ПРИГОВОР
ИМЕНЕМ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ.
9 декабря 2010 года Ленинский районный суд г. Иркутска в составе председательствующего: судьи Ерохиной Т.П., с участием гос. обвинителя Эшмадовой Л.Б., подсудимого Хамаева М.А., адвоката Жарких А.В., предоставившего удостоверение № ** ордер № 541, потерпевшего О., при секретаре Хамнуевой Ю.Л., рассмотрев в открытом судебном заседании уголовное дело № 1-445/2010 в отношении ХАМАЕВА М.А., <данные изъяты>, ранее не судимого,
- обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного ст. 286 ч. 3 п. «а» УК РФ,
УСТАНОВИЛ:
Хамаев М.А., являясь должностным лицом - инспектором дорожно-патрульной службы взвода ** роты ** отдельного батальона дорожно-патрульной службы государственной инспекции безопасности дорожного движения Управления внутренних дел по городу Иркутску, назначенный на должность приказом начальника Управления внутренних дел по Иркутской области <данные изъяты>, постоянно осуществляющим функции представителя власти, имея специальное звание - <данные изъяты>, превышая свои должностные полномочия, действуя умышленно, совершил действия, явно выходящие за пределы его полномочий, повлекшие существенное нарушение прав и законных интересов гражданина и охраняемых законом интересов государства, с применением насилия, действуя в нарушении: ч. 1 ст. 4 Закона РФ «О милиции» от 18.04.1991 г. № 1026-1 (в ред. Федерального закона от 02.10.2007 N 225-ФЗ), согласно которой, милиция в своей деятельности руководствуется Конституцией Российской Федерации, настоящим Законом, федеральными законами и иными нормативными правовыми актами Российской Федерации; ч. 1 ст. 18 Закона РФ «О милиции» от 18.04.1991 г. № 1026-1 (в ред. Федерального закона от 02.10.2007 N 225-ФЗ), согласно которой, сотрудник милиции выполняет обязанности и пользуется правами милиции, предусмотренными настоящим Законом, в пределах своей компетенции в соответствии с занимаемой должностью; ч.ч. 2, 3, 4 ст. 5 Закона РФ «О милиции» от 18.04.1991 г. № 1026-1 (в ред. Федерального закона от 02.10.2007 N 225-ФЗ), согласно которой, милиции запрещается прибегать к пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению, всякое ограничение граждан в их правах и свободах милицией допустимо лишь на основаниях и в порядке, прямо предусмотренных законом, сотрудник милиции во всех случаях ограничения прав и свобод гражданина обязан разъяснить ему основание и повод такого ограничения, а также возникающие в связи с этим его права и обязанности; п. 1 ч. 3 ст. 12 Закона РФ «О милиции» от 18.04.1991 г. № 1026-1 (в ред. Федерального закона от 02.10.2007 N 225-ФЗ) согласно которой, при применении физической силы, специальных средств сотрудник милиции обязан предупредить о намерении их использовать, предоставив при этом достаточно времени для выполнения требований сотрудника милиции; ст.ст. 21, 22, 45 Конституции РФ согласно которым, достоинство личности охраняется государством, ничто не может быть основанием для его умаления, никто не может подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию, каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность, государственная защита прав и свобод человека и гражданина в РФ гарантируется; п. 4 главы 1 должностной инструкции инспектора дорожно-патрульной службы Государственной инспекции безопасности дорожного движения, утвержденной командиром ОБДПС ГИБДД УВД по городу Иркутску 01.04.2009 г. согласно которой, в своей деятельности сотрудник должен руководствоваться Конституцией РФ, Законом РФ «О милиции», совершил действия, явно выходящие за пределы его полномочий, которые повлекли существенные нарушения прав и законных интересов гражданина и охраняемых законом интересов государства, в период времени с 23 часов <дата> до 02 часов <дата>, в отношении ранее ему незнакомого О., применив при этом насилие, при следующих обстоятельствах: так <дата> около 23 часов 00 минут, Хамаев М.А., являясь должностным лицом - инспектором дорожно-патрульной службы взвода ** роты ** отдельного батальона дорожно-патрульной службы государственной инспекции безопасности дорожного движения Управления внутренних дел по городу Иркутску, осуществляя несение службы в <адрес>, согласно постовой ведомости ОБДПС ГИБДД УВД по г. Иркутску, на перекрестке <адрес>, жезлом подал сигнал к остановке водителю автомашины <данные изъяты> О. Находясь в указанном месте, в указанное время, между Хамаевым М.А. и О. возникли разногласия по поводу виновности последнего в совершении административного правонарушения, о чем О. хотел сделать отметку в протоколе административного правонарушения. На несогласие О. с составленным административным проколом, Хамаев М.А., действуя умышленно, на почве внезапно возникших личных неприязненных отношений к О., принял незаконное и необоснованное решение о доставке последнего в <данные изъяты> УВД по г. Иркутску, не имея на то оснований, установленных действующим законодательством Российской Федерации. По прибытию в <данные изъяты> УВД по г. Иркутску, расположенному по адресу: <адрес>, около 00 часов 30 минут <дата>, Хамаев М.А., совершая умышленные действия, явно выходящие за пределы его должностных полномочий, в нарушении всех выше перечисленных норм Российского законодательства и своих должностных инструкций, направленные на унижение чести и достоинства О., необоснованно применил насилие к последнему, нанеся О. при входе в здание <данные изъяты> УВД по г. Иркутску, удар ногой в область правого бедра, причинив тем самым О. телесные повреждения. Далее, проведя О. в следственную комнату, расположенную на первом этаже здания <данные изъяты> УВД по г. Иркутску, около 01 часа 00 минут, продолжая совершать противоправные действия, направленные на принуждение О. к отказу от записи объяснений в протоколе об административном правонарушении, Хамаев М.А., действуя умышлено, осознавая противоправный характер своих действий, явно выходящих за пределы своих полномочий, в нарушении всех выше перечисленных норм Российского законодательства и своих должностных инструкций, нанес О. удар рукой, сжатой в кулак, в левую теменную область головы, причинив тем самым последнему телесные повреждения. Своими умышленными действиями Хамаев М.А. причинил О. телесные повреждения в виде: кровоподтека в области правого бедра, ушиба мягких тканей в области волосистой части головы слева, которые относятся к категории повреждений, не причинивших вреда здоровью. Преступные действия Хамаева М.А. повлекли за собой не только существенное нарушение прав и законных интересов О., но и существенное нарушение охраняемых законом интересов государства, выразившееся в дискредитации и подрыве авторитета органов Министерства внутренних дел Российской Федерации, являющегося правоохранительным органом государства, чья деятельность строится на принципе законности, установленном ст.3 Закона РФ «О милиции».
Подсудимый Хамаев М.А. вину в инкриминируемом ему преступлении не признал, в судебном заседании отказался от дачи показаний, воспользовавшись правом, предусмотренным ст. 51 Конституции РФ. При этом Хамаев указал что с обвинением он полностью не согласен, считает, что свидетели, которые были вместе с потерпевшим, дают на него ( Хамаева) ложные показания, так как находятся в подчинении у потерпевшего О., свидетель Б. дает показания под давлением следователя прокуратуры.
Однако вина подсудимого в части предъявленного ему обвинения полностью подтверждается показаниями потерпевшего, свидетелей, материалами дела.
Так, допрошенный в судебном заседании потерпевший О. пояснил, что ранее он подсудимого Хамаева не знал, конфликтов с последним у него не было. <дата>, в вечернее время, являясь заместителем директора <данные изъяты> он проверил охрану на объекте, затем проверил работу подрядчиков, где встретил В., который является представителем их подрядчика. Примерно в 22 часа 30 минут В. попросил довести его и его ребят до центра города, он согласился. В районе остановки <данные изъяты>, возле стоянки, названия улицы он не знает, он остановился по требованию сотрудника ДПС, последний подошел к машине со стороны водительского места, при этом не представился и потребовал водительское удостоверение, требование остановиться обозначил тем, что не были пристегнуты ремни. Он (О.) ответил, что все были пристегнуты, кроме того, у него машина тонированная, и поэтому сотрудник не мог видеть, кто пристегнут, а кто нет. Когда Хамаев, фамилию последнего он узнал в дальнейшем, предложил ему решить данную проблему на месте, то есть оплатить на месте штраф, он отказался это сделать, объяснив, что не считает себя виновным и, что данное правонарушение он не совершал. Он считает, что факт вымогательства имел место в связи с тем, что инспектор не видел, что в машине находились пассажиры. Инспектор ДПС потребовал, чтобы он прошел в патрульную машину. После того, как разобрались еще с двумя водителями, которые были остановлены инспектором ДПС, он сел в машину ДПС на первое пассажирское сиденье. В это время инспектор Хамаев оставался на улице, а за рулем автомашины находился сотрудник ГАИ по имени Б., фамилию последнего он не помнит. Он ( О.) сказал данному сотруднику, что в протоколе он укажет о факте вымогательства со стороны сотрудника ГАИ, после чего данный инспектор позвал Хамаева. Подошедший Хамаев в грубой форме, выдернув его за рукав на улицу, сказав, что переднее пассажирское место предназначено для инспекторов ДПС, после чего он ( О.) пересел на заднее сиденье и вновь сказал, что в случае заполнения протокола, он будет жаловаться в прокуратуру и в суд, на что Хамаев ответил, что у него везде связи, при этом предпринимал попытки нанести удар. Он (О.) взял протокол и попытался написать объяснения о факте вымогательства, но Хамаев не дал ему этого сделать и забрал у него протокол, при этом он предложил второму сотруднику отвезти его ( О.) в отдел, сказав, что там с ним они поговорят по-другому. Сотрудники ГАИ дали ему указание следовать за ними до отделения милиции, расположенного в <адрес>. Когда они подъехали к отделу, из машины вместе с ним вышли ребята, которых он должен был довести до центра. Подходя к отделу, они зашли в темный подъезд, инспектор по имени Б. шел первым, затем следовал Хамаев М.А., потом он, далее за ним шли его ребята. Когда подходили к двери, инспектор Хамаев развернулся и нанес ему удар ногой в пах, какой ногой был нанесен удар, он точно сказать не может, так как не помнит, но допускает, что удар был нанесен правой ногой. Он считает, что сделано это было преднамеренно, чтобы он налетел на Хамаева с кулаками. Он (О.), будучи юристом по образованию, понял, чего добивается Хамаев. Он вообще не хотел заходить в здание, так как там был темный подъезд, кроме того, они заходили не с центрального входа. Второй сотрудник говорил, что бы Хамаев остановился, однако Хамаев схватил его ( О.) за куртку и препроводил в комнату для допроса. Ребят, которые были вместе с ним, в здание не впустили и вытолкали их на улицу. В комнате, куда он был препровожден, находились он, сотрудник по имени Б. и Хамаев, кроме того, в данной комнате находился задержанный. Хамаев сказал ему, что он «допрыгался» и должен подписать протокол, однако он отказался, после чего Хамаев нанес ему удар правой рукой по левой части головы. Он (О.) сказал сотрудникам ГАИ, что этого он так не оставит. На шум, который они подняли, прибежали сотрудники РОВД, Хамаев сказал, что они сами разберутся, но ему сказали, что не следует шуметь, в противном случае их попросят выйти на улицу. Инспектор по имени Б. говорил, что бы Хамаев прекратил свои действия, затем Б. попросил, что бы он (О.) подписал протокол, однако он отказался это сделать. Посторонний мужчина, который находился в комнате для подследственных возмутился происходящим, указав, что это является беспределом и когда сотрудники ГАИ вышли из данной комнаты, он (О.) взял у данного мужчины его паспортные данные, насколько он помнит, имя задержанного- Л.. В 03.00 или 03.30 часов ночи он был отпущен, ребята, которые были с ним, его ожидали на улице, он отвез ребят до центра города, потом поехал в судебно-медицинскую экспертизу, но там было закрыто, затем он проехал в травматологию на <адрес>, потом на ул. <адрес>, там ему установили наличие синяков. После того, как он вышел из милиции, состояние у него было подавленное, чувствовал он себя не очень хорошо, присутствовало чувство тошноты. На следующий день его вызвали в отдел милиции, потом в прокуратуру, где он написал заявление. Протокол сотрудниками ГАИ был составлен еще в машине, а в отделении милиции ему предлагали его подписать, он в протоколе написал, с чем был не согласен, то есть указал свои претензии.
После допроса потерпевшего, подсудимый Хамаев М.А. указал, что не согласен с его показаниями, он считает, что О. его оговаривает, в связи с тем, что он остановил его за нарушение ПДД. С материалами дела он знакомился, наличие телесных повреждений у потерпевшего пояснить не может.
Свидетель Л. в судебном заседании пояснил, что в отдел милиции его помещают часто, за то, что он «гоняет» лиц <данные изъяты>. Точную дату он уже не помнит, но допускает, что это могло быть <дата>. Он был доставлен в очередной раз в отделение милиции и помещен в кабинет для задержанных. На тот момент он был в трезвом состоянии, на освидетельствование его не возили, административный протокол в отношении него не составлялся. В комнате для задержанных находился так же потерпевший О., фамилию последнего он узнал впоследствии, и двое ГАИшников, которые сидели на одной лавочке, одним из гаишников был подсудимый. Оба сотрудника ГАИ были в форме. Он видел, что сотрудники ГАИ заставляли О. подписывать какие-то документы. О. был одет в строгий костюм, на нем был галстук, поэтому он предположил, что задержали какого-то директора. О. отказывался подписывать документы, говорил, что он юрист по образованию, что его права нарушаются, однако сотрудники ГАИ говорили, что он не прав, он (Л.) видел, что сотрудники милиции ведут себя грубо. Подсудимый подошел к О. справа с листком бумаги в руках, сначала он заставлял О. подписывать документ, и когда О. отказался и стал что-то писать, что он против того, что там указано, подсудимый ударил его ладошкой или кулаком по лицу, но какой именно рукой, он не помнит, точнее подсудимый ударил потерпевшего по голове. Противоправного поведения со стороны потерпевшего не было. Потом в кабинет зашел дежурный милиционер и сказал, чтобы не шумели. После этого за ним (Л.) пришел милиционер и вывел из комнаты. Находясь в кабинете для задержанных, он сразу сказал О., что будет свидетелем, об этом он также сказал дежурному милиционеру. Насколько он помнит, потерпевшему он свои координаты, то есть паспортные данные и свой адрес не оставлял.
После допроса данного свидетеля, подсудимый Хамаев М.А. пояснил, что данный свидетель ему не знаком, он его никогда не видел. С показаниями свидетеля он не согласен, какие основания у свидетеля оговаривать его, указать не может.
Допрошенный в судебном заседании свидетель И. пояснил, что с потерпевшим он знаком, так как они работали на предприятии, где работал потерпевший. Подсудимого ранее не знал, видел его, когда он, являясь сотрудником ГАИ, остановил машину, в которой они ехали. Так как им требовалось выполнить заказ до нового года, то им приходилось работать допоздна. <дата> их представитель В. приехал проверить работу, потом приехал О.. По окончании работы, он и А. сказали В., чтобы тот попросил О. довести их до центра города. О. согласился и они сели в машину <данные изъяты> серебристого цвета. Лобовое стекло в автомобиле О. немного затонировано, боковые стекла и заднее стекло тоже тонированы в пределах нормы. В районе остановки <данные изъяты>, на пересечении двух улиц, названия он не знает, только знает, что главная улица была ул. <адрес>, их остановил сотрудник ГАИ. Инспектор подошел к машине, но представился он или нет, он уже не помнит. Инспектор сказал, что О. был не пристегнут, что является правонарушением, при этом инспектор сказал, что за это предусмотрен штраф в размере 500 рублей, который можно заплатить на месте. О. отрицал данное нарушение, указав, что был пристегнут. После этого О. пригласили в патрульную машину, где О. сел на переднее сиденье и стал разговаривать с сотрудником ГАИ, напарником подсудимого. Они же втроем оставались в машине О., машина последнего находилась на расстоянии около 10 метров от патрульной машины, и потому им было хорошо видно, что происходит в патрульной машине. Затем он увидел, что подсудимый подошел к переднему сиденью и грубо за куртку вытащил О. из машины, после чего О. пересел на заднее сиденье. Им было видно, что во время беседы в патрульной машине подсудимый активно жестикулировал. Потом О. вышел из патрульной машины, он был весь взвинченный, сказал, что надо проехать в <данные изъяты>. Они поехали вслед за патрульной машиной. В отделении милиции заходили через задний вход, впереди шли сотрудники ГАИ, потом О., далее они. Около дверей в <данные изъяты> подсудимый развернулся и ногой ударил О. в область паха, но какой ногой, он не помнит, последний от удара загнулся. Данный удар вообще был нанесен без всякой причины, так как О. корректно вел себя с сотрудниками ГАИ, был спокоен. В момент нанесения данного удара, подсудимый находился на одном уровне с потерпевшим. Второй сотрудник прошел вперед и никак не отреагировал на данный удар. Затем дверь открылась, все прошли, но их, то есть его (И.), В. и А., с матами выгнали на улицу. О. провели в комнату допроса, так же он видел, как туда же заводили пожилого мужчину. Указанная комната находилась по коридору направо. Они около четырех часов ждали О. на улице. Когда О. вернулся в машину из <данные изъяты>, он говорил, что у него кружится голова, при этом он не рассказывал, что происходило в отделе, они его так же ни о чем не спрашивали, так как они знакомы «постольку поскольку». О. довез их, как и обещал, его (И.) высадили в районе остановки общественного транспорта <данные изъяты>, откуда он пошел пешком до дома. В дальнейшем В. ему говорил, что в отделе О. ещё раз стукнули.
После допроса данного свидетеля, подсудимый Хамаев М.А., пояснил, что свидетель ему не знаком, с последним он никогда не встречался. Он видел, что в машине О. присутствовали граждане, когда данные лица выходили вместе с О. из машины возле отдела милиции, он внимание на них не обращал.
Допрошенный в судебном заседании свидетель А. пояснил, что он знаком с потерпевшим, последнего знает по работе, подсудимый останавливал машину, на которой они ехали, это было <дата> около 22 часов 30 минут, за рулем машины был О., в качестве пассажиров были он ( А.), В. и И., по их просьбе, О. должен был довести их до города. Он с И. сидели на заднем сиденье, а В. на переднем пассажирском. Машина у О. тонированная, переднее лобовое стекло тонировано чуть-чуть сверху, остальные стекла в пределах видимости. Около остановки <данные изъяты>, недалеко от второго перекрестка после ООТ <данные изъяты>, их остановил сотрудник ГАИ, последний представился и сказал, что у них не были пристегнуты ремни безопасности, при этом сотрудник ГАИ дал О. понять, что цена вопроса - 500 рублей, после чего они смогут поехать дальше, на что О. ответил, что ремни безопасности были пристегнуты и никаких нарушений допущено не было. После этого О. было предложено пройти в патрульную машину. Когда О. дождался своей очереди, так как перед ним были другие водители, остановленные сотрудником ГАИ, он сел в патрульную машину. Первоначально О. сел на переднее сиденье, но потом сотрудник милиции, являющийся подсудимым, в грубой форме вытащил О. за куртку, после чего О. пересел на заднее сиденье патрульной машины. Через некоторое время О. вернулся в машину и сказал, что надо проехать в милицию. Они подъехали к отделу милиции, в отдел милиции их заводили с задней стороны, а не с парадного входа. О. шел вперед, следом за ним шел В.. Сотрудники ГАИ в отдел милиции приехали раньше и поэтому стояли в дверях, ожидая их. В отделе милиции сотрудник ГАИ ударил О. в пах, от данного удара О. загнулся. Потом О. «уволокли» в кабинет, а их выгнали на улицу. Подсудимый вел себя некорректно и нагло, это было видно по его поведению. Потерпевший вел себя спокойно, не грубил. Они ожидали О. около 2-х с половиной часов, находясь на улице. Когда О. вернулся, он был в нормальном состоянии. В ходе предварительного следствия его допрашивали, он давал правдивые показания, на тот момент он помнил все лучше.
В судебном заседании по ходатайству гос. обвинителя, с согласия участников процесса, были оглашены показания А., данные на следствии ( л.д.162-164), где он по обстоятельствам дела пояснял, что когда машину под управлением О., на которой они ехали в город, остановили сотрудники ГАИ, О. вышел из машины, протянул инспектору документы. Инспектор, <данные изъяты> по национальности, не представился, сразу сказал, что не пристегнут ремень безопасности, и сказал, что «можно решить на месте за 500 рублей». Это он слышал через приоткрытое окно машины. О. отказался, тогда инспектор отвел его в служебный автомобиль ГИБДД, где О. провел около 40 минут. Примерно через 30 минут после того, как О. сел в машину ГИБДД, инспектор, остановивший их, грубо за куртку стал вытягивать О. из машины. Их разговоров он не слышал, из машины не выходил, поэтому не может сказать, что предшествовало этому. Далее инспектор, как им позже сказал О., его имя Хамаев М.А., сел на переднее сидение служебной машины ГИБДД, а О., постояв на улице несколько минут, сел на заднее сидение. Когда О. вернулся в свою машину, то сказал, что нужно ехать в отдел милиции, и поехал за машиной ГИБДД. Подъехав к <данные изъяты>, расположенному на <адрес>, О. попросил их пойти вместе с ним, так как, по его словам, опасался противоправного поведения инспектора Хамаева М.А.. Они стали заходить в отдел с заднего входа, впереди шли инспектора ГИБДД, за ними О., а следом они втроем. Войдя в дверь, инспектор Хамаев М.А., резко развернулся и ударил О. в район паха. Получив удар, О. чуть не упал, но устоял на ногах и пошел дальше, зайдя в отдел милиции, О. завели в какую-то комнату, а им незнакомый ему человек в милицейской форме грубым тоном приказал выйти, и они вышли на улицу. На улице они ждали около 1 - 1,5 часов, точнее не помнит. Примерно через 30-40 минут вышли инспектора ГИБДД, сели в служебную машину и уехали. Выйдя из отдела милиции, О. сказал, что его ударил инспектор, остановивший их, кулаком в голову. Далее О. довез их до <адрес>, где они вышли. Куда потом поехал О., ему неизвестно. О. по отношению к инспекторам ДПС вел себя спокойно и вежливо. После его выхода из здания <данные изъяты> он был напуган и подавлен.
После оглашения данных показаний, свидетель А. подтвердил их полностью, при этом указал, что у него нет оснований оговаривать подсудимого.
Свидетель Е. суду пояснил, что подсудимый ему знаком по службе. Точную дату он уже не помнит, но в указанный день он исполнял обязанности оперативного дежурного с помощником Г.. Потерпевшего доставили после 22 часов, на тот момент центральный вход был на ремонте, сотрудник ГАИ Хамаев с напарником зашли через запасной вход. Задержанный тоже прошел через запасной вход, с задержанным были три или четыре человека, которые находились в состоянии алкогольного опьянения. Он не помнит, кто в какой очередности заходил, так как люди, которые прошли вместе с задержанным, создавали шум. Он сам видел момент, когда инспектора и потерпевший вошли в здание <данные изъяты>. Когда сотрудники ГАИ и задержанный заходили в отделение милиции, он звуков ударов не слышал, ударов не видел. Явных телесных повреждений у потерпевшего он не видел и если телесные повреждения были под одеждой, он не мог их увидеть. В его присутствии потерпевший не хромал, ни на что не жаловался. Инспектора ДПС вели себя нормально, то есть, соответственно своему званию и должности. Потерпевший высказывал своё возмущение, говорил, что ни в чём не виноват, так как не совершил никакого правонарушения, более точно он уже не помнит. Сотрудники ГАИ проводили задержанного в комнату для административно-задержанных, он в данную комнату не заходил. В отделении милиции отсутствует видеонаблюдение, поэтому, что происходило в комнате для задержанных, ему неизвестно. Наблюдение за данными комнатами осуществляется помощником дежурного, который проходит и смотрит, что там творится, иногда он сам может проверить данные комнаты, однако в данное время он из дежурной части не выходил и не проверял комнату для задержанных. Были ли в данной комнате другие задержанные, он уже не помнит. В дежурную часть был представлен рапорт, который был написан кем-то из сотрудников ГАИ. Объяснение у задержанного брал участковый, что было написано в объяснении ему неизвестно. Объяснение берется со всех задержанных. Ему неизвестно привлекался ли потерпевший к административной ответственности. В дальнейшем поступила телефонограмма по потерпевшему, кто принимал данную телефонограмму, он не знает, лично он телефонограмму не принимал. Доступ к телефонограммам имеют только он и помощник, затем телефонограмма передаётся начальнику вместе с собранным материалом, потом передается дежурному участковому для сбора материалов. Он не знает, кто написал на оборотной стороне телефонограммы данные Хамаева и Л.. Фамилия Л. ему ни о чем не говорит.
Свидетель М. в судебном заседании пояснила, что потерпевший О. является ее мужем, они состоят в официальном браке с <дата> года. Супруга охарактеризовать может как спокойного человека, он невспыльчивый, уравновешенный. Хамаева она ранее не знала. Все произошло <дата>, после <дата>, более точно дату она не помнит. Муж приехал поздно ночью около 04:00 часов, жаловался на головную боль. Утром на ее вопрос о том, что произошло, он рассказал, что его остановил сотрудник ГАИ <данные изъяты> и предъявил мужу, что тот управлял автомобилем, не пристегнувшись ремнем безопасности. Затем супруг по требованию сотрудников ГАИ приехал в отделении милиции, где Хамаев, ударил его в пах, впоследствии она видела у мужа синяк в области паха, на ноге тоже был синяк. Муж пояснил, что его ударили ногой, но о данных событиях он рассказал вкратце. Так же он рассказал, что Хамаев ударил его по голове, из-за чего ударил непонятно. Она видела, что у мужа был синяк на голове, муж жаловался на головные боли. Он говорил, что ночью ездил в травмотологию, которая находится в центре города. Ни каких фамилий муж не называл, фамилию Хамаева она увидела в судебной повестке, поэтому и называет подсудимого по фамилии.
После допроса данного свидетеля, подсудимый подтвердил, что он задерживал О. и препровождал последнего в милицию вместе со своим напарником. Кто по национальности его напарник, он не знает.
Свидетель Г. в судебном заседании пояснил, что подсудимый является сотрудником ГАИ, последний неоднократно доставлял задержанных в отдел милиции, где он (Г.) работает. Потерпевшего он видел в отделении милиции, куда последний был доставлен в <дата> года, точную дату он не помнит. На тот период времени вход в отделение милиции был со двора, так как парадный вход был на ремонте. Он и сотрудник милиции Е. были дежурными. В вечернее время сотрудниками ГАИ был доставлен потерпевший, кто открывал двери сотрудникам ГАИ, он или Е., не помнит. В отдел зашли сотрудники ГАИ Хамаев и Б. завели четверых людей, он спросил, почему так много людей и ему пояснили, что доставили одного О. за оскорбление сотрудника ГАИ, а остальные - это пассажиры О., после чего он попросил указанных лиц выйти. Сотрудники ГАИ прошли с потерпевшим в комнату для задержанных, был ли ещё кто-то в следственной комнате, он уже не помнит. Заявители там находиться не могли, так как они всегда стоят у окна, а на счет задержанных, он не помнит. О. выглядел серьезным и напряженным. Когда потерпевший прошел в здание милиции, он не видел, чтобы тот корчился от боли, О. не хромал и ни на что не жаловался. Находился ли О. в состоянии алкогольного опьянения, ему неизвестно, но он помнит, что пассажиры потерпевшего вели себя развязно, всё выглядело так, как будто они попали в какое-то приключение. Сотрудники ГАИ написали рапорт о доставлении О.. Хамаев и Б. вели себя нормально, Хамаев в дежурной части сказал, что задержанный оскорбил сотрудника ГАИ при исполнении, то есть О. оскорбил Хамаева, насколько он помнит, это же было указано в рапорте, но точно утверждать не может. Сам он с Хамаевым не разговаривал. Кроме рапорта никаких других документов не составлялось. Данные человека, который доставляется в отдел, должны быть записаны в журнал, с него должно быть взято объяснение. В следственной комнате сотрудники ГАИ и потерпевший находились около 15-20 минут, затем сотрудники ГАИ отдали рапорт и уехали, после этого он прошел в комнату для задержанных и записал О. в журнал доставленных. О. был спокоен, ни на что не жаловался. Объяснение с О. должен был взять участковый, но так как участкового на тот момент не было на месте, О. оставался ждать. Затем прибыл участковый Д. и опросил доставленного. Лично он ни с участковым, ни с О. не общался, ему никто ничего не пояснял. Через три часа человек был отпущен. В дальнейшем были разговоры о том, что пришла телефонограмма, из которой следовало, что потерпевший обращался в медицинское учреждение, из разговоров стало известно, что человек получил побои от сотрудника милиции. Телефонограмму из медицинского учреждения принимал либо он, либо дежурный, точно он не помнит. Ему неизвестно давалось ли О. направление на мед. освидетельствование. В ходе предварительного следствия следователь допрашивал его в следственном комитете, допрос был летом, на тот момент также прошло длительное время. Фамилия Л. ему ни о чем не говорит.
В судебном заседании по ходатайству гос. обвинителя. с согласия участников процесса, были оглашены показания свидетеля Г. (л.д. 151-153), данные на следствии, где он пояснял, что является помощником оперативного дежурного <данные изъяты> УВД по г. Иркутску. <дата> он находился на дежурных сутках вместе с оперативным дежурным Е. В 00 часов 20 минут сотрудники ДПС Хамаев и Б. доставили в <данные изъяты> гр. О., последнего завели через запасной вход, так как основной вход был закрыт по причине ремонтных работ. Кто именно открывал дверь-решетку, он не помнит, но допускает, что мог открывать он. В коридор вошли Хамаев, Б. и доставленный О., за ними прошли трое мужчин, по визуальным признакам они находились в состоянии алкогольного опьянения, вели себя весело, улыбались. О. вел себя уверенно, напуганным не выглядел. Оба сотрудника ДПС провели О. в следственную комнату, Хамаев, вернувшись из следственной комнаты, подошел к нему и попросил убрать трех мужчин, сопровождавших О., из здания. Он выполнил его просьбу, вывел мужчин из здания <данные изъяты>, не применяя физическую силу. Далее Хамаев в дежурной части написал рапорт о доставлении, который передал ему и ушел в следственную комнату. Во время работы инспекторов ДПС с О., он в следственную комнату не проходил, занимался другими служебными делами. Находился ли в следственной комнате кто-нибудь еще, кроме инспекторов ДПС и О., он не помнит, но допускает, что там мог находиться заявитель или задержанный. После ухода инспекторов ДПС, О. остался сидеть в следственной комнате, ожидал участкового-уполномоченного. Через некоторое время, точно сказать не может, но не более 1 часа, он прошел в следственную комнату, чтобы убедится, что с О. все в порядке. Когда он заглядывал в следственную комнату, О. там был один, следов побоев он на нем не заметил. Далее с О. работал Д.. После работы с О., Д. сказал ему, что необходимо вызвать Хамаева и опросить его, так как О. указывает на избиение его Хамаевым. Д. звонил Хамаеву, но в ту ночь тот больше не приезжал. Иных подробностей он не помнит. Может с уверенностью сказать, что в его присутствии к О. физическую силу не применяли, побоев не наносили. Ранее он с Хамаевым знаком не был, лишь несколько раз видел его в <данные изъяты> и запомнил в лицо. Он не помнит, что бы в тот момент, когда О. заводили в здание <данные изъяты>, был звук борьбы, думает, что если бы такой факт имел место, он бы его запомнил. Телефонограмму из <данные изъяты> принимал он и записал именно так, как ему сказала мед. сестра по телефону, поэтому в телефонограмме указано: «избит неизвестными лицами». Он не знает, почему на оборотной стороне телефонограммы по О. записан номер телефона Хамаева и фамилия с адресом Л., но предполагает, что данный бланк могли ранее использовать как черновик. Запись сделана не его подчерком, подчерк ему не знаком.
После оглашения данных показаний, свидетель Г. пояснил, что это его показания. Единственное, чего он не помнит, это разговор с Д.. Он не знает, что было написано на обратной стороне телефонограммы, следователь его об этом тоже спрашивал. Ему показали на телефонограмме почерк, но это было написано ни его рукой, о чем он и сообщил следователю.
Свидетель В. в судебном заседании пояснил, что подсудимого он ранее не знал. Потерпевшего О. он знает на протяжении 2-х лет, отношения между ними нормальные. Служебной или деловой зависимости от О. у него нет. Он знает потерпевшего по работе, как требовательного, исполнительного человека, на личные темы они не разговаривали, у них только рабочие отношения. Он так же управляет машиной, но конфликтов с сотрудниками ГАИ у него никогда не было. Когда он допускал правонарушения, его наказывали, и он оплачивал штраф. В данном случае он был в шоке, когда увидел поведение сотрудника ГАИ Хамаева. В <дата> года его организация выполняла работу по договору подряда на <адрес>, был конец года, поэтому была авральная система работы. Получилось так, что на тот момент он остался без машины. О. был на месте, и он попросил О. довести его и его ребят И. и А. до центра города, О. согласился. В машине он сидел на переднем пассажирском месте, за рулем был О.. На остановке <данные изъяты> их остановил сотрудник ДПС, время было около 23.00 часов. Сотрудник ДПС сказал, что они не пристегнуты ремнем безопасности, что не соответствовало действительности. Он не может утвердительно сказать, представлялся ли сотрудник ДПС, так как он был в качестве пассажира, а не водителя. Машина ДПС стояла вдалеке, были и другие машины, которые были остановлены сотрудником ДПС. Он помнит, что О. вышел из машины, с инспектором разговаривал на улице, когда инспектор сказал, что О. был не пристегнут, он (В.) тоже вышел из машины и пытался доказать инспектору, что последний не прав. Затем сотрудник ДПС, как он узнал позже, по фамилии Хамаев препроводил О. в патрульную машину, но сам Хамаев в машину не сел, а продолжил свою работу. В это время он остановил человека <данные изъяты>, который по его словам, был не пристегнут и признал данный факт. После этого Хамаев выдернул за рукав О. с первого пассажирского сиденья машины ДПС, и сам сел на данное место, О. пересел на заднее сиденье. Он (В.) наблюдал с улицы за происходящим в патрульной машине. Он видел, что там шла долгая словесная перепалка. Со стороны Хамаева были провокации, то есть, были резкие движения в сторону О.. Затем О. вернулся в свою машину, сел за руль, и они все поехали в <данные изъяты> г. Иркутска. Когда они ехали в отдел милиции, О. говорил, что пытался договориться в машине с инспекторами. Он (В.) слышал, что инспектор предлагал рассчитаться на месте, а именно он говорил, что О. не пристегнут, за это штраф 500 рублей. В отдел милиции они зашли через задний вход, первым шел инспектор ДПС, вторым был Хамаев, затем О., а И., А. и он шли сзади. Когда подходили к дверям, Хамаев, развернувшись, резким движением ударил О. в область паха, удар был нанесен ногой, но какой, он не помнит. Это произошло на входе. Первый сотрудник на тот момент уже прошел вперед с документами. Хамаев при нанесении удара сказал: «Что боишься, нехороший ты человек!». В любом случае удар в область паха - это чувствительный удар, при любой другой ситуации началась бы драка, но Хамаев был в форме. Потерпевший немножко потерял равновесие после удара в пах. Затем Хамаев высказался против их присутствия и их вытолкали на улицу. Они ждали около четырех часов на улице, затем вышел О. и довез их. Когда О. вышел из отдела милиции, то был подавлен, но однозначно никаких жалоб он не высказывал. Потерпевший не говорил, куда собирается ехать, после того, как довезет их. Ехал потерпевший нормально, дорога на тот момент была пустой, так как было ночное время. Ему известно, что О. впоследствии поехал в судебно-медицинскую экспертизу. О. говорил, что его допросили, впоследствии, он рассказал, что в отделе милиции его ударили по голове.
Свидетель Д. в судебном заседании пояснил, что потерпевший ему знаком в связи с тем, что тот доставлялся в отдел милиции экипажем ДПС. По работе он сталкивался с Хамаевым. В его дежурные сутки, точную дату он не помнит, экипаж ГАИ, а именно сотрудники ГАИ Хамаев М.А. и еще один инспектор по имени Б., фамилию последнего, не помнит, доставили в отдел милиции гражданина. Сотрудники ГАИ вели себя нормально, как вел себя потерпевший, он уже не помнит. Сотрудники ДПС составили протокол, поместили доставленного в комнату для административно-задержанных. Он заходил в эту комнату, когда сотрудники ГАИ работали с потерпевшим, в его присутствии никто никого не бил, не оскорблял, Хамаев с задержанным не разговаривал в пренебрежительной форме, но мог говорить резко, так как они представители власти и должны говорить резко, слегка на повышенных тонах. Сотрудники ГАИ и задержанный находились в комнате для задержанных около получаса. Он ничего подозрительного не увидел в поведении инспекторов. В данной комнате, кроме сотрудников ГАИ и потерпевшего находилось ещё человека три или четыре, это были наркоманы, алкоголики, проститутки. Рапорт о доставлении инспекторами был представлен, однако, что в нем было написано, он уже не помнит. Потом сотрудники ГАИ уехали работать дальше, а он взял объяснение от потерпевшего. В связи с чем, он отбирал с потерпевшего объяснения, он не помнит. Доставленный жаловался на ситуацию, в которую попал на дороге, сказал, что будет жаловаться на действия сотрудников милиции, сказал, что Хамаев М.А. его ударил, при этом имелись свидетели. Он понял, что причиной конфликта явилось то, что сотрудники ГАИ утверждали, что потерпевший был не пристегнут, а потерпевший данный факт отрицал, ссылаясь на то, что у него тонированные стекла и сотрудники не могли видеть, пристегнут он или нет. О том, что происходило в комнате задержанных, потерпевший не говорил. Объяснение писались со слов потерпевшего. Дежурный зарегистрировал рапорт, сказал, что оправит его в прокуратуру. Потерпевший был в трезвом состоянии, вел себя спокойно, сказал, что будет жаловаться на действия сотрудников ГАИ. Потерпевший жаловался на боли в области живота и спины, но никаких синяков не показывал, сам он так же не видел на потерпевшем никаких синяков. По просьбе потерпевшего, он дал ему направление на мед освидетельствование. Он читал рапорт инспекторов ДПС, но не помнит, что там было изложено. Вся информация о дежурных сутках стекается в дежурную часть. Дежурный находился в дежурной части, у него имеется видеонаблюдение, он может наблюдать, что происходит с доставленными. Он не может сказать, отлучался ли дежурный в тот день куда-либо или нет. Фамилия Л. ему знакома, последний состоит на учете. В ходе предварительного следствия его допрашивали, он давал правдивые показания, протокол допроса читал, вроде всё правильно было записано, но некоторые слова ему показались непонятными. Замечаний у него не было. Перед допросом в судебном заседании с ним никто не разговаривал.
Из оглашенных по ходатайству гос.обвинителя, с согласия участников процесса, показаний свидетеля Д.(л.д. 174-176) следует, что он занимает должность <данные изъяты> УВД по гор. Иркутску с <дата> года. <дата> находился на дежурных сутках в составе дежурной смены <данные изъяты>. Около 00.00, точнее время не помнит, он находился в отделе. В дежурную часть <данные изъяты> сотрудником ОБДПС Хамаевым М.А. был доставлен О., последний вел себя спокойно и сдержано, а Хамаев был возбужден, показывал свое негативное отношение к О., в том числе высказываниями в резкой и пренебрежительной форме в его адрес. Во время написания рапорта о доставке О., Хамаев поинтересовался у него, можно ли привлечь О. к административной ответственности за мелкое хулиганство и поместить в спец. приемник. Выяснив обстоятельства доставки О., он объяснил Хамаеву М.А., что это невозможно, что в действиях О. нет состава преступления и административного правонарушения. Подробностей работы инспекторов ДПС с О. в здании <данные изъяты> он не знает, так как выходил из помещения дежурной части, занимался другими делами. После ухода инспекторов ДПС, он, в рамках работы с доставленными, взял объяснение у О., в котором последний указал, что Хамаев М.А. дважды ударил его, а именно при входе в здание ногой в бедро и в следственной комнате кулаком в голову. Им был оформлен материал проверки и направлен в прокуратуру <адрес> по подследственности. Иных подробностей происшествия он не помнит в связи с тем, что прошел значительный период времени. Поведение О. на протяжении его присутствия в <данные изъяты> было спокойным и сдержанным, поведение Хамаева напротив агрессивным.
После оглашения данных показаний, свидетель Д. пояснил, что показания как бы соответствуют действительности, но некоторые слова, такие, как «агрессивно, пренебрежительно» он не говорил. Он подписал протокол допроса, чтобы следователь от него быстрее отстал. Он давал правдивые показания, объяснение он писал со слов О.. Хамаев говорил, что О. его оскорблял, угрожал и ударял, но по данному факту им не был составлен протокол, так как не было доказательств. Хамаев дал ему рапорт о доставлении, но в рапорте не было указано обстоятельств, сотрудники сказали, что приедут позже и напишут, но так и не приехали. Обстоятельства доставления О. в отдел милиции выяснялись у сотрудников, однако оснований для составления административного протокола не было.
Свидетель Н. в судебном заседании пояснила, что ранее она работала в <данные изъяты> больнице, в приемном покое. Потерпевший и подсудимый ей не знакомы, возможно, кто-то из них приходил в больницу, но она не помнит, так как за день у них проходит большое количество людей, в том числе и те, кто был избит сотрудниками милиции и обычными гражданами. В журнале регистрации указывается вид травмы, кем направлен больной, его адрес, далее фиксируются сведения о том, госпитализирован больной или отпущен. Затем в милицию отправляется телефонограмма, где сообщаются сведения, полученные со слов пострадавшего. Когда следователем выяснялся вопрос об обращении потерпевшего в их больницу, он назвал фамилию потерпевшего, они подняли журнал регистрации и было установлено, что потерпевший обращался с сотрясением головного мозга, но она точно не помнит, что потерпевший говорил ей на тот момент. Они не спрашивают у потерпевших, как и сколько раз их ударили, они выясняют только, кем были причинены повреждения. В журнале не фиксируется количество телесных повреждений. Пояснения следователю она давала, ориентируясь на свою запись в журнале. Она помнит, что было несоответствие в телефонограммах, она передала, что потерпевший был избит сотрудниками милиции, а там приняли, что избит неизвестными. При допросе она говорила правду, ничего лишнего не добавляла и не фантазировала. Замечаний на протокол допроса у нее не было, следователь зафиксировал всё так, как она сказала.
В судебном заседании по ходатайству гос. обвинителя, с согласия участников процесса, были оглашены показания свидетеля Н. (л.д. 171-173), данные на следствии, где она поясняла, что является <данные изъяты>. <дата> она находилась на дежурной смене в приемном покое <данные изъяты>. Около 02.40 часов в приемный покой по направлению из травмункта <данные изъяты> обратился за медицинской помощью О.. Он пояснил, что был избит сотрудниками ДПС ГИБДД в здании <данные изъяты> УВД по г. Иркутску. Пояснил, что ему было нанесено два удара, в том числе в голову, в результате чего у него есть жалобы на состояние здоровья, и он нуждается в медицинской помощи. Медицинская помощь О. была оказана, по факту обращения была оформлена медицинская карта амбулаторного больного. В связи с тем, что в ее должностные обязанности входит передача телефонограмм в органы внутренних дел, то ею была переда телефонограмма в <данные изъяты> УВД по г. Иркутску с формулировкой «Избит сотрудниками ГИБДД в Ленинском РУВД». Иных деталей она не помнит в связи с большим количеством пациентов. Вся документация по факту обращения О. за мед. помощью оформлена надлежащим образом, по истечению сроков передана на хранение в архив <данные изъяты>.
После оглашения данного протокола допроса, свидетель Н. подтвердила свои показания полностью. При этом указала, что на момент передачи телефонограммы, потерпевшему уже был поставлен диагноз «ушиб мягких тканей головы», кроме того, диагноз фиксируется в журнале. Всё сведения, которые она сообщила в ходе допроса, были даны на основании журнала, который был ими поднят.
Свидетель Б. в судебном заседании пояснил, что с подсудимым Хамаевым он вместе работает, между ними рабочие отношения, конфликтов у них не было, у него отсутствуют основания оговаривать последнего. Потерпевшего он видел в тот день, когда произошел конфликт, но он не помнит, когда это было, допускает, что это могло быть <дата>. В указанный день они вместе с Хамаевым заступали на дежурство, с Хамаевым они занимали одинаковые должности. Хамаев работал на улице, а он находился за рулем, так как был закреплен за машиной и должен был оставаться за рулем. Они находились на посту на пересечении <адрес>, недалеко была остановка <данные изъяты>, время суток было темное, было около 20-00 часов, может позже, точно не помнит. Он находился в патрульной машине, потерпевший сел в машину в разъяренном состоянии. На тот момент ему было известно, что потерпевший во время управления транспортным средством был не пристегнут ремнем безопасности, это ему стало известно от Хамаева, который находился на дороге, выявлял нарушения, останавливал машины. Он не видел, в какой момент Хамаев остановил потерпевшего. Потерпевший ехал в машине <данные изъяты>, Хамаев передал ему документы на потерпевшего, пояснил, что тот был не пристегнут ремнем безопасности. Потерпевший сел сначала на заднее сиденье, потом пересел на переднее сиденье. В машине находился ещё другой человек, на которого он составлял протокол и поэтому он предложил потерпевшему подождать на улице. Потерпевший несколько раз выходил и вновь садился в машину, по какой причине, он пояснить не может. Он не видел, что потерпевший делал на улице, когда выходил, так как дописывал протокол в отношении другого водителя. Далее между Хамаевым и потерпевшим произошел конфликт на улице, суть конфликта он не слышал, только слышал, что между ними происходила словесная перепалка, при этом уважения друг другу они не высказывали. По поведению потерпевшего было видно, что тот находился в возбужденном состоянии, говорил, что его остановили неправомерно, он ничего не совершал, выражал своё несогласие, и в совокупности это выглядело как возбужденное состояние. Он пригласил потерпевшего в машину и начал составлять на него протокол, последний высказывал своё несогласие. Он объяснил потерпевшему, что в протоколе человек может высказать свое мнение, так же существуют сроки обжалования протокола, и поэтому О. может обжаловать протокол. Хамаев воспринял поведение потерпевшего как оскорбление, он (Б.) так же расценил данную ситуацию, как оскорбление Хамаева, поэтому последний принял решение доставить потерпевшего в отдел милиции, как он понял, из-за оскорбления. Конфликт между Хамаевым и потерпевшим произошел до того, как он начал составлять протокол. На месте задержания О., полностью протокол составлен не был, в связи с принятым решением о доставлении О. в отдел милиции, основанием служило оскорбление Хамаева, но он лично не слышал, как тот был оскорблён. Об оскорблении ему известно со слов Хамаева, который сказал, что оскорбление было связано с их работой. Хамаев сказал, что «повезем его в райотдел и составим рапорт». Они поехали в <данные изъяты>, он с Хамаевым ехали на служебной машине, следом за ними ехал потерпевший на своей автомашине. В отделение они заходили через заднюю дверь, так как у центрального входа был ремонт крыльца. Он первым заходил в здание, Хамаев был позади него, но кто конкретно за кем шел, он не видел. Он не слышал звуков нанесения ударов, так как не оборачивался назад и не видел, что происходило позади него. Дверь в отделении милиции была открыта, но в дежурной части была решетка. В помещении между потерпевшим и подсудимым произошла словесная перепалка, потерпевший говорил, что будет жаловаться на действия Хамаева, считая данное задержание и доставление в отдел незаконными. Он (Б.) прошел в следственную комнату, где стал дописывать протокол. Подсудимый и потерпевший находились в коридоре, там же находились пассажиры потерпевшего. В следственной комнате был еще один задержанный, который находился в состоянии алкогольного опьянения, он понял, что этот человек был задержан в административном порядке. Это был бомжеватого вида мужчина, в силу алкогольного опьянения, он даже не мог стоять на ногах, он находился в углу комнаты, никуда не выходил. Он (Б.) сел и написал протокол, потом потерпевший долго изучал его, после чего расписался, написав, что не согласен с нарушением. Хамаев тоже находился в комнате, писал рапорт о доставлении. В комнате для задержанных Хамаев и О. продолжали конфликтовать, но он особого внимания этому не уделял, так как дописывал протокол. Потерпевший был трезвым, но находился в возбужденном состоянии с момента остановки. В отношении него (Б.) О. ничего не говорил, а Хамаеву высказывал, что не согласен с задержанием. Хамаев тоже был возбужден, писал рапорт, заходил и выходил из следственной комнаты. По отношению к потерпевшему Хамаев так же высказывался словесно, утверждал, что его оскорбили в момент несения службы. Он не видел, наносил ли Хамаев удары потерпевшему или нет, так как писал протокол. Характерных звуков, свидетельствующих о нанесении удара, он не слышал, потерпевший ему не жаловался. Хамаев вел себя законно. Когда они были в следственной комнате, туда заходил помощник оперативного дежурного. Они находились в следственной комнате достаточно недолго, не более часа. После составления протокола, он дал О. возможность написать объяснение в протоколе, из его рук протокол не вырывал. После этого они уехали, а потерпевший остался. Он не помнит, какие показания давал в ходе следствия, в связи с тем, что недавно у него была травма, которую он получил на службе. В прокуратуре его допрашивали до травмы, какие показания он давал на тот период времени, не помнит, но он говорил правду, никого не оговаривал. Во время первого допроса он говорил, что не видел никаких ударов, когда его допрашивали вторично, то ему сказали, что есть много свидетелей со стороны потерпевшего, которые видели, как Хамаев наносил удары. Он подписал уже напечатанный протокол, следователь ему сказал: «подпиши и ты свободен», и он, не читая, подписал протокол допроса, потому что доверяет органам прокуратуры. Его не просили подписать чистые листы, он в настоящее время точно не помнит, читал протокол или нет. Следователь на него давление не оказывал. Он читал свои показания, протокол допроса подписал.
Из оглашенных по ходатайству гос. обвинителя, с согласия всех участников процесса, показаний свидетеля Б. (л.д. 128-131) следует, что он является инспектором дорожно-патрульной службы ОБДПС ГИБДД УВД по г. Иркутску с <дата> года. <дата> он совместно с инспектором ДПС Хамаевым М.А. с 19 часов приступил к несению службы в <адрес> согласно постовой ведомости. В районе 23.00 часов, точнее время не помнит, Хамаев на <адрес> в районе ООТ <данные изъяты> остановил автомашину <данные изъяты> светлого цвета. В это время он сидел в служебной автомашине, оформлял административные протоколы на водителей. Хамаев передал ему документы на имя О., пояснил, что последний не был пристегнут ремнем безопасности. О. сел на заднее сидение, но он попросил О. выйти и подождать, так как на переднем пассажирском сидении у него сидел другой нарушитель, на которого он составлял протокол. После того как он закончил, О. сел на переднее пассажирское сидение, сказал фразу «давайте мои документы, вы все равно ничего не докажите». Он позвал Хамаева М.А. через открытое окно автомобиля и уточнил у него, какое именно нарушение у О., сказал Хамаеву М.А., что О. не согласен с нарушением. Далее он начал составлять протокол об административном правонарушении, в это время О. около 3 раз выходил из машины, разговаривал о чем-то с Хамаевым, но о чем они говорили, он не слышал, но было ясно, что разговор между ними идет на повышенных тонах. Также, выходя, О. звонил кому-то по телефону. Через некоторое время, Хамаев сел на переднее пассажирское сидение, О. на заднее, за спину Хамаева. О. начал говорить, что он юрист по образованию, что их действия незаконны, что он добьется их увольнения из органов внутренних дел. В результате общения в подобном тоне, Хамаев М.А. принял незаконное и необоснованное решение о доставке О. в <данные изъяты> УВД по г. Иркутску, о чем сказал ему в присутствии О., сказав, что напишем рапорт «за неподчинение». Он (Б.) понимал, что данное действие незаконно, но возразил лишь на словах, сказал «не стоит связываться», хотя понимал, что доставка в <данные изъяты> является реализацией личных амбиций Хамаева с использованием своего служебного положения. Документы они оставили у себя, О. сказали садиться в свою машину и следовать за ними в <данные изъяты>. Вместе с О. в машине было еще три человека, один из них - высокий, крепкого телосложения, средних лет, явно находился в состоянии алкогольного опьянения, выходил их машины, говорил им, что имеет отношение к органам внутренних дел, намекая на то, чтобы они отпустили О. и не привлекали его к административной ответственности. Приехав к зданию <данные изъяты>, они вышли из машины, и пошли в здание <данные изъяты> через задний вход. Основной вход был закрыт по причине ремонта, о чем на дверях было объявление. Первым шел он, за ним шел Хамаев, далее О. и трое его пассажиров. По какой причине пассажиры О. пошли с ними, ему неизвестно. Зайдя в здание <данные изъяты>, он поднялся по короткой лестнице, позвал дежурного, чтобы открыть решетку. В этот момент он услышал какую-то потасовку сзади себя в дверях, услышал характерный звук удара, обернувшись, он увидел Хамаева, стоящего лицом к О., который говорил, что бить Хамаев не имеет права, что он за это ответит. В этот момент подошел помощник дежурного и открыл им решетку. Он сразу прошел в следственную комнату, О. прошел следом за ним. Хамаев пришел не сразу, полагает, что тот пошел в дежурную часть писать рапорт о доставке. Зайдя в следственную комнату, он (Б.) сел напротив О. за стол и начал писать постановление к протоколу. Кроме них двоих в комнате находился мужчина пожилого возраста, невысокий, худощавого телосложения, он подумал, что это задержанный и не придал его присутствию значения. Во время написания им постановления, он разговаривал с О. в спокойном тоне, разъяснял ему процедуру обжалования административных протоколов. Примерно через 10 минут зашел Хамаев, который сразу начал словесную перепалку с О.. О. продолжил говорить, что добьется увольнения Хамаева из органов внутренних дел, а Хамаев отвечал, что ему нет дела до заявлений граждан на его действия. В это время О. писал свои объяснения в протоколе, и долго читал протокол, после чего подписал. Хамаев в это время ходил по комнате и разговаривал с О. на повышенных тонах, оскорблял О.. Во время разговора, Хамаев подошел к О. и нанес ему удар кулаком в голову. После подписания О. протоколов, он и Хамаев вышли из следственной комнаты. Угроз в их адрес О. не высказывал.
После оглашения данного протокола и обозрения подписи в протоколе свидетелем Б., последний пояснил, что это его показания, данные показания он подписывал, запись в протоколе после окончания допроса выполнена его рукой. Ему не было предоставлено возможности написать замечания. Он знал, что существует уголовная ответственность за дачу заведомо ложных показаний, но не придал значения тем изменениям, которые были в протоколе. Он поддерживает показания, данные в ходе следствия частично, нанесение ударов он не видел. Он не придал значения тому, что в протоколе допроса написано, что именно он видел, как Хамаев нанес удар. Его допрашивал следователь Ш., последний задавал ему вопросы, он отвечал на них. Следователь ему пояснил, что по данному делу достаточно свидетелей без него, поэтому он и подписал протокол. Он понял, что свидетелями являются пассажиры, находящиеся в машине потерпевшего. Следователь его показания печатал в его присутствии. Он читал протокол допроса не полностью, а выборочно.
Допрошенный в судебном заседании свидетель Ш. пояснил, что подсудимый ему знаком, так как он расследовал уголовное дело в отношении Хамаева. В ходе проводимого расследования он допрашивал напарника Хамаева -Б., который являлся свидетелем по данному делу. Допрос проводился в порядке УПК РФ, в ходе допроса Б. пояснил, что дежурил вместе с Хамаевым, так же пояснил, что присутствовал в комнате для задержанных, где Хамаев нанес удар потерпевшему. Свидетеля допрашивали в служебном кабинете ** по адресу <адрес>, свидетелю Б. было предложено дать пояснения, никакого давления на него не оказывалось, при допросе, последний периодически выходил из кабинета, с кем-то созванивался и советовался. В протоколе всё записано со слов Б.. Во время допроса он не предоставлял Б. какие-либо документы и протоколы допроса других свидетелей, никакие материалы не демонстрировал. Он мог сказать о наличии других свидетелей по делу, но не более того. Он задавал Б. уточняющие вопросы, просил говорить более конкретно. Б. читал протокол своего допроса, при этом никаких замечаний не высказывал. Протокол составлялся по ходу допроса свидетеля, был распечатан и подписан. Показания Б. давал от своего лица. Он не говорил свидетелю Б. о доказанности или недоказанности вины Хамаева, тогда была первоначальная стадия следствия, и поэтому он не мог делать какие-то выводу, шел сбор доказательств. В протоколе допроса Б. указана фраза о том, что «он не придал внимания нанесению удара», данная фраза записана со слов Б., который пояснял, что услышал какую-то возню позади себя при входе в отделение милиции, это так же записано с его слов.
После допроса данного свидетеля, свидетель Б. пояснил, что с показаниями свидетеля он согласен. Он сам давал показания, в протоколе допроса всё верно изложено, за исключением нанесения удара в следственной комнате, он на это не обратил внимания, не уделил должного внимания этому моменту. Замечания в протокол допроса он не вносил, но он точное содержание протокола в настоящее время не помнит. Действительно во время допроса он выходил из кабинета, разговаривал по телефону. Следователь на него давления не оказывал, никаких протоколов допроса других свидетелей ему не предоставляли. В судебном заседании он так же говорил правду. В настоящее время он затрудняется сказать, какие показания правдивые, те которые он давал в суде или те, которые давал в ходе следствия. В судебном заседании он старался всё вспомнить.
В судебном заседании обозревалась медицинская карта О., признанная в качестве вещественного доказательства, после ее обозрения, свидетель Ш. пояснил, что упаковку данного вещественного доказательства изготавливал он. Он не знает, каким образом эксперты вскрыли упаковку, вещественные доказательства с экспертизы возвращаются в закрытом виде. Он не может знать, должен ли эксперт упаковывать вещественное доказательство. Бывает, что медицинские документы упакованы просто лентой-скотч, или опечатаны штампом. Он перед направлением медицинской карты на экспертизу, опечатал упаковку клеем и лентой-скотч, с экспертизы карта вернулась в том же конверте, который был запечатан при помощи степлера. Насколько он помнит, на экспертизу были представлены медицинская карта О. и протоколы допроса по обстоятельствам дела. В связи с большим объемом работы, он не помнит, передавались ли акты медицинского освидетельствования.
После оглашения постановления о назначении судебно-медицинской экспертизы (л.д. 118 т. 1), свидетель Ш. пояснил, что указанные в данном постановлении документы были представлены на экспертизу. С заключением эксперта он знакомился, он не может пояснить, почему в заключение эксперта указано, что акт не предоставлялся, а был истребован из архива, так как не помнит таких моментов, но может предположить, что эксперты могли взять свою копию. При упаковывании медицинской карты присутствовали понятые, которые расписались на упаковке. Отличаются ли подписи на упаковке, он сказать затрудняется, так как не обладает необходимыми познаниями в этой области.
Свидетель Ч. в судебном заседании пояснила, что данные события она уже помнит плохо, так как прошло много времени. В указанный день, она вместе с С. шли из роддома, где находилась его жена. Из прокуратуры вышел следователь и попросил их поучаствовать в качестве понятых, они согласились. Следователь показал им медицинскую карту, она посмотрела на карту, но в руки ее не брала, затем карту упаковали в конверт, они расписывались на конверте, сколько раз она не помнит. При осмотре данной карты составлялся протокол осмотра. Кроме медицинской карты была еще какая-то справка. В протоколе осмотра всё было правильно написано. Где сейчас находится С., она не знает.
После обозрения свидетелем упаковки вещественного доказательства и протокола осмотра вещественного доказательства ( л.д.114-115 т.1) свидетель Ч. пояснила, что на конверте имеются две ее подписи, она на нем дважды расписывалась, в протоколе так же ее подписи. Второй понятой так же расписывался и в протоколе и на упаковке, но она на его подпись не смотрела.
Допрошенная в судебном заседании эксперт П. пояснила, что для проведения экспертизы в отношении О. было использовано медицинское заключение **, это заключение было выполнено на основании осмотра О., так же была представлена медицинская карта **, которая была такой же, как и все остальные карты, поступающие из <данные изъяты>. Все медицинские документы для проведения судебно-медицинской экспертизы поступают с постановлением, в котором фиксируется, какие документы направлены на экспертизу. Поступившие документы регистрируется, проставляется входящий номер. Для проведения экспертизы в отношении потерпевшего О. было представлено: амбулаторная карта и копия протокола допроса потерпевшего О.. Все документы пробиваются через базу данных, в том случае если не предоставлены какие-либо медицинские документы, они поднимаются из архива. В данном случае из архива было поднято заключение **. По поводу того, упакованы поступившие документы или нет, четких указаний о том, в каком виде они должны поступать, не имеется. Указано только то, что должны работать по оригиналам медицинских документов. Наличие упаковки фиксируется не всегда, но если упаковка была вскрыта, то данное обстоятельство должно быть зафиксировано. Она не может вспомнить, какая именно карта была ей представлена, так как у нее большой объем работы. Медицинские документы, как правило, возвращают без упаковки, упаковывают только топоры, ножи. Если медицинская карта находилась в конверте, то она могла упаковать ее в тот же самый конверт, скрепить конверт степлером и вернуть следователю.
Согласно телефонограмме ** от <дата>, в <данные изъяты> в 2 часа 40 минут обратился О., последнему поставлен диагноз: УМТ головы, так же отражено, что О. был избит неизвестными лицами ( л.д.3 т.1).
Из рапорта сотрудника ИДПС ОБ ДПС Хамаева М.А.( л.д.12.т.1) следует, что в дежурную часть <дата> был доставлен О. за оказание неповиновения и оскорбление сотрудника милиции, угрозы в адрес семьи и родных.
Кроме того, факт доставления О. в дежурную часть подтверждается, представленными копиями листов книги задержанных ( л.д.51-52), из которых следует, что О. был доставлен сотрудником ГАИ Хамаевым <дата> в 00 часов 20 минут и был передан Д., освобожден был в 02 часа 10 минут.
Из представленных копий листов журнала регистрации приемного покоя <данные изъяты> следует, что О. обращался в <данные изъяты> <дата> года в 02 часа 40 минут, последнему был поставлен диагноз: ушиб мягких тканей головы, при этом указано объяснение О. о том, что он был избит сотрудником ГИБДД в <данные изъяты> РУВД <дата> в 00 часов 15 минут ( л.д.58-60).
Согласно, представленной ксерокопии листов КУСП <дата> в 03 часа 50 минут Е. была принята телефонограмма, переданная Н. из <данные изъяты> об обращении в <данные изъяты> О., которому был проставлен диагноз: УМТГ. При этом в данном документы не указаны обстоятельства получения данных телесных повреждений (л.д.65-66).
Протокол об административном правонарушении от <дата>, составленный в отношении О. указывает на то, что последний управлял транспортным средством, будучи не пристегнутым ремнем безопасности, то есть нарушил п.2.1.2 ПДД. В данном протоколе имеется объяснение, написанное собственноручно О., где последний указал, что с данным нарушением он не согласен, о чем он сообщил инспектору, после чего последний предложил ему решить данный вопрос на месте, заплатив ему 500 рублей, что слышали пассажиры, находящиеся в его машине. Затем к нему была применена физическая сила и изъяты его документы на машину. Инспектор, остановивший его, не представился, из разговора данного инспектора с напарником, он понял, что данного инспектора зовут Хамаев М.А. ( л.д.72). Постановление по делу об административном правонарушении от <дата> свидетельствует о том, что О. за совершение административного правонарушения, предусмотренного ст. 17.6 КоАП РФ был подвергнут административному наказанию в виде штрафа в размере 500 рублей ( л.д.73).
Из рапорта, отобранного у инспектора ДПС Хамаева М.А. в ходе проводимого служебного расследования, следует, что О. в ходе задержания вел себя неадекватно, оскорблял его, угрожал ему и его семье, в связи с чем было принято решение о доставлении О. в <данные изъяты>, по приезду в <данные изъяты>, подойдя к входу, О. отказался входить, пытался остаться на улице, командовал своим пассажирам мешать сотруднику идти впереди него. В ходе этого, он ( Хамаев) пытался затащить О. в здание отдела милиции, на что он активно сопротивлялся, упираясь руками в дверной косяк. В ходе данных действий три пассажира так же мешали, хватали за рукава, форму, выражались матом. Ему все-таки удалось затащить задержанного в здание отдела и отвести его в здание дежурной части ( л.д.81-82).
Из заключения эксперта от <дата> ( л.д.48 т.1) следует, что у О. имелось повреждение в виде кровопотека в области правого бедра, ушиба ( отек) в области волосистой головы слева ( теменная область), причинены действием твердых тупых предметов с ограниченной поверхностью, сроки давности причинения в пределах 1-х суток на момент осмотра, относятся к категории повреждений, не причинивших вреда здоровью. Повреждение у О. в области головы могло быть причинено при ударе кулаком сотрудника ДПС. В связи с тем, что в описательной части постановления отсутствуют сведения о факте падения О., а так же подробная характеристика травмирующей поверхности, на которую оно могло произойти, высказаться о возможности получения телесных повреждений в результате падения не представляется возможным.
Протокол выемки от <дата> свидетельствует о том, что в <данные изъяты> была изъята амбулаторная медицинская карта, заведенная по факту обращения О. за медицинской помощью <дата> ( л.д.108-111), которая в дальнейшем была осмотрена, что подтверждается протоколом осмотра предметов (л.д.114-116).
Из заключения эксперта за ** от <дата> года следует, что согласно анализу представленных медицинских документов, у О. имелись повреждения в виде: а) кровоподтека в области правого бедра, образовалось от воздействия твердого тупого предмета с ограниченной поверхностью, могло быть причинено при обстоятельствах, указанных в протоколе допроса потерпевшего О., то есть в результате однократного удара ногой человека в область правого бедра гр. О.;
б) ушиба мягких тканей в области волосистой части головы слева, образовалось от воздействия твердого тупого предмета с ограниченной поверхностью, могло быть причинено при обстоятельствах, указанных в протоколе допроса потерпевшего О., то есть в результате однократного удара кулаком в область головы слева гр. О.
Все вышеуказанные повреждения имеют срок давности причинения в пределах 1-х суток на момент освидетельствования <дата> и относятся к категории повреждений, не причинивших вреда здоровью ( л.д.121-122).
Обсудив добытые доказательства в их совокупности, суд считает, что вина подсудимого Хамаева М.А. в части предъявленного ему обвинения нашла свое подтверждение, как в ходе предварительного следствия, так и в судебном заседании, действия подсудимого правильно квалифицированы ст. 286 ч 3 п «а» УК РФ, как превышение должностных полномочий, то есть совершение должностным лицом действий, явно выходящих за пределы его полномочий и повлекших существенное нарушение прав и законных интересов граждан и охраняемых законом интересов государства, с применением насилия.
Суд считает, что в основу приговора следует положить стабильные показания потерпевшего, которые получены с соблюдением требований закона и у суда нет оснований не доверять данным показаниям, которые подтверждаются свидетельскими показаниями, а так же материалами дела. Причин для оговора со стороны потерпевшего не установлено, ранее он с подсудимым знаком не был, никаких конфликтных ситуаций между ними не было. Не смог назвать причин для оговора и сам подсудимый, его ссылка на то, что потерпевший и свидетели его оговаривают, является голословной и ничем не подтверждена, в то же время она опровергается собранными по делу доказательствами.
В судебном заседании достоверно установлено, что потерпевший О. был остановлен сотрудником ДПС Хамаевым за нарушение ПДД, в ходе возникшей конфликтной ситуации, так как О. возражал против того, что нарушил правила дорожного движения, инспектором ДПС Хамаевым было принято решение о доставлении О. в отделение милиции. Суд приходит к выводу, что вышеуказанное решение является незаконным, так как отказ подписать протокол об административном правонарушении, а так желание написать объяснение в данном протоколе не могут являться основанием для задержания лица и доставления его в отдел милиции. Факт неповиновения, оскорбления, а так же высказывание угрозы в адрес сотрудника милиции со стороны потерпевшего О. ничем не подтвержден, документы, которые были представлены сотрудниками ГАИ, так же не подтверждают вышеуказанное, кроме того, данный факт опровергается свидетельскими показаниями.
В ходе рассмотрения данного дела установлено, что подсудимый, превышая свои должностные полномочия, неправомерно произвел задержание и доставление О. в отдел милиции, где причинил ему телесные повреждения, нанеся ему два удара: один удар ногой в область паха и один удар по голове. Факт нанесения ударов подтверждается свидетельскими показаниями, кроме того, подтверждается заключением эксперта. Сразу, после того, как О. был освобожден из милиции, последний обратился за медицинской помощью в травмпункт, после чего был направлен в <данные изъяты>, где О. был поставлен диагноз: УМТГ, при этом в ходе обращения в <данные изъяты> Осипов указал, что данные повреждения он получил в отделении милиции, где был избит сотрудником ГАИ. Проведенная в отношении О. экспертиза подтвердила факт наличия у потерпевшего телесных повреждений, указав, что данные повреждения могли быть получены в срок и при обстоятельствах, указанных потерпевшим. У суда нет оснований сомневаться в выводах данной экспертизы, которая проводилась на основании медицинских документов.
Суд считает, что в основу приговора так же следует положить показания свидетеля Б., которые последний давал на предварительном следствии, так как, данные показания были получены с соблюдением требований закона. Изменение показаний в судебном заседании суд расценивает, как желание помочь своему сослуживцу, приуменьшить вину последнего. Кроме того, в судебном заседании, после оглашения показаний, данных на следствии, свидетель Б. пояснял, что во время допроса в ходе следствия, никакого давления со стороны следователя на него не оказывалось, протоколы допроса других свидетелей ему не предоставлялись, исходя из чего следует, что те обстоятельства, которые были изложены в протоколе, записаны со слов свидетеля Б., что подтверждается и тем, что последний подписал протокол своего допроса, тем самым удостоверив правильность показаний, никаких замечаний при этом в протокол не внес.
Таким образом, в судебном заседании установлено, что Хамаев являясь должностным лицом- инспектором ДПС, превышая свои должностные полномочия, действуя умышленно, совершил действия, явно выходящие за пределы его полномочий, которые повлекли существенное нарушение прав и законных интересов граждан и охраняемых законом интересов государства.
При назначении вида и размера наказания суд учитывает характер и степень содеянного: совершение тяжкого преступления, данные, характеризующие личность подсудимого, последний работает, в быту и по месту работы характеризуется положительно, так же суд учитывает личность потерпевшего. В качестве обстоятельства смягчающего наказание суд учитывает- совершение преступления впервые. Обстоятельств отягчающих наказание судом не установлено. Оснований для назначения наказания с учетом требований ст. 62,64 УК РФ, судом не установлено.
С учетом обстоятельств совершения преступления, обстоятельств смягчающих наказание, мнения потерпевшего, суд находит возможным, назначить наказание Хамаеву М.А. с применением ст.73 УК РФ, так как считает возможным исправление последнего без изоляции от общества.
Руководствуясь ст.ст.303-309 УПК РФ, суд
ПРИГОВОРИЛ:
ХАМАЕВА М.А. признать виновным в совершении преступления, предусмотренного ст.286 ч 3 п «а» УК РФ и назначить наказание в виде лишения свободы сроком на ЧЕТЫРЕ года с лишением права занимать должности в правоохранительной системе МВД РФ сроком на ТРИ ГОДА.
В силу ст.73 УК РФ наказание считать условным с испытательным сроком в ЧЕТЫРЕ ГОДА.
Обязать осужденного не менять местожительство без уведомления уголовно исполнительной инспекции, регулярно, не реже одного раза в месяц являться на регистрацию.
Меру пресечения осужденному до вступления приговора в законную силу оставить прежней- в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении.
Приговор суда может быть обжалован в Иркутский областной суд через Ленинский районный суд г. Иркутска в течение десяти дней со дня его провозглашения, а осужденным в тот же срок со дня получения копии приговора. В случае подачи кассационной жалобы, осужденный вправе ходатайствовать о своем участии при рассмотрении дела судом кассационной инстанции.
СУДЬЯ: подпись.
КОПИЯ ВЕРНА: