затем переехала в <===> и к ней туда почти никто не приезжал, даже её сестра Т.П.. не знала адрес.

Тем не менее, все свидетели красочно сообщали суду материнские достоинства подсудимой.

Установлено, что Воробьева не работала и фактически находилась на иждивении своих родственников – тёти П.И.. и бабушки А.З.., которые материально полностью обеспечивали её и ребенка, поэтому в том, что ребенок рос в достатке и был красиво одет, это заслуга не Воробьевой О.А.

Анализ материалов дела, доказательств, исследованных в судебном заседании, приводит суд к выводу о том, что проблемы с ребенком все-таки имели место. И усилия Воробьевой, как любящей и заботливой матери, проявились не в полной мере, как об этом говорят свидетели защиты.

В.О.., которому на момент смерти было почти 2 года, почти не умел говорить, не имел элементарных навыков гигиены. Воробьева в полной мере не занималась его развитием. Как пояснила Г.Ю.., Олеся не показывала и не читала ему детские книжки, их в доме и не было, ограничивалась тем, что включала ему «мультфильмы», а сама занималась своими делами. Ребенок рос молчаливым и неулыбчивым; особенно в последнее время был очень нервным, много плакал во весь голос, плохо засыпал, в частности и <***> днем она не могла усыпить его.

Воробьева показала о том, что везла ребенка в больницу <***>, т.к. ему было плохо, он задыхался. Вместе с тем пояснила, что по пути в больницу ему стало легче, и она вернулась с ним домой. Тот факт, что Воробьева малолетнего ребенка не довезла до больницы, не показала врачу, не проверила его состояние здоровья, как раз и не характеризует её, как заботливую мать, обеспокоенную здоровьем ребенка на тот момент. Об этом же свидетельствует и то обстоятельство, что она при наличии малолетнего сына, даже не знала, как вызвать скорую помощь.

Не случайно подсудимая Воробьева говорила и своему сожителю, и жаловалась его матери о том, что ей тяжело с сыном, и поэтому она не желает иметь двух детей, хотя её бабушка и тётя пояснили, что они помогли бы ей вырастить и двух детей.

Суд, оценив все доказательства в совокупности, считает, что обремененность Воробьевой своим сыном имела место, равно как у неё имела место боязнь расстаться с сожителем Е.Ф.. на этой почве у неё возникла личная неприязнь к ребенку, и умысел на причинение ему смерти.

В судебном заседании подсудимая, не высказав ни малейшего сожаления по поводу смерти сына, пояснила, что ей действительно удалось изменить свою жизнь и начать новую: она в настоящее время полностью спокойна; у неё сейчас есть дочь; сама она, как и планировала, работает в парикмахерской. А что касается сына, то она старается не вспоминать, забыть, т.к. его уже не вернешь.

На основании изложенного суд считает, что действия подсудимой Воробьевой О.А. следует квалифицировать по ст. 105 ч.2 п. «в» УК РФ, как умышленное причинение смерти другому человеку, совершенное в отношении малолетнего, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии.

О наличии умысла на лишение жизни В.О.. свидетельствуют: характер и механизм образования телесных повреждений, их локализация, тяжесть и опасность для жизни в момент причинения, способ причинения смерти.

Действовала Воробьева целенаправленно и не прекратила свои преступные действия до тех пор, пока не реализовала умысел на лишение жизни потерпевшего до конца.

Её действия и наступившие последствия в виде смерти ребенка находятся в прямой причинной связи.

При этом она, как мать, заведомо знала о малолетнем возрасте потерпевшего, и для неё было заведомо очевидно, что потерпевший в силу своего возраста (1 год 11 месяцев) находится в беспомощном состоянии.

Оснований для оправдания подсудимой Воробьевой, о чем просит сторона защиты, не имеется. Доводы, приводимые ею в свою защиту, несостоятельны и полностью опровергнуты в судебном заседании.

По заключению судебной стационарной комплексной психолого-психиатрической экспертизы Воробьева О.А. хроническим, временным психическим расстройством, слабоумием, иным болезненным состоянием психики в настоящее время не страдает, как не страдала таковым и в период времени, относящийся к совершению инкриминируемого ей деяния. Имеющиеся у неё в настоящее время особенности психики не влияют на её способность в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими. В принудительных мерах медицинского характера он не нуждается. Признаков экспертно и юридически значимого эмоционального состояния, в том числе физиологического аффекта, в период деяния, инкриминируемого ей, не усмотрено.

Психическое состояние подсудимой не вызывает сомнений у суда, за содеянное её следует признать вменяемой.

При назначении вида и меры наказания суд учитывает характер и общественную опасность совершенного преступления, данные о личности подсудимой, а также обстоятельства, смягчающие наказание.

Подсудимая Воробьева, как личность, характеризуется положительно, ранее не судима.

В качестве смягчающих обстоятельств суд учитывает явку с повинной, наличие у неё малолетней дочери, состояние здоровья.

Учитывая конкретные обстоятельства преступления, при совершении которого подсудимая действовала умышленно, не испытывая ни малейшего сострадания к беспомощному и беззащитному малолетнему ребенку; считает справедливым назначить ей наказание в виде лишения свободы.

С учетом явки с повинной наказание Воробьевой следует назначить с применением ст. 62 ч.1 УК РФ.

В соответствии со ст. 58 ч.1 п. «б» УК РФ местом отбывания наказания Воробьевой О.А. следует назначить исправительную колонию общего режима.

На основании изложенного, руководствуясь ст. ст. 296 -300, 302- 304, 307-310 УПК РФ, суд

приговорил:

Признать виновной Воробьеву Олесю Александровну в совершении преступления, предусмотренного ст. 105 ч.2 п. «в» УК РФ, и назначить ей наказание с применением ст.62 ч.1 УК РФ в виде лишения свободы сроком на тринадцать лет и ограничением свободы сроком на один год.

Местом отбытия наказания назначить исправительную колонию общего режима.

В соответствии со ст. 53 УК РФ возложить на осужденную следующее ограничение: не изменять места жительства или пребывания без согласия специализированного государственного органа, осуществляющего надзор за отбыванием осужденными наказания в виде ограничения свободы; а также возложить на неё обязанность являться в специализированный государственный орган для регистрации один раз в месяц.

Меру пресечения – подписку о невыезде и надлежащем поведении, изменить немедленно в зале суда на содержание под стражей, исчисляя срок наказания с <***>.

В срок отбытия наказания Воробьевой О.А. зачесть время содержания под стражей с <***> по <***> включительно

Вещественные доказательства – спортивную кофту и зеркало - вернуть по принадлежности, остальное - уничтожить.

Приговор может быть обжалован в судебную коллегию по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации в течение 10 суток со дня провозглашения, а осужденной в тот же срок со дня вручения ей копии приговора на руки.

В случае подачи кассационной жалобы, осужденная вправе в этот же кассационный срок обратиться с ходатайством о своем участии в рассмотрении дела судом кассационной инстанции.

Председательствующий Л.А. Калашникова.