К А С С А Ц И О Н Н О Е О П Р Е Д Е Л Е Н И Е
г. Белгород 02 марта 2011 года
Судебная коллегия по уголовным делам Белгородского областного суда в составе:
председательствующего: Кондрашова П.П.,
судей: Смирновой А.В., Шемраева С.Н.,
при секретаре судебного заседания Лыковой С.А.
рассмотрела в судебном заседании от 02 марта 2011 года уголовное дело по кассационному представлению и.о. прокурора г. Белгорода и кассационным жалобам потерпевшей К. и адвоката Годуева С.И. на приговор Октябрьского районного суда г. Белгорода от 11 января 2011 года, которым
Гагин С.А., не судимый,
осужден по ст.109 ч.2 УК РФ к лишению свободы на один год с отбыванием наказания в колонии-поселении, с лишением права заниматься врачебной деятельностью сроком на один год.
Постановлено взыскать с Гагина С.А. в пользу потерпевшей К. 300.000 рублей в счет компенсации морального вреда и 27.000 рублей в счет материального ущерба.
Заслушав доклад судьи Шемраева С.Н., выступления прокурора Матросовой Е.А., поддержавшей частично кассационное представление, адвоката Годуева С.А. и осужденного Гагина С.А., поддержавших кассационную жалобу, судебная коллегия
У С Т А Н О В И Л А:
Приговором суда Гагин признан виновным в причинении смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения своих профессиональных обязанностей.
Преступление совершено в г. Белгороде при таких обстоятельствах.
Приказом №42 от 02.04.1997 года Гагин принят на должность врача – онколога в ОГУЗ «Белгородский онкологический диспансер». В соответствии с должностной инструкцией врача – онколога Гагин нес ответственность за четкое и своевременное выполнение обязанностей. Гагин имел соответствующее образование и квалификацию по специальности оториноларингология для проведения операции – нижняя трахеостомия, ларингофиссура, правосторонняя хордэктомия по поводу гортани.
Так же в силу возложенных на Гагина С.А. профессиональных обязанностей, установленных должностной инструкцией врача-онколога, он осуществлял прием пациентов, консультировал больных в стационарах онкологического диспансера, проводил операции на ЛОР-органах при онкопатологиях.
21 мая 2009 года в 9 часов 40 минут гражданину К. в ОГУЗ «Белгородский онкологический диспансер» в соответствии с медицинскими показаниями начато проведение плановой хирургической операции: нижняя трахеостомия, ларингофиссура, правосторонняя хордэктомия. Оперирующим врачом при проведении К. указанной операции являлся Гагин С.А.
Во время проведения хирургических манипуляций на трахее К. – нижней трахеостомии, Гагин применял медицинские инструменты, в том числе скальпель и ножницы. При этом не имея умысла на лишение жизни К., проявляя небрежность, хотя при необходимой внимательности он должен был предвидеть наступление неблагоприятных последствий, при проведении указанной медицинской манипуляции, а именно не обеспечение надлежащего уровня лечения К. и оказания ему хирургической помощи, Гагин повредил медицинскими инструментами мембранозную стенку трахеи, и в дальнейшем не диагностировав образовавшийся дефект трахеи К., продолжая проявлять преступную небрежность, ненадлежащим образом исполняя свои профессиональные обязанности, продолжил проведение операции и дважды произвел паратрахеальное введение эндотрахеальной трубки, которая применяется для обеспечения искусственной вентиляции легких больного. При проведении эндотрахиальной трубки её дистальный конец, проникнув через тонкую, лишенную хрящевых колец стенку трахеи, поврежденную в ходе операции, был продвинут Гагиным через дефект в средостенное пространство между трахеей и пищеводом.
В результате преступных действий Гагина К. была причинена травма в виде проникающего повреждения мембранозной стенки трахеи, причинившая тяжкий вред здоровью по признаку опасности для жизни, и образовавшаяся в результате травматического воздействия медицинских инструментов, каковыми могли быть используемые в ходе операции скальпель или ножницы.
Смерть К. наступила 21 мая 2009 года в 10 часов 40 минут в ОГУЗ «Белгородский онкологический диспансер», в результате интероперационного повреждения мембранозной стенки трахеи в сочетании с параллельным введением эндотрахеальной трубки, что привело к механической асфиксии. Действия Гагина, проводившего операцию, повлекли за собой вышеуказанный комплекс осложнений и находятся в прямой причинно-следственной связи со смертью К.
В судебном заседании Гагин виновным себя в совершении преступления не признал, утверждая, что смерть потерпевшего наступила не по его вине; механического воздействия медицинским инструментами на мембранозную стенку трахеи он не оказывал.
В кассационном представлении прокурор просит отменить приговор в части гражданского иска, считая, что судом чрезмерно занижена взысканная сумма компенсации морального вреда и, в то же время, необоснованно взысканы расходы на надгробный памятник.
В кассационных жалобах:
потерпевшая К. просит приговор отменить в части взыскания с осужденного компенсации морального вреда, поскольку считает, что взысканная сумма в 300.000 рублей не соответствует причиненным ей моральным и нравственным страданиями; просит взыскать с Гагина 2.000.000 рублей.
адвокат Годуев С.И., считая приговор незаконным и необоснованным, просит его отменить, а дело направить на новое судебное рассмотрение; выводы суда, изложенные в приговоре не соответствуют фактическим обстоятельствам уголовного дела; свидетели по делу С., Б., Н., Ч., Л., имеющие большой стаж работы, показали, что дефект части трахеи является разрывом, а не разрезом; считает, что их показания полностью опровергают заключение повторной комиссионной СМЭ № 06/10; допрошенные в судебном заседании зав.отделением П., врач-хирург П., профессоры С. и Д. так же полностью опровергли выводы экспертизы №06/10; кроме немотивированного заключения указанной экспертизы иных доказательств вины Гагина в приговоре не приведено; заключения экспертиз №205/09 и №06/10 в части образования линейного повреждения трахеи противоречат друг другу; считает, что вывод экспертизы №06/10 о том, что дефект части трахеи у К. является разрезом, и что Гагин нанес такое повреждение скальпелем или браншами ножниц необоснован и опровергается представленными стороной защиты доказательствами: показаниями патологоанатомов Л. и Н. том, что повреждение является разрывом; считает несостоятельным вывод экспертизы о невозможности повреждения мембранозной части трахеи в результате давления манжетки интубационной трубки (в опровержение данного вывода экспертизы приводит показания профессоров С. и Д. о том, что при интубациях встречаются случаи разрывов трахеи, а также приводит извлечения из медицинской литературы); выводы экспертизы №06/10 носят предположительный характер; возникновение дефекта трахеи у К., сразу после первого введения в трахею интубационной трубки ничем, кроме немотивированного вывода экспертизы №06/10 не подтверждается; считает, в проф.обязанности Гагина не входит диагностирование осложнений, возникающих при интубациях, последствия у К. связаны не с осложнением при проведении операции, а с осложнениями при проведении анестезиологических мероприятий; не согласен с выводом экспертизы о том, что Гагин дважды произвел паратрахеальное введение трубки через дефект трахеи; по фотоснимкам нельзя категорично определить природу дефекта - разрыв или разрез; для этого нужно микроскопическое исследование; в обвинительном заключении и в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого способ совершения преступления не изложен, обвинение Гагину не конкретизировано; его вина в инкриминируемом деянии не доказана.
Проверив материалы уголовного дела и обсудив доводы кассационных представления и жалоб, судебная коллегия считает приговор суда законным и обоснованным.
Всесторонне и полно исследовав представленные сторонами обвинения и защиты доказательства, суд обоснованно пришел к выводу о доказанности вины Гагина в инкриминируемом ему преступлении.
Анализ доказательств изложен в приговоре.
Действия осужденного правильно квалифицированы по ст. 109 ч.2 УК РФ.
Так, согласно заключению комиссии Белгородской областной клинической больницы, непосредственной причиной смерти больного К. явилось травматической повреждение трахеи (т.1 л.д.31-34).
Из акта проверки оказания медицинской помощи от 24.06.2009 года следует, что непосредственной причиной смерти больного К. явилось травматическое повреждение трахеи. Нарушения при оказании помощи больному допущены врачом Гагиным С.А. (т.1 л.д.35-39).
Поскольку операционное вмешательство на гортани потерпевшего производилась лишь врачом Гагиным, то суд обоснованно пришел к выводу, что именно от его действий наступило травматическое повреждение трахеи, повлекшее в последующем смерть больного К.
Все многочисленные доводы кассационной жалобы адвоката Годуева сводятся в своей основе к тому, что врач Гагин не совершал и не мог совершить разрез задней стенки трахеи медицинскими инструментами (скальпель, ножницы) ввиду недоступности до места повреждения, а также к тому, что разрыв трахеи произошел самопроизвольно после повторной интубации при раздувании манжетки в ходе проведения искусственной вентиляции легких больного.
Данные доводы кассационной жалобы судебная коллегия находит несостоятельными, поскольку они полностью опровергаются заключением повторной комиссионной судебно-медицинской экспертизы, проведенной в г. Москва специалистами ФГУ «Российский центр судебно-медицинской экспертизы Федерального агенства по здравоохранению и социальному развитию».
Согласно заключению повторной комиссионной экспертизы №06/10 от 01.03.2010 года, причиной смерти К. послужило интроперационное повреждение мембранозной стенки трахей, которое в сочетании с паратрахеальным введение эндотрахеальной трубки привело к механической асфиксии. При паталогоанатомическом исследовании трупа К. было обнаружено линейное повреждение мембранозной части трахеи длиной 5 см. с расхождением краев на 1 см. Описанное повреждение образовалось прижизненно во время хирургических манипуляций на трахее и не было следствием какого-либо заболевания. Травма в виде проникающего повреждения мембранозной части трахеи квалифицируется как тяжкий вред здоровью по признаку опасности для жизни. В ходе операции К. была повреждена задняя стенка трахеи. В условиях значительного разгибания шеи дистальный конец эндотрахеальной трубки, проникнув через тонкую, лишенную хрящевых колец стенку трахеи, поврежденную интроперационно, был продвинут через дефект в средостенное пространство между трахеей и пищеводом. Причиной повреждения мембранозной части трахеи К. явилось травмирующее воздействие предмета, обладающего режущими свойствами при нижней трахеостомии. Это повреждение механическое, так как в стенке трахеи при детальном гистологическом исследовании патологии не обнаружено. Выявленные морфологические особенности повреждения трахеи у К. свидетельствуют о том, что оно было нанесено предметом, обладающим режущими свойствами, что исключает возможность их причинения твердым тупым предметом, в том числе, эндотрахеальной трубкой. Результатом неправильного положения эндотрахеальной трубки, которая перекрывала дыхательные пути, явилась острая дыхательная недостаточность. Повреждение мембранозной части трахеи у К. в результате давления манжетки интубационной трубки на стенку трахеи образоваться не могло, даже при условии, что в манжетку был введен объем воздушно-кислородной смеси 6 мл. кубических, учитывая размер трахеи взрослого мужчины и примененной интубационной трубки, при условии введения указанного объема воздушно-кислородной смеси, не могла оказать критического давления на стенки трахеи. Врачебная ошибка допущена хирургом во время операции, проводившейся К. планово и закончившейся интроперационной смертью. Последующее введение эндотрахеальной трубки в средостение повлекло за собой целый комплекс смертельных осложнений и находится с ним в прямой причинно-следственной связи. Непосредственная причина смерти К. – острая дыхательная недостаточность, дефекты оказания медицинской помощи лишили К. шанса на благоприятный исход, который напрямую зависел от своевременной диагностики повреждения трахеи (т.1 л.д. 149-163).
Суд в приговоре дал надлежащую оценку выводам указанной экспертизы, правильно признав её научно-обоснованной и достоверной.
Допрошенная в судебном заседании член комиссии экспертов Ш. полностью подтвердила комиссионное заключение, пояснив, что трахея подверглась разрезу медицинскими инструментами, а не самопроизвольному разрыву, на чем настаивает стороны защиты.
Не смотря на то, что в кассационной жалобе адвокат Годуев категорически полностью не согласен с выводами повторной комиссионной СМЭ у судебной коллегии также нет оснований сомневаться в компетентности и профессионализме специалистов - судебных медиков, проводивших повторную экспертизу.
Экспертиза проведена в полном соответствии с требованиями УПК РФ, все эксперты предупреждены об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения.
Стороной защиты в суде кассационной инстанции также не приведено каких-либо данных о заинтересованности экспертов в даче определенного заключения, не смотря на то, что в кассационной жалобе адвокат Годуев категорически полностью не согласен с выводами повторной комиссионной СМЭ.
Отличие проведенных по уголовному делу повторной СМЭ от первичной заключается в том, что эксперты категорично сделали вывод о первоначальном разрезе трахеи медицинским инструментом, тогда как первичная экспертиза предполагала несколько причин линейного повреждения мембранозной части трахеи, в том числе разрыв во время интубации и переинтубации или же при раздувании манжетки.
При этом заключением первоначальной комиссионной СМЭ также было установлено, что в оказании медицинской помощи К. был выявлен дефект, а именно повреждение мембранозной части трахеи, проникающее в клетчатку средостения, причиненное в процессе операции на гортани. Именно интероперационное повреждение мембранозной части трахеи через комплекс осложнений привело к наступлению смерти К. и находится с ней в прямой причинной связи.
Достоверность доказательств, положенных судом в основу обвинительного приговора, у кассационной инстанции сомнений не вызывает.
Все доводы осужденного Гагина, выдвигавшиеся им в свою защиту, аналогичные тем, которые приводятся в кассационной жалобе адвокатом Годуевым, тщательно проверялись судом, но не подтвердились, поэтому обоснованно были отвергнуты по мотивам, указанным в приговоре, не подтвердились они и при проверке дела в кассационном порядке.
Суд в приговоре дал надлежащую оценку показаниям свидетелей со стороны защиты, которые сводились лишь к теоретическим размышлениям и предположениям о том, что Гагин при имевших место обстоятельствах не мог нанести разрез трахеи медицинскими инструментами.
Обоснованно отвергнуты судом показания патологоанатомов Л. и Н., проводивших исследование трупа К., о том, что на трахее был разрыв, а не надрез. При этом из показаний Л. следует, что генетической слабости стенок трахеи у К. не установлено, то есть она не имела индивидуальных дефектов.
Как указал суд в приговоре, данные доводы полностью опровергнуты выводами повторной комиссионной СМЭ и показаниями в судебном заседания эксперта Ш., оснований не доверять которым не имеется.
Доводы кассационной жалобы адвоката о том, что длина скальпеля не позволяла осуществить разрез задней стенки трахеи именно в том месте, также является несостоятельным, поскольку опровергается заключением повторной комиссионной СМЭ.
Заключением СМЭ полностью опровергаются и доводы жалобы адвоката, связанные с попыткой переложить вину в смерти К. на анестезиолога, в котором четко отражено, что врачебная ошибка допущена врачом при операции.
Также несостоятельны доводы жалобы о неконкретизации предъявленного Гагину обвинения, из которого, якобы, не усматривается, в чем заключалось ненадлежащее исполнение своих профессиональных обязанностей, повлекшее причинение смерти потерпевшему по неосторожности.
Предъявленное Гагину обвинение полностью описывает все его действия как врача при проведении операции и указывает, какие конкретно свои профессиональные обязанности он не исполнил надлежащим образом и именно они повлекли по неосторожности смерть потерпевшего К.
Доводы, изложенные в кассационной жалобе адвоката Годуева о том, что дело органами предварительного следствия сфабриковано, а судом рассмотрено односторонне, с обвинительным уклоном, также являются несостоятельными.
Дело рассмотрено судом в полном соответствии с принципом состязательности сторон, которым были предоставлены равные права в представлении доказательств.
В приговоре суд дал оценку всем представленным по делу доказательствам и указал, по каким основаниям он принял одни из них и отверг другие.
Проверкой дела в кассационном порядке не установлено каких-либо нарушений процессуальных норм, влекущих отмену приговора.
С учетом содеянного, личности виновного и всех обстоятельств дела назначена Гагину мера наказания.
На основании изложенного кассационная жалоба адвоката Годуева в интересах осужденного Гагина удовлетворению не подлежит.
Судебная коллегия не находит оснований для удовлетворения доводов кассационного представления и кассационной жалобы потерпевшей об отмене приговора в части гражданского иска ввиду малого размера компенсации морального вреда, взысканного с осужденного.
Суд в приговоре мотивировал взыскание в пользу потерпевшей 300.000 рублей в счет компенсации морального вреда, указав, что исходит из семейного и имущественного положения Гагина, у которого, к тому же, на иждивении двое малолетних детей.
Не имеется также оснований для удовлетворения кассационного представления в части, якобы, необоснованного взыскания с осужденного 27.000 рублей, израсходованных на установку памятника погибшему К. Данное взыскание не противоречит ст. 1094 ГК РФ; кроме того, в судебном заседании прокурор представление в этой части не поддержал.
Руководствуясь ст.388 УПК РФ, судебная коллегия
О П Р Е Д Е Л И Л А:
приговор Октябрьского районного суда г. Белгорода от 11 января 2011 года в отношении Гагина С.А. оставить без изменения, а кассационное представление и кассационные жалобы – без удовлетворения.
Председательствующий:
Судьи: